Жена чудовища

— Конечно, эсс, я понимаю, — кивнула леди Фан, огорчаясь, что всю дорогу была столь нелюбопытна, — она совсем юная, эта гадалка?

— Да, этой лет тринадцать. Самый лучший возраст для обучения. Хотя, и более старших мы тоже проверяем. Вот только нормально обучить их уже не удается, но на что-то и они годятся, конечно.

— А самые старые и опытные тоже нужны вашей гильдии, эсс? — не сдержалась она.

— О, миледи, — колдун улыбнулся, — эти умеют не попадаться страже. Как правило, их способности к тридцати годам и раскрываются, а до тех пор они только в паре ходят, молодая со взрослой, опытной. А эта была одна. Скорее, обманщица. Вторую пока не нашли, хотя ищут. Вознаграждение ведь полагается стражникам, помимо жалованья, от нашей гильдии.

Леди Фан кивала, стараясь скрыть разочарование. Получается, она и впрямь ехала в город ради того, чтобы просто пройтись по лавкам. Если там и есть гадалки, они попрятались так, что даже стража за вознаграждение их найти не может. А до Айноры она доберется лишь по пути домой, до ее последнего пристанища отсюда день езды, не меньше. И не было до сих пор у старухи постоянных пристанищ.

— Если проверка покажет обман, девочку просто отпустят? — полюбопытствовала она, хотя колдун опять замолчал и насупился.

— Конечно, — вздохнул тот, — сначала накажут, само собой. Обманщиц нельзя поощрять, так что это обязательно. Тридцать-сорок розог обычно. Невредно, но чувствительно. Но их это не останавливает, стремятся скрыть дар. Видите ли, бродяжничать по жаре и холоду и зарабатывать мелочь, водя за нос простой люд им милее, чем учиться в хорошей школе, а потом служить за жалованье! — он отчего-то разволновался, — такое воспитание, миледи! Просто дурость! Уж простите. И это в наш просвещенный век!

Колдуньи с таким даром пользуются спросом.

— А покойный герцог спрашивал у гадалок про сына? Я лорда Валантена имею ввиду, и его заклятье.

— Спрашивал, конечно. Получил ответ, что истинный облик сына он не увидит никогда.

— Но это не тот ответ — быстро заметила леди Фан, — это ответ не про лорда Валантена. Вероятнее, он был о скорой смерти герцога.

— Двойной смысл, миледи, да, — вздохнул колдун, — и об этом, и о другом, и о чем-то третьем, возможно. Вот поэтому я бы не стал задавать гадалкам никаких вопросов. Образованные колдуньи бывают более конкретны. Хотя также доказано, что абсолютная достоверность предсказаний невозможна, миледи, — и он со вздохом отвернулся к окну, быть может, опять настраиваясь на предстоящий обряд.

— А образованные колдуньи что говорят про лорда Айда?

Эсс Хойр лишь пожал плечами.

В молчании они миновали городские ворота и поехали по широкой улице.

— С вашего разрешения, миледи, я выйду за ратушей, там как раз караульная стражи, — сказал колдун, — девочка там. Вам же стоит проехать чуть дальше, увидите лавки, ателье, а еще левее — ярмарочная площадь.

Леди Фан согласно кивнула, однако, когда карета остановилась и эсс Хойр вышел, не забыв с ней раскланяться, она выскользнула следом.

— Очень хочется скорее размять ноги, эсс, — пояснила она в ответ на его недоуменный взгляд, и велела кучеру подождать, а сама задержалась у кареты.

Это было бессмысленно, выходить. Но захотелось.

Девочку она увидела сразу, в большой клетке неподалеку от дверей в караульную, та сидела на дощатом полу, присыпанном старой соломой и мусором, и была в этой клетке одна. А прямо на стене караульной, возле двери висел бубен, небольшой, почти новый, из светлой кожи. Бубен у Айноры был большой и давно потемнел от времени…

Рисунок красной краской по краю бубна вдруг притянул взгляд леди Фан, заставив ее вздрогнуть и подойти к клетке.

Девочка была маленькой и худой, почти изможденной на вид и довольно-таки грязной, но с удивительно милым личиком — если ее отмыть. Простое платье из крашеного полотна, старое, а передник и вовсе рваный. Ее длинные косы были украшены мелкими красными бусами, а сложного плетения ожерелье из тех же бусин леди Фан узнала сразу, потому что могла сама сплести такое же. Айнора когда-то научила.

А ведь Айнора всегда стремилась одеваться хорошо, ветошь не носила, и могла голодать, но городские бани никогда не обходила стороной. Да с гадалок нередко и денег в банях не берут…

Девочка так и сидела не шевелясь, не поднимая на нее взгляд — ей, как видно, уже порядком надоели любопытные. Рядом, прямо под ее рукой, на полотняной салфетке лежал нетронутый кусок сдобного пирога — наверное, дал кто-то из прохожих. Леди Фан подумала, что, не будь тут поблизости стражи, нашлись бы желающие отпустить девочку — народ по-прежнему сочувствует гадалкам, невзирая на короля и колдунов.

Она спросила, приблизившись к решетке вплотную:

— Айнора здорова? Где она сейчас?

Вот теперь девочка на нее посмотрела. Недоверчиво посмотрела.

— Она жива вообще? — уточнила с сомнением леди Фан, — я Элла. Ты слышала обо мне?

Девочка кивнула, кто знает, на какой вопрос отвечая. Медленно она встала, подошла.

— Элла?.. Она в Рябиновой обители. Это близко. Там приют. Возьмите. Я прошу, — и она быстро протянула что-то через прутья, леди Фан подставила ладонь.

У нее в руке сказалось маленькое дешевое колечко, она быстро сунула его за рукав — как будто и не было ничего.

— А в школу к колдунам не хочешь? — спросила она девочку, — попробовала бы. Сбежать сможешь и потом, если что. Мне никогда не нравилось, что Айнора бродяжничает, особенно теперь.

Девочка молча отвернулась, опять отошла на середину клетки и села спиной к леди Фан. А к той уже поспешал пожилой стражник, весьма строгий и недовольный.

— Что вы желаете, эссина? Что вам здесь нужно? Ступайте себе.

— Я просто спросила у девочки, не купить ли ей воды, мне ее жаль, вот и все, — ласково сказала она, — я приехала с эссом Хойром, меня зовут леди Фан, леди Айд — моя родная племянница.

И с удовольствием отметила, как простое звучание некоторых имен обладает поистине волшебным свойством: недовольство на лице стражника почти мгновенно перетекло в глубокую почтительность.

— Польщен, миледи. Всегда к вашим услугам. Я лишь хотел предупредить, что с ними, — он ткнул пальцем в сторону маленькой гадалки, — нужно осторожнее, они, чтобы сбежать, кому угодно голову заморочат.