Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Жила-была девочка, и звали ее Алёшка
Шрифт:

На какое-то мгновение он обезоружил меня этим обманчивым в своей простоте вопросом. Растерянно глядя в глаза Марка, я все ожидала, когда же в них проступит знакомая категоричность и зазвучат привычные ультиматумы, вроде тех, из-за которых мы в прошлом так яростно ссорились. Но время шло, и он молча ждал мой ответ, не делая попыток подтолкнуть к какому-либо заключению или выводу.

Неизвестно, было ли дело в сильнейшей усталости, сгладившей его упрямую непреклонность или в волшебном действии кофе с ромом, но сейчас он на самом деле спрашивал, а не давил на меня готовыми решениями. И я понимала, что должна дать максимально убедительные ответы, не позволить зародиться мысли,

что он зря теряет время. Ведь если Марк решит, что подобные расспросы — занятие пустое и бесполезное, мне придется ох как несладко.

— Я и от них сбегу скоро, — так и не найдя внятного объяснения, по привычке отшутилась я. — Как только пойму, о чем писать второй роман. Тут же сбегу, закрою двери на замок и быстро прекращу все эти праздные шатания. Но сейчас они нужны мне — самые разные люди и самые разные впечатления, понимаешь? Чем больше, тем лучше, потому что на пустом месте… Ну какую идею я могу придумать на пустом месте, Марк? Разве что о лютиках и ромашках писать, как раньше. Никому ненужную идеалистическую чепуху, красивые слова без настоящего смысла.

— Вот как, о лютиках и ромашках? — в красноречивом недоумении он приподнял бровь. — С каких пор ты стала таким непримиримым борцом, Алеша? Раньше тебя устраивали твои мечты и идеалы, пусть оторванные от жизни, но кто сказал, что они были хуже? Мне нравились твои старые рассказы и сказки. Они были смешные или грустные, но когда ты читала мне их, я чувствовал себя легко. Я забывал о проблемах. Чего не могу сказать о твоей книге сейчас. Да, в ней все сурово и правдиво, но ты бьешь этой правдой как молотом, наотмашь. Все твое творчество — сплошное сражение. С кем и ради кого ты воюешь? Не забывай, битвы за светлые идеалы чаще всего заканчивались плохо для их предводителей. Толпа, ради которой они старались, просто распинала их.

С каждым его новым словом мне становилось все тяжелее возражать. Мало того, я вдруг почувствовала, что почти готова согласиться.

Ну, кто сказал, что я должна и дальше тащить этот тяжелый камень? Ведь так здорово было в беззаботном детстве, когда можно было писать и жить, легко и беспечно. Да только повернуть время вспять я не могла. Как и забыть прожитое, снова превратиться в наивную девочку. Я не хотела возвращаться к розовым очкам. Ведь мне не раз пришлось убедиться, что любая правда лучше, чем самая сладкая иллюзия.

— Я не могу больше писать так, как раньше, Марк. Потому что я уже не девочка, которая развлекается придумыванием смешных историй. Я писатель, а долг писателя не молчать о том, о что наболело, о том, что…

— Ты не права, Алеша, — он резко поднялся с подушек и, взяв мое лицо обеими руками, притянул к себе, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Прежде всего ты — живой человек. Который не может жить наизнос, потому что быстро сгорит. А уже потом — писатель, публичная личность, Жанна Д`арк или кем ты там себя возомнила. Кроме того, почему ты решила, что должна быть вторая книга?

— То есть… как это? — не сразу вникнув в смысл вопроса только и смогла пробормотать я. Казалось, Марк только что усомнился в какой-то непреложной истине, конечно же, в шутку, потому что такие очевидные вещи даже обсуждать не стоило.

