Женитьбу не предлагать

— С тех пор как сказали, что Ушастик — убийца Аэльшэна, — укутываясь в плащ, ответил Тристанаэль.

— Тебя отец послал? — поинтересовался Арнаэль. Оборотень кивнул.

В моей же голове потихоньку складывалась картинка. Аэльшэн и Арнаэль — братья-близнецы. Тристанаэль — бастард, но, видимо, их отец решил дать ему свою букву и сделать ещё одним законным наследником. Вопрос только в том — зачем? На Арнаэля надежды мало или что?

Тристанаэль разом разрушил все мои возможные и невозможные догадки — на его пальце блестело обручальное кольцо. А в эльфийской стороне тот, кто первым жениться, получает все наследство отца после его смерти. Другой же сын будет строить свой отдельный дом сам и зарабатывать деньги.

Отлично. Просто блеск. Конечно, Арнаэль получит небольшую часть состояния семьи на первое время. Но… это не мои проблемы. Пока не мои.

Не люблю обсуждать денежные вопросы. Лучше расскажу о языках королевства. Основных четыре — людской, эльфийский, фейский и орский.

Фейский мелодичный. Каждая фраза как задетая струна гитары. Они используют много гласных в предложениях. Эльфийский в отличие от фейского чередует в словах согласные и гласные. И он тоже похож на музыку.

Орский же более грубый, чем предыдущие два языка. В нем больше согласных. И рычащие звуки — одна из его составляющих.

Людской — что-то среднее между мелодичностью и грубостью.

Четыре языка изучают в течение обучения в школе, в Банке идей. В идеале их знает как минимум половина Донауворта. Остальные регионы используют свои местные языки. Как-то так.

Радует одно — теперь знаю, что за волк мне снился. Можно не бояться уже, да?

Глава 28. Внутренние демоны

Только не открывать глаза. Только. Не. Открывать. Глаза. Зажмуриться, чтобы не выдать себя. Поздно.

Движение меня выдало. Черт побери!

— Я знаю, что ты не спишь, — намеренно растягивая слова, сказал знакомый голос.

Глаза все же пришлось открыть. Лучше бы не делала, ей-богу! Передо мной стоял Ушастик с улыбкой и с цветами в руках. Причем именно в такой последовательности.

Когда я успела заснуть? И самый главный вопрос — кто меня принес сюда? Наверное, братья усыпили своими скучными разговорами. Лучше бы спала.

А что с моей семьей? Она в безопасности? Улыбка медленно сползла с лица эльфа. Молчание затягивалось. Я же представила свою маленькую сестренку, маму, что бежит, неся ребенка. Спотыкается. Кто-то неизвестный убивает их обоих. Разом. И я слышу крик отца, полный боли до краев.

— Твоя семья в безопасности, — уверенно говорит Ушастик, разбивая мое видение на мельчайшие осколки.

Можно сделать судорожный вдох, открыть рот для слов. И наткнуться на стену. Из фиалок в его руках. На нем самом.

Наткнуться на одеяло и съехать прям к его ногам. Зашибись! Положение более, чем двусмысленное, а этого идиота пробивает на смех. Алчный блеск в его глазах лишает меня одежды. Не в прямом смысле, конечно.

Я догадываюсь, о чем он думает, и лишь приоткрываю губы. Он делает шаг ко мне. И всего лишь протягивает руку. Рывком он поднимает меня на ноги. Невольно задерживаю дыхание, а он шепчет мне в ухо: «А ты эротично смотрелась на полу с открытыми губами, готовая ко всему, что я позволю». Тычок в ребра прерывает его маленькую ложь.

— Женись и мы проверим, — наконец, заявляю ему. Вызов брошен. Примет ли?

— Ты же знаешь, что женюсь, — озвучивает мою мысль Ушастик, — есть ли смысл сопротивляться неизбежному?

— Есть! — говорю я.

Смысл есть всегда и везде. Даже в ничего не значащей фразе. Его важно уловить, поймать за хвост как комету. Вот и теперь я пыталась донести до ушастого любвеобильного эльфа простую истину.

Давняя обида. Боль. За первый раз, которого я не помню. За те холодные слова, что он бросил мне тогда: «Это ничего не значит». Ничего не значит, до сих пор отдавалась набатом в сердце, заставляя кровоточить, если он приближался намного ближе, чем позволяли приличия. И честь.

По-глупому украденная невинность отдана ему. Ему! Кого, как я считала, ненавидела до зубного скрежета. За то, что смог причинить мне боль и уйти безнаказанно.

— Назови хотя бы причину! — потребовал жених, устав от моего молчания.

— Первый раз, — прошептала я, — мой.

Он отшатнулся, будто я его ударила. Дошло, наконец. Месть лучше подавать холодной. Хотя у меня все равно не вышло.

Слишком многое пережили вместе. В конце концов, он тысячу раз меня спасал! Сердце боролось с разумом. Может, сначала мне и хотелось ему отомстить, довести до свадьбы и сбежать. Но не сейчас. Когда он стоял растерянный передо мной и читал мои эмоции по лицу.

Поздравляю, Ивет. Ты только что сама все разрушила. Чувство разбилось. Ты разбила не только его, но и себя! Дурья твоя башка.

— Зачем? — спросил Ушастик, хотя ответ и так ясен. Женская месть. Оскорбленное самолюбие. Потерянная невинность в руках врага. И оглушающая пустота. Нет, не в комнате. Внутри.

Он больше не стоял рядом со мной, сверля своим взглядом и читая мои мысли. Дверь грохнула так, что я подпрыгнула от неожиданности. Дура! Как же глупо!

Рассыпанные цветы на полу свидетельствовали об уходе Арнаэля. Вот так и выходит — пытаешься отомстить, влюбляешься и теряешь все в один миг. Он тоже хорош — сбежал при первой же трудности.

С воем раненного зверя вернулась на кровать, пряча слезы в многочисленных подушках. И кляла всех и вся. За то, что не смогла солгать. За то, что не решилась сказать о своих чувствах.

А ведь уже представляла и нашу совместную жизнь, маленьких детишек, бегающих по лесу. Но и этому видению суждено растаять ведь решила поступить честно.

Хах. Честность. Честь. И что же их определяет? Поступки, слова? Я и сама не знаю. Пусть хоть тысяча определений существует, все зависит от человека. И только от него.

Я непроизвольно вздрогнула от прикосновения к плечу. Обернулась и увидела Ушастика.

— Поговорим? — поинтересовался он, кивнула в ответ. Слезы все ещё душили, из горла вырывались хрипы. Разговаривать у меня не получалось. — Хорошо, что ты сказала мне сейчас, а не после свадьбы, не выдержав обмана. Я тоже хочу быть с тобой честным.

Продолжала следить за ним глазами — Ушастик нервничал (тер между собой ладони, ходил по комнате, зарывался рукой в свои волосы и снова начинал ходить туда-сюда). Потом, решив что-то для себя, замер в центре, и продолжил свою речь: