Жена чудовища

— Ваше величество, у Айдов сейчас нет голосов в Совете арлинов. — сказала она, — мы можем лишь полагаться на великодушие и беспристрастность остальных арлинов. Мы в них не сомневаемся, разумеется, но вот что я прошу: сделайте меня арлином, ваше величество. Это мое заветное желание, которое не нанесет ущерба казне, я правильно понимаю?

Кажется, на несколько мгновений король потерял дар речи. Лорды свиты все как один вытаращили глаза.

— Э… леди Айд, вы представляете себе, за какие заслуги обычно дается такая привилегия? — полюбопытствовал Клайдергар.

— Я даже знаю, что последние двести лет не появилось ни одного нового арлина, лишь перераспределялись старые звания. Но я также знаю, что учреждение нового арлинства зависит лишь от желания короля, находится в его усмотрении, и никто не может ему в этом помешать. Это тоже древний закон Грета. Ваше величество, я вас прошу.

Получается, она не зря когда-то по вечерам прислушивалась, как отец беседовал с Бреном у камина.

— Леди Айд, вы переходите все границы, — громко заметил кто-то из лордов, но король только махнул рукой в его сторону.

— Один момент вы не учли, леди Айд, — сказал он, глядя на нее с интересом, — арлинство всегда прикреплено к земле. Я должен пожаловать вам землю, а как это связать с тем, что не должно быть ущерба казне?

— Недалеко от Нивера есть Каменные острова, ваше величество, — быстро ответила Тьяна, — это пустошь, там ничего нет, кроме маяка. Пожалуйте мне эти острова, и я обязуюсь ремонтировать, перестраивать и содержать маяк. Видите, никакого расхода казне, только выгода.

Опять лорды переглядывались, а теперь еще и фыркали. Клайдергар молча смотрел на Тьяну, и довольно долго. Напряжение нарастало.

И вдруг король громко захохотал.

— Вы правы, это зависит только от желания короля, — заявил он, немного отсмеявшись, — никто не может мне возразить! И я вам обещал, это верно! И ущерба Грету нет! Все условия соблюдены, леди Айд, я буду недостойным обманщиком, если не выполню вашу просьбу. Обещание я дал добровольно! Но я клянусь, что больше не пообещаю ничего и никому, особенно женщине! Напишите указ, виконт, здесь ведь найдется нужный пергамент? — бросил он одному из лордов, — посодействуйте, лорд-комендант! А вы, леди Тьяна Айд, владетельница Каменных островов, примите мои поздравления. Имейте в виду, когда вы немного состаритесь, я начну приглашать вас на заседания моего Совета. А кольцо арлина вам вручит лорд-сенешаль завтра.

— Благодарю, ваше величество, — Тьяна поклонилась.

На последнее обещание короля, про приглашение на совет, она благоразумно решила не обращать внимания .

Скоро в ее руках оказался маленький свиток пергамента, защищенный Пламя знает какими заклятьями, с каплей крови короля — свиток, предназначенный для важных государственных указов и распоряжений.

— Ваше величество, могу я попросить вас принять заранее мой голос на будущем заседании совета? Я отдаю его за невиновность моего мужа.

— Мы услышали вас, леди Тьяна, и все будем свидетелями. Ваш голос принят, — сказал король.

Тьяна шла к карете, сжимая пергамент, и чувствуя, что сил не осталось ни на что.

Она родилась эссиной Тьяной Рори, дочерью небогатого барона из Предгорий, пусть и с древней, славной кровью. И лишь в одном случае могла превратиться в леди Тьяну — в том, который произошел только что. Ей пожаловали личное арлинство, особый статус среди знати Грета, разом уравнявший ее с дочерьми графов, маркизов и герцогов. Просто по желанию короля. Что не противоречило законам Грета.

Овертина смотрела на Тьяну так, словно у той, по меньшей мере, выросли рога или позеленели волосы.

В карете, откинувшись на мягкие подушки сиденья, она рассмеялась, даже слезы вытерла.

— Тин, о Пламя! Не думала, что вы меня так удивите! Да меня еще никто так не удивлял! Вы сами-то поняли, что натворили? Вынудить короля дать вам личное арлинство! Последний раз из женщин его имела бабушка Клайдергара! Вы теперь не просто Тьяна Айд, вы леди Тьяна Айд, леди Каменных островов! С ума сойти.

— Но все правильно, — Тьяна слабо улыбнулась, — король исполнил мое желание, оно было ему по силам и не наносило ущерба казне Грета. Наоборот, теперь содержать маяк придется за счет Нивера.

— Да хоть два маяка. Или три. Что это за Каменные острова такие?

— Так пустошь, камни, птицы и море. Даже нет пресной воды.

— Зато есть голос в Совете арлинов. Вы молодец, Тин. Что такое? — воскликнула она, увидев слезы на глазах Тьяны.

— Я могла его увидеть. А вместо этого… Я боюсь, миледи. Он рискует жизнью из-за меня.

— То, что вы сделали, может оказаться куда важнее! И не преувеличивайте. О жизни пока речь не идет! И ушли вы вовремя, не следовало донимать короля и дальше. Поверьте мне.

— Для него это риск, и огромный. Его немногие знают, и немногие верят. В ложь поверят скорее.

— Не придумывайте заранее.

— Миледи…

— Зовите меня Овертиной, в конце концов. Мы чуть не переночевали вместе на соломе, вам не кажется, что после этого наши родственные чувства укрепились? — она пересела на сиденье к Тьяне, обняла ее, — успокойтесь. Все много лучше, чем час назад, как вы не понимаете? Вы раздобыли для Валантена лишний голос на суде!

— Я люблю его, — прошептала Тьяна, — он лучше всех. Он лучший мужчина на свете, он добрый, умный и заботливый. Мне повезло больше, чем любой женщине в Грете. Все меня жалеют, а мне надо завидовать.

Мне больше никто не нужен, и не будет нужен никогда. Разве каждый бы рискнул жизнью ради женщины, которой не угрожает никакой суд, ничего не угрожает?

— Он думал, что угрожает. Его жене и сыну, — возразила Овертина, гладя Тьяну по голове и плечам, — но я не спорю, что он лучший. Вам виднее.

— Это неважно! Я просто люблю его. Но я никогда еще не говорила это ему, понимаете? Я должна была сказать ему это хоть раз! И могла бы сегодня!

— Тин! Глупышка маленькая! — простонала Овертина, поднимая взгляд к потолку кареты.

Она приехали в гарратенскую резиденцию Айдов. Огромный дом посреди лужайки, за кованой оградой.

Правда, теперь лужайку покрывал снег. Стража на воротах отдавала честь герцогской карете. Все службы — каретные сараи, конюшни, помещения для стражи, — были отнесены вглубь и на первый взгляд незаметны, в глаза бросалось лишь изящество и великолепие ансамбля, а мощеная камнем дорожка от ворот до крыльца, чисто подметенная, оказалась такой гладкой, что карету почти не трясло.