— Вот и мне интересно, как это. Почему ты решила, что обязана написать вторую книгу? Сразу же, вслед за первой. Ты уже написала одну, исполнила свою мечту. Оставила свой след, которым можешь гордиться. Главное сделано, Алеша. Почему бы не отдохнуть после этого? Кто заставляет тебя тут же брать новую высоту, опять бросаться грудью на амбразуру? Твой таинственный голос с обратной стороны? Он молчит сейчас. А, может, он и не должен звучать постоянно. Ему тоже нужен

отдых. Только ты не хочешь ждать, не хочешь наслаждаться тем, что имеешь. Вместо этого суетишься, подгоняешь события и тратишь свою жизнь на пустые развлечения и пустых людей. Я одного не могу понять, какую идею ты надеешься найти в подобных компаниях? Здравые мысли, Алеша, приходят от здравых поступков. А ты их со временем все меньше и меньше совершаешь.

Еще несколько мгновений мы смотрели друг на друга, после чего Марк, удовлетворенный моим растерянным молчанием, отпустил меня и снова улегся на свое место. Я же, пытаясь подобрать самые нужные и правильные слова, способные доказать ему, что быть писателем время от времени нельзя, понимала, что выгляжу крайне жалко на фоне его убедительной речи.

— Да ну, Марк… Ты шутишь, да? Ну что ты говоришь такое? Писатель — это же не штанишки, из которых можно вырасти и не галочка в графе «сделано». Это вечный процесс… длиною в жизнь! Это постоянная потребность о чем-то говорить, гореть идеей, доносить какие-то важные…мысли…

— Вот как? Ну, и много их у тебя сейчас? Мыслей, которые хотелось бы донести? — сладко зевая и закидывая руки за голову, отстранено поинтересовался Марк. По расслабленному тону его голоса, я понимала, что выводы для себя он сделал, итог разговора ему ясен и поддерживает беседу он из чистой вежливости, просто чтобы не обижать меня.

Я же, с каждым словом чувствуя все большую досаду вперемешку с растерянностью, пыталась продолжать, чтобы убедить Марка, но больше себя в том, что его взгляд — совершенно неправильный. И что я не могу просто так сойти с дистанции, бросить все, уехать в глушь, забросить творчество и выращивать капусту. Это означало бы полный проигрыш с моей стороны.

— В глушь? — Марк прикрыл глаза, продолжая улыбаться в ответ на мои пылкие возражения. — Комплекс столичного жителя, Алеша? Ты родилась в этой «глуши», довольно неплохо там жила… И ничто не мешало тебе быть счастливой и писать. Зачем обязательно выращивать капусту? Писателем можно быть где угодно… не только в прокуренных барах среди заносчивых кривляк. А сейчас в тебе говорит тщеславие, а не творец. Тебе нравится чувствовать себя на вершине. Нравится быть среди столичных сливок. Да только они давно уже прокисли и забродили. И я бы поостерегся на твоем месте… Чтобы самой не стать… такой же… — неохотно борясь с подступающей сонливостью закончил он, делая все более длинные паузы между словами.

Лишь желание обеспечить ему полноценный отдых удержало меня от продолжения разговора.

Марк спал глубочайшим сном, который одолел его тут же, едва он поставил точку в нашей беседе. Глядя на его приоткрытые губы, на тихо и ритмично вздымающуюся грудь, на разгладившийся лоб без следов вечной нахмуренности, я чувствовала, как клокочущее внутри возмущение сходит на нет. Не было больше необходимости опровергать его неприятные слова, которые задели бы меня меньше, будь они абсолютной неправдой. Я просто хотела оставить все как есть, забыть о нерешенных проблемах до завтра.

Мы снова спорили по поводу одних и тех же вопросов, так не проще ли было смириться, что так будет всегда. Не все ли равно, кто из нас прав? Какое это имеет значение в сравнении с тем, что Марк наконец-то здесь, со мной, никуда не спешит, и я могу прикоснуться к нему, обнять, лечь рядом, свернувшись калачиком на полу, и слушать, как размеренно и тихо стучит его сердце. Мое сердце, ради которого я готова была прекратить любой спор.

Но тот спор, который разгорелся у нас на следующий день, прекратить не вышло ни у меня, ни у Марка, ни у многих других людей, неожиданно оказавшихся втянутыми в эту историю.

Поделиться с друзьями: