Женщина, которая…
Шрифт:
«Та гарна дивчина, что засватана» – звучит мудрая пословица. Лена привыкла, что все окружавшие ее мужчины, от женатого соседа Аркадия, владельца пижонской, всегда сверкающей «Ауди», чье место дворовой парковки находилось рядом с Лошадушкой, до юного дворника-гастарбайтера с вызывающе-нахальным взглядом – были к ней неравнодушны. А все потому, что они своим чутьем охотника-самца видели в ней женщину одинокую, но не свободную – «засватанную», немолодую, но недоступную, внешне хрупкую, но независимую, и каждый из них втайне надеялся, что уж он-то доставит себе удовольствие, он-то сорвет с нее маску сильной и уверенной дамы, он-то уж точно сможет позабавиться с этим внешне слабым, но таким непробиваемым существом!
3:00
С
Подрулив к неработающему светофору, Лена увидела еще одно, маленькое ДТП на трамвайных путях: две столкнувшиеся крыльями иномарки. Иномарки, демонстрируя поцарапанные бока и мигая аварийками, молча вопили, но на них никто не обращал внимания, их нерадивые хозяева, не сумевшие разъехаться на просторном перекрестке, понуро опустив головы, стояли тут же, накрепко приклеившись к мобильникам.
Нерадостная, невеселая ночь выдалась в Веселом Поселке. Когда-то давно это место славилось стоявшими здесь шумными цыганскими таборами. Горели костры, пляски и песни были слышны по всей округе. То-то было веселье! Отсюда и название пошло. А сейчас район отличался типовыми панельными застройками, неблагополучной экологией и криминальной средой. Только однажды ведущий «Лав-радио» развеселил слушателей, пообещав, что в ближайшее время по Веселому Поселку будут проводить экскурсии и показывать туристам необычные местные достопримечательности: реликтовую речушку Оккервиль, в которой водятся крокодилы и сколопендры, да сбежавших из местной дурки сумасшедших. А если серьезно, то Веселый Поселок мало чем отличался от Купчина, разве что еще большим убожеством.
Мимо с визгом пронеслись две кареты «скорой помощи». Вот их-то и не хватало для полной картины ночного происшествия! Однако пора выруливать ближе к дому, время уже позднее, то есть раннее и уж если работа не заладилась с самого начала, то нечего ждать чуда. Только подумала, как неяркий свет уличного фонаря выхватил среди снежной кутерьмы мерзнущую на обочине голосующую пару: парня простоватого, деревенского вида и дамочку, затянутую в кожаное пальто. Характерный нос с крупными ноздрями придавал ей хищное выражение.
Дамочка выступила вперед.
– В конец Российского, перед виадуком.
– Сто рублей.
– Семьдесят.
– Хотелось бы сто.
– Здесь же ехать – всего ничего!
– Садитесь.
Усаживаясь на жалобно заскрипевшее под ней заднее сиденье, дамочка продолжала нарочито громко ворчать, словно боясь, что ее ворчанье не будет услышано: «Сто рублей! Совсем уже обнаглели. Потеряли стыд и совесть».
Лена молча выкручивала руль. Не стала она язвить пассажирам, упрекать их в том, что ловить машину им следовало на другой стороне дороги. Развернулась на пустынном перекрестке в самом конце улицы Коллонтай и, пытаясь не слушать сетований капризной дамы, прибавила газ.
– Здесь же ехать всего ничего, совсем рядом, минут десять! Сто рублей! Это кому сказать!
Вот заладила, уже полпути проехали, а она все не может угомониться, все убивается по своим рублям, семидесяти рублям, между прочим. Пожалуй, ей следует объяснить, что к чему и что почем.
– Десять минут в ночное время – это немало! Прибавьте сюда же стоимость бензина, мою работу и износ автомобиля – вот вам и сотня!
– Нет, это просто неслыханно! Включите хотя бы печку, в вашей машине холоднее, чем на улице.
Подъезжая к злополучному перекрестку в третий раз, Лена насторожилась, притормозила, опасаясь несущихся наперерез непредсказуемых баранов, но оказалось, что напрасно: к этому времени светофор уже исправно работал, аварийная суматоха рассосалась, оставив после себя разбросанные на асфальте осколки разноцветных стекол, обломки деталей и даже чей-то одинокий башмак.
