Женитьбу не предлагать
Шрифт:
улетели навсегда,
Улетит и эта птица
завтра утром навсегда».
И ответил Ворон:
«Никогда».
И сказал я, вздрогнув снова:
«Верно молвить это слово
Научил его хозяин
в дни тяжелые, когда
Он преследуем был Роком,
и в несчастье одиноком,
Вместо песни лебединой,
в
Для него был стон единый
в эти грустные года —
Никогда, — уж больше
никогда!».
Так я думал и невольно
улыбнулся, как ни больно.
Повернул тихонько кресло
к бюсту бледному, туда,
Где был Ворон, погрузился
в бархат кресел и забылся…
«Страшный Ворон, мой ужасный
гость, — подумал я тогда —
Страшный, древний Ворон, горе
возвещающий всегда,
Что же значит крик твой:
«Никогда»?
Угадать стараюсь тщетно;
смотрит Ворон безответно.
В Свой горящий взор мне сердце
заронил он навсегда.
В раздумьи над загадкой И,
я поник в дремоте сладкой
Головой на бархат, лампой
озаренный. Никогда
На лиловый бархат кресел,
как в счастливые года,
Ей уж не склоняться —
никогда!
И казалось мне: струило
дым незримое кадило,
Прилетели Серафимы,
шелестели иногда
Их шаги, как дуновенье:
«Это Бог мне шлет забвенье!
Пей же сладкое забвенье,
пей, чтоб в сердце навсегда
Об утраченной Леноре
стерлась память — навсегда!..
И сказал мне Ворон:
«Никогда».
«Я молю, пророк зловещий,
птица ты иль демон вещий,
Злой ли Дух тебя из Ночи,
или вихрь занес сюда
Из пустыни мертвой, вечной,
безнадежной, бесконечной, —
Будет ли, молю, скажи мне,
будет ли хоть там, куда
Снизойдем мы после смерти, —
сердцу отдых навсегда?».
И ответил Ворон:
«Никогда».
«Я молю, пророк зловещий,
птица ты иль
демон вещий,Заклинаю небом. Богом,
отвечай, в тот день, когда
Я Эдем увижу дальней,
обниму ль душой печальной
Душу светлую Леноры,
той, чье имя навсегда
В сонме ангелов — Ленора,
лучезарной навсегда?»
И ответил Ворон:
«Никогда».
«Прочь! — воскликнул я, вставая,
демон ты иль птица злая.
Прочь! — вернись в пределы Ночи,
чтобы больше никогда
Ни одно из черных перьев,
не напомнило позорных,
Лживых слов твоих! Оставь же
бюст Паллады навсегда,
Из души моей твой образ
я исторгну навсегда!»
И ответил Ворон:
«Никогда».
И сидит, сидит с тех пор он
там, над дверью черный Ворон,
С бюста бледного Паллады
не исчезнет никуда.
У него такие очи,
как у Злого Духа ночи,
Сном объятого; и лампа
тень бросает. Навсегда
К этой тени черной птицы
пригвожденный навсегда, —
Не воспрянет дух мой —
Никогда [6]!
Ворон каркал, зовя меня за собой. Меня не пугал обрывающийся карниз крыши. Мне хотелось поймать птицу за её раздражающее карканье. И желательно поджарить, чтобы больше неповадно было меня будить.
Я как гимнаст ходила по крыше, пытаясь догнать птичку. От падения меня спасла рука, удержавшая за локоть. А потом чей-то препротивный голос позвал: «Ивет! Ивет!».
— Что? — сонно пролепетала в ответ.
— Очнись! — меня встряхнули как куклу.
Я еле открыла глаза и застыла с немым вопросом на губах. Распахнутое окно, я, застывшая на карнизе и мой спаситель. Ушастик, естественно. Пришлось делать шаг в комнату, чтобы не разбиться с пятиметровой высоты. Меня поймали.
Я прижалась к эльфу с бешено колотящимся сердцем. И кто меня хотел грохнуть, интересно? Найду и лично закопаю! Ушастик заметил мой воинственный вид а-ля амазонка и постарался успокоить. Если конкретнее, то поцеловать.
Злость испарилась, будто её и не испытывала. Но, увиденный во сне ворон, мне ой как не понравился. В магии его образ — проводник между миром живых и мертвых.
К сожалению или к счастью, вороны являются только по-настоящему сильным ведьмам и колдунам. Мда. Мне и здесь «везет».
— Ивет! — позвал меня жених. — Надеюсь, ты ничего не задумала?
— Нет, милый, — проговорила я и добавила шепотом: «Только выясню кому и зачем понадобилась моя помощь».