Женщина-мышь

А в офисе в то время происходили невеселые события. Департамент распадался. Климов и Европа вовсю обсуждали совместный проект ресторана, в который их любезно утащил климовский папа. Я не стала лезть в эту идею с сомнениями по поводу неудачного времени. Потому что понимала, что заражать отчаянием – такой же сволочной путь, как отчаиваться самому. Бубла и Пашульку Сергеич пристроил в дружественное нам PR-агентство, а Варвару по звонку отправили в частное архитектурное бюро, где кто-то, несмотря на кризис, продолжал заказывать выпендрежи с интерьером. Все мы уже были не здесь. Всем было немного грустно.

Подступала заветная пятница, вечером которой все мои приглашенные должны были оказаться у Марика на даче. Я закончила рабочий день в обед и поехала втаривать то, что еще не было втарено накануне. Марик позвонил и сообщил, что закуплено количество алкоголя, несовместимое с жизнью, а также медикаменты, позволяющие наутро все-таки совместить это все.

В борьбе с пятничными пробками победила дружба. Около одиннадцати всем приглашенным удалось наконец-то до нас доехать, чего-то себе налить, урвать по пледу и куда-то сесть. Марик устроил «стойбище и лежбище для бомонда», расставив лежаки и стулья так, чтобы каждому был виден костерок и «водопой» – длинный стол с согревающими напитками. Со стороны мы, вероятно, напоминали бы сектантов, если бы не периодическое громогласное ржание.

У меня, наверное в связи с предыдущими днями напряженной подготовки, случилась милая тихая меланхолия. Я укуталась в шерстяное и вязаное, сидя в одноместном гамаке, и с блуждающей улыбкой просто рассматривала всех вокруг. Марк возник откуда-то сзади из берез:

– Клава, ты как? – поинтересовался он, протягивая мне коньячок.

– Не знаю, кажется, мне хорошо, только непонятно почему. Маря, ты за мной следи, ок? Ну, то есть, сценарий такой: стишки – это не страшно, а вот песен не надо. Да! И рыдать тоже не надо. А то, чувствую, может пробить.

– Договорились, девочка! – заулыбался Марик, знающий меня настолько хорошо, что уже понимающий – все перечисленное будет оптом.

Мне было невыразимо спокойно и клево. С Пермью я уже примирилась, начала ждать нового (а вдруг, интересного!). Люди, сидящие вокруг, обещали мне чудесных бесед и красивых раздумий. А присутствие Марика гарантировало соблюдение всех правил обращения с пьяными женщинами: он не будет со мной спорить, будет следить, чтобы я не замерзла, уложит меня спать и заботливо приготовит на завтра магические шипучки от головной боли и воду.

Я пребывала в одном из любимейших своих состояний. Знаете, иногда такое возможно. Вы сидите в большой шумной компании, но наблюдаете за всеми как бы со стороны, будто бы вы не участник, а зритель. Эдакое цветное кино. Появляется замечательная возможность пускать в уши отдельные фразы, не вникая в контекст. Получается ужасно смешно:

– Катенька, понимаете, моей сестре двадцать один год, а ее никто не ебет. Это же трагедия! – слышен справа приглушенный голос Гоги.

– Никто пока не может говорить, что будет с нефтью, а ты же понимаешь: что с ней будет, то и с нами! – подперев березу, вещает своему визави один из друзей Марика.

– Он прекрасный актер, актер от Бога, и потом, он чудесный человек, без звезданутостей всяких там и прочего! А, как ты знаешь, сквозь «медные трубы» могут пройти только единицы! – Лерка снова, будучи просто доброй, заступается за очередную знаменитость.

Лерка говорила правду. Я тут же вспомнила, как однажды в Сочи, во время «Кинотавра», где наша компания устраивала мероприятие для киношников, зайдя утром в кафе, я не обнаружила ни одного свободного столика. Без кофе мне проснуться не суждено, сидеть или стоять при этом – вторично, поэтому я взяла кофе, поставила чашку на парапет и стала доставать сигареты, когда услышала:

– Девушка, вам же неудобно там, а у меня целых два свободных стула и стол! Пожалуйста, присаживайтесь! – сказал Олег Иванович Янковский.

– А я вам не помешаю? – поинтересовалась я, прекрасно представляя, что любая минута покоя для такого известного человека бесценна. Мне по работе очень часто приходилось сталкиваться с celebrities, и всякий раз я старалась быть максимально краткой и ненавязчивой, понимая, что они, прежде всего, люди, а спам – это плохо.

– Нисколько не помешаете! – ответил Янковский.

Я присела за его столик и вся сосредоточилась на том, чтобы ни за что не разглядывать в упор лицо, которое знает наизусть вся страна. Боковым зрением я уловила жирную тетку с ребенком, которая через ящик с цветами пыталась сфотографировать Янковского с приговорками «ну шож он не поворачивается, Костик, а мы ща с другого боку зайдем, там виднее будет». «Пипец как он есть», – подумала я.

– Вы красиво курите, – сказал Олег Иванович, указывая на мой мундштук своей трубкой.

– Вы тоже, трубка вам идет, если так можно сказать, – ответила я и заулыбалась. У Янковского были чудесные морщины и очень спокойные глаза. Через пару минут к нему подбежали внучата, наперебой рассказывая про гадалку на набережной. Обняв обоих, Олег Иванович сообщил им, что «все это от лукавого» и вовсе не правда. Они смешно называли его «деда». Янковский, держа внуков обеими руками, сказал мне:

– Видите, как я богат?!

– Вижу, вы самый богатый из богачей, столько любви! – заулыбалась я.

Когда дети убежали, Олег Иванович расспросил меня о мероприятии, сказал, что цифровые кинокамеры (а именно они послужили причиной моего визита в Сочи) – это любопытно. Я ответила ему, что для моей компании было бы большой честью, если бы он нашел вечером время заглянуть в ротонду, где мы планировали event. Он вежливо поблагодарил. Я допила кофе и попыталась завладеть вниманием официанта, чтобы получить счет.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, я все оплачу. Большое спасибо вам за компанию, – сказал Янковский.

Почему-то потом мне не доводилось испытывать ничего похожего от встреч с известными людьми разных профессий. После того завтрака в Сочи я никогда не упоминала имя Янковского без отчества, тем самым отдавая дань уважения блестящему актеру и по-настоящему интеллигентному человеку. Это были мои личные ему аплодисменты. В день его похорон, проходя мимо летней веранды ближайшего к дому ресторана, я увидела стоящие на столиках поминальные рюмки с водкой и черным хлебом. У столика стоял официант, я подошла, и мы с ним молча, не чокаясь, выпили.