Жестокая конфузия царя Петра
Шрифт:
Глава седьмая
МИЛОСТЬ И ИСТИНА
Милость и истина да не оставляют тебя:
обвяжи ими шею твою, напиши их на
скрижали сердца твоего, — и обретёшь
милость и благоволение в глазах Бога и людей.
1. Чтоб всей армии к 15-му, а по нужде кончае к 20-му числу мая стать в поле от Бреславля (Брацлава) к Днестру.
2. Чтоб с собою на месяц провианту было, а к тому ж ещё собрать в той Украйне, сколь возможно, а именно на три месяца...
4. Рекрут, как наискорее, приняв, разделить и учить непрестанно стрельбою, також и драгунам стрельбу пешим и конным твердить, а пороху 20000 пуд послано в Киев...
7. Сие всё исполнить, не опуская времени, ибо ежели умедлим, то всё потеряем. Також судов на Днестре изготовить и плотов. К тому ж чего здесь и не писано, а интерес наш требовать будет, то исполнять, как верному и доброму человеку надлежит.
Пётр
Пётр — Августу II
Пресветлейший, державнейший король и курфирст, любезнейший брат, друг и сосед... дабы мы междо собою принадлежащий уговор и нужные меры восприять могли, того ради требует сей случай... наискорейшего нашего персонального свидания. И для того б я в благоугождение вашему величеству охотно по желанию вашему в Краков приехал, ежели б я ради своей в Слуцком зело Опасной... болезни и в протчем для охранения своего здоровья вешнее лекарство ныне принимать не принуждён был. И сверх того понеже уже кампания приближалась, и ныне войско у волоских границ... збиратца начали, и я тако вскоре принуждён буду туда ехать, того ради прошу... дружелюбно братски ради общего дела на себя труд восприять и даже до Ярославля (Ярослава) или Решева, как наискоряе, приехать...
Пётр — Апраксину
Г-н адмирал. 3 денщиком вашим Таракановым послано к вам виноградных череньев, которые вывезены из Венгров, четыре боченка, из которых пошли для разводу в Азов треть для того, что в той стороне ныне война; а две доли к брату своему Петру Матвеевичю в Астрахань, а для бережёная их послан драгун, которой с ним из Венгров приехал.
Екатерина из Яворова — Меншикову
Доношу вашей светлости, чтоб вы не изволили печалиться и верить бездельным словам, ежели со стороны здешней будут происходить, ибо господин шаутбенахт по-прежнему в своей милости и любви вас содержит.
Пётр
Герцогине Брауншвейг-Вольфенбюттельской Христине Луизе. Светлейшая герцогиня. Из отправленного от вашей любви к нам приятного писания от 30-го генваря усмотрели мы с особливым уважением воспринятое с вашей страны удовольствование о данном от нас позволением к супружественнной аллианции между нашим любезным сыном царевичем и вашей любви принцессы дщери... При рем обнадёживаем вашу любовь крепчайше, что мы всякого способа искать будем и всему вашему светлейшему дому всякие знаки нашей приязни и склонности показывать...
Дворец смотрелся в озеро.
Его окружал регулярный парк, устроенный на французский манер: с куртинами, гротами, беседками, статуями,
пышными клумбами. То был как бы малый Версаль.Дальний берег терялся в дымке. Островки в зелёных4 шапках либо плыли, либо были недвижимы — всё зависело от погоды.
Сейчас озеро было подернуто лёгкой рябью, и островки, казалось, начинали покачиваться, готовясь к отплытию.
Пётр был восхищен: озеро! После Луцка к нему вернулась лёгкость, и здесь, на берегу озера, тревожные мысли отлетели.
Родовой замок Радзивиллов в Яворове был ещё пышней того, в котором принимала русского царя графиня Олизар. Но не пышность его пленяла Петра, не великолепные апартаменты, отведённые им, не парк — истинный шедевр нескольких поколений княжеских садовников, а озеро. Озеро с его манящей притягательной далью.
Весна утвердилась здесь во всей своей щедрости. Всё, что могло цвести, цвело, и благоухание цветущих деревьев и кустарников причудливо мешалось. Казалось, природа спешила загладить все свои предшествующие несообразности. Да, так бывает порой после водополья, после хмурых и тягучих дней припозднившейся весны.
Гармония этого места очаровывала решительно всех, кто здесь бывал. Сюда любил езживать знаменитый король Польши Ян Собеский — неустрашимый воин, наводивший страх на турок и татар.
— Тень короля Яна ещё бродит по этим дорожкам, — сказал Петру хозяин замка канцлер Великого княжества Литовского князь Николай Доминик Радзивилл. — Всего пятнадцать лет тому, как душа его отлетела. Он любил гулять здесь, как мы с вами, ваше царское величество. Он многажды бивал турок. И благословение его непременно пребудет с вами, ибо вы коснулись его тени.
Князь любил витиевато выражаться, но это было и в обычае, и в духе вельможной шляхты. Пётр был ему благодарен — нуждался в ободрении, а тем более в благословении непобедимого короля Яна, тень которого витала над замком и над этими дорожками.
Русский царь стал магнитом. Он притянул в замок Радзивиллов польских вельмож с их обольстительными жёнами. Явился и сын короля Яна королевич Константин — бесцветный молодой человек с мелкими чертами лица, однако с важными манерами, приличествовавшими наследнику знаменитости, который более всего многозначительно молчал.
Зато другой визитёр вызвал неподдельный интерес Петра. То был князь трансильванский и венгерский Франциск Леопольд Ракоци — вождь венгерского восстания против австрийского ига.
О Ференце, как его именовали венгры и как представлялся он сам, Пётр был много наслышан — о его отважности и неустрашимости. Канцлер Головкин склонен был видеть в нём бунтовщика, однако Пётр так не думал: князь в его глазах был неким противовесом заносчивой императорской власти. Таким его видели и французы. Ещё в прошлом году посол Балюз по поручению короля Людовика просил оказать князю всяческую помощь, вплоть до военной, в его Стремлении отложиться от Австрии. Но то был французский интерес, и Пётр ответил тогда, что сия акция ему неподступна, а войско занято шведом.
Потом ему доложили, что Ференц Ракоци подался к Карлу и задумал-де со шведом интрижества против России. Это показалось Петру несообразным, о чём он и сказал докладывавшему ему о том Головкину. Какой, мол, резон Ракоцию идти против России? Ещё четыре года назад он подписал тайный договор с нею, послов своих направил, просил царя о помощи. Тогда отмахнулись, и Пётр о том забыл: шведы наступали на пятки.
И вот они сошлись — царь и Ракоци. Нос с лёгкой горбинкой, упрямо сжатые губы и сильный подбородок, глаза, глядевшие не мигая, — весь олицетворение мужества и прямодушия, князь понравился Петру с первого взгляда. И Ракоци без обиняков приступил к Петру.