И только на трамвайных рельсах, припорошенные снегом, все так же сиротливо и как будто виновато мигали фарами две иномарки.Впереди, по курсу Российского проспекта, обозначился виадук. Его изгиб прочертили убегающие вдаль фонари, похожие на бусины жемчужных нитей. Крупные бусины горели совсем рядом, дальние же, прячась за метельной круговертью, время от времени мерцали звездочками мелкого бисера.
– Вот здесь остановите, перед въездом, – попросил парень.
Весело она домчала пассажиров, быстро, осталось плавно притормозить возле дорожки, ведущей к дому.
Дамочка заерзала:
– Я не пойду пешком! Отвезите к парадной.
– За сто рублей отвезла бы к двери.
– Я на каблуках, а здесь скользко, и снег идет.
– Посудите сами: вам пройти несколько шагов, а мне скакать по дворовым ямам да еще и разворачиваться в тесноте среди припаркованных машин.
– Да ладно, Тамара, здесь же недалеко, пошли, не капризничай.
Ее спутник уже открыл дверь, чтобы выйти, но дамочка, словно приклеенная, не трогалась с места.
– Подожди, у меня ноги замерзли, я согреться хочу.
Не могла она так просто взять и выйти, сравнявшись с какой-нибудь жалкой, разнесчастной таксующей теткой! Не царское это дело – выходить у обочины дороги без должного почтения!
Лена сняла очки и откинулась на спинку водительского кресла. Ну что ж, она подождет, пусть повыламывается, повыделывается ее пассажирка. Не подвела примета: опоздала на работу – считай, выехала зря, лучше бы осталась в теплой постели с книгой в руке, или смотрела телевизор, ночной выпуск «Дома чудес», например (как-то там ее любимая Валерия Сомова?) или любимый фильм по DVD. В кои веки выспалась бы перед праздником. Кстати, не пора ли ей проверить сообщения на мобильном? А дамочка вместе со своими претензиями и амбициями пусть посидит и погреется, потешит свое самолюбие. Ого! Два непрочитанных эсэмэс. Первое: «На вашем счету осталось 5, 35 рублей. Просим пополнить счет». Второе: «Мамуля, поздравляю с женским днем! Осторожнее там за рулем. Целую. Твой сын».
Одно приятное известие за эту непутевую ночь, от которого словно потеплело. Лена прикрыла глаза и улыбнулась про себя. Когда-нибудь ее сын обязательно прославится, она будет гордиться им, нужно только поверить в его талант музыканта, слишком необычный для ее закостенелого восприятия. Пора смириться, попытаться понять современный мир, проникнуться забегающими вперед музыкальными фантазиями сына, мелодиями будущего, которые слышались ей монотонным нагромождением режущих слух звуков. С чем черт не шутит? Упорства ему не занимать. Добрый он, замечательный, хоть и раздражает своим несерьезным отношением к жизни. А какие у него друзья? Уму непостижимо! Порой распахнет она перед ними дверь в квартиру и еле сдерживается, чтоб не вытолкать взашей! На щеках и в носу пирсинг, глаза подведены черным, в ушах серьги, вместо аккуратной стрижки – спутанные космы, похожие на скрученную паклю, – ни дать ни взять дикари экзотического племени вышли из пещеры. Упустила она своего маленького Диму, выпустила из-под контроля. И вот теперь ни бизнеса, ни примерного сына. Ему бы учиться, в вуз поступить, получить профессию, семьей, наконец, обзавестись, детьми. А он все с гитарой, все песенки у него на уме, концерты, поездки, поклонники. Сколько это продлится и чем может кончиться? Был бы мужчина рядом, отец. Дима, опять Дима Костров…
Однако дамочка и не собирается выходить, сидит, весело похихикивая, лукаво переглядываясь со своим спутником. Лена обернулась, встретилась с ее насмешливо-хищным взглядом и выключила печку. Через минуту выключила двигатель. Затылком ощущая напряженную злобу, продолжала равнодушно щелкать кнопками мобильного телефона, просматривая старые сообщения. Почти все от сына. Из Ростова-на Дону, Ставрополя, Краснодара… Лена снова улыбнулась, вспомнив его клятвенное обещание подарить ей роскошную, в самом центре Петербурга, квартиру, обязательно с балконом, выходящим на Мойку или Фонтанку. «Мечтай о несбыточном и получишь максимум!» – где она это слышала?