Жена чудовища

— Благодарю за беспокойство. Проводите меня к эссу Хойру, милейший.

Стражник кинулся исполнять, но эсс Хойр и так уже спешил навстречу:

— Миледи? Что происходит?

Она отвела его в сторону.

— Это скользкий момент, эсс. Можно попросить вас о доверии?

— Да, миледи.

— Эта девочка, гадалка… ваш обряд, наверное, покажет, что силы у нее нет. Не спешите ее наказывать.

Проверьте еще раз. У нее есть сила. Я хочу, чтобы она попала в эту вашу школу.

— Миледи? Неожиданно, должен заметить, — взгляд колдуна разом стал острым, внимательным, — объяснитесь?

— Я знакома с ее наставницей, — спокойно пояснила леди Фан, — она позволила нанести на бубен девочки свой рисунок. Значит, дар есть. И она наверняка учила девочку держаться от вас подальше. Я же не уверена, что в этом непременно есть смысл. Могу я чем-то ей помочь? Скажем, ей пригодятся деньги?

— Некоторая сумма не помешает. И кое-что купить. То, что обычно требуется девушке в закрытой школе, миледи. Она все получит от гильдии, но это будут, как бы сказать… сиротские вещи, миледи.

— Хорошо, я поняла. Не буду вам более мешать, эсс.

И ничего удивительного, что он смотрел ей вслед.

У нее есть сапфировые серьги, дорогие и довольно бесполезные. Если их продать, денег хватит. И колдун теперь, конечно, выяснит, что у леди Фан есть родная тетка, которая всю жизнь проходила с бубном по Побережью. И, само собой, эта тетка — двоюродная бабка Тьяны, леди Айд. Но вряд ли это будет значить что-то плохое, почему-то теперь леди Фан в этом уверилась. Бывает ведь так, когда уверенность вдруг приходит, отчего-то, сама собой.

Кольцо, отданное девочкой, как раз и означало, что та собралась прятать силу. У них, у гадалок, так считается: если отдать кому-то свою вещь, лучше кольцо или браслет, сила на время исчезнет, станет незаметной и ее можно скрыть. Тетка Айнора как-то объяснила, что никакого колдовства тут нет, просто ритуал, который помогает самой гадалке настроиться должным образом. Получается, девочка уже согласилась на порку ни за что, но леди Фан искренне считала, что это не лучший выход.

Она вернулась к своему экипажу, опять велела кучеру ждать, разрешив сходить в трактир, и отправилась искать стоянку наемных экипажей — возле ярмарочной площади непременно должна быть хоть одна.

Конечно, свой экипаж лучше во всех отношениях, но незачем давать кучеру повод любопытствовать, да и в обители могут узнать герцогский выезд. А так — узнает только колдун, и то если захочет.

По дороге она выяснила, что до Рябиновой обители добираться не более получаса, если не на клячах, конечно. Что ж, она и наняла не совсем кляч, когда нашла эту самую стоянку, а полчаса — это не день пути.

Глава 13. Предсказание

Действительно, до обители доехали быстро. Пожилая монахиня в зеленом указала леди Фан дорогу.

Здесь лучшим пропуском были деньги на нужды обители, врученные прямо на входе, и явная принадлежность посетительницы к благородному сословию. Имя Айдов леди Фан решила без нужды не упоминать.

Как во всех старых монастырях, очаг для ритуального огня располагался во дворе, недалеко от входа, этакий огромный камин с дымоходом, но на улице. Рядом были аккуратно сложены дрова и пучки хвороста, и огонь, конечно, горел — он горел тут всегда. Как полагалось, леди Фан взяла несколько поленьев и положила в огонь.

Никакой приют для бедных не подразумевает роскоши. Конечно — сумрачный полуподвал, несколько комнаток, в каждой нары вдоль стен, на которых лежали соломенные тюфяки, прикрытые серыми, простого полотна простынями, валялись толстые стеганые одеяла. Толстые стены и закрытые мутными толстыми стеклами окна. Прохладно и даже сыро, несмотря на теплый летний день, но никому бы и в голову не пришло в это время года затопить здесь печи. Ни столов, ни скамеек — для еды есть трапезная.

И людей никого, что тоже понятно, приюты при обителях не место для бездельников. Днем здесь всем полагалось заниматься какой-то работой. Всем, кто держался на ногах, конечно.

В одной из комнат леди Фан все же обнаружила спящую молодую женщину, рядом с ней посапывал спеленутый младенец. А в самой дальней комнате она нашла Айнору. Старуха, похоже, эту каморку занимала одна, потому что на нарах лежала только ее постель. Был еще один тюфяк, скатанный — наверное, на нем когда-то и спала девочка, теперь сидящая в клетке в Ниверсолле. И еще здесь был табурет, а над постелью на стене висел большой бубен.

Сама Айнора неподвижно сидела на нарах, свесив руки между колен. И внешне она почти не изменилась.

Она вообще не менялась последние годы. Только глаза, казалось, стали какими-то неподвижными и пустыми, и руки — слишком безжизненными.

Все это было понятно. Никого в комнате — люди предпочитают не ночевать рядом с гадалками, это старый предрассудок. Однако никогда не обидят и слово поперек не скажут. И монахини прекрасно знают, кто такая Айнора, и настоятельница должна бы поставить в известность Храм в Ниверсолле, но не сделала этого, похоже. Если формально, то зачем гильдии такая старуха? А скорее всего, у настоятельницы имелись свои убеждения насчет того, что если можно не трогать бродячих гадалок, лучше их не трогать. Хотя вот, про девочку монахини тоже не донесли, если тут была та девочка, конечно.

— Здравствуй, тетя Айнора, — громко сказала леди Фан. — Это я, Элла.

Гадалка ответила не сразу.

— Здравствуй, — и повернулась, всматриваясь, — ты? Давненько тебя не было. Уже стала тебя вспоминать.

— Давненько, — немного раздраженно согласилась леди Фан, — может быть, мы виделись бы и чаще, но ты ведь отовсюду уходишь, не прощаясь, и приходишь незваной. А о том, что в Грете есть почта и можно писать письма, и не подозреваешь, наверное.

Старуха раздвинула губы в беззвучном смехе. Ее зубы были на месте почти все, хотя в такие годы мало кто из стариков мог бы похвастать подобным.

— Я что, благородная леди, чтобы писать письма по каждому глупому поводу?

— Ты была дочерью благородного лорда, как и моя мать. И, как и ее, тебя учили писать.

Айнора опять засмеялась, и не ответила.

Леди Фан присела на табурет, сначала приглядевшись, чист ли.

— И что ты забыла в этой дыре, тетушка? — сказала она, недовольно оглядываясь.

Зябко так. И впрямь, затопить бы печку.

— Ты могла бы уже жить у меня. Или у Мерит в Рори, если хочешь. Или хотя бы останавливаться ненадолго.