Жилины. История семейства. Книга 2

Тихон хотел привлечь к себе внимание, но никто в его сторону не смотрел, а он мычать громко не стал, понял, что всем сейчас не до него, и успокоился. Однако стоило только Ольге Васильевне выйти из трактира, возобновил свои попытки.

Первым к нему Иван повернулся:

– Дядя Тихон, тебе что-то нужно? Скажи, я понять постараюсь.

Тихон так разнервничался, что даже Сидор Иванович ничего понять не мог. А больной всё пытался и пытался что-то сказать, но это у него всё хуже и хуже получалось. Наконец, поняв тщетность своих потуг, он замолчал, прикрыл глаза и затих.

Феофан встрепенулся:

– Что ж мы сидим-то здесь? Ярманка работу свою почала, а мы тут сидим. Тихону Петровичу, – и он перекрестился, – мы всё одно помочь не можем. Приказчики наши с ног, наверное, сбились, нас разыскивая. Давайте-ка в балаган свой отправимся.

Он встал с лавки, где всё время сидел неподвижно, и решительно пошёл к двери. Любовь Николаевна с Прохором покорно последовали за ним. В трактире около Тихона остались лишь лекарь с Иваном, да Митяй подле двери переминался с ноги на ногу.

…Пока дядя Никита рассказывал, я, не отрываясь, наблюдал за своим отцом. Он поставил локоть правой руки на стол, а ладонь прижал к виску, как бы поддерживая голову, и в такой позе застыл, ни разу не пошевелившись. А из дяди Никиты лился и лился рассказ, как будто он фильм пересказывал, только вчера в кинотеатре просмотренный:

– «Что же мне делать-то сейчас?» – вертелась в голове Ивана одна и та же мысль, но додумать он её не решался, так и сидел почти не шевелясь. Тем временем Сидор Иванович собрал все свои инструменты в чемоданчик и тоже направился к выходу, по дороге скорее приказав, чем попросив Митяя:

– Давай, парень, найди бабку какую, пусть она при больном безотлучно сидит, а этому молодцу, – и он на Ивана кивнул, – здесь время терять нечего. Ему вон сколько заданий надавали, только успевай крутиться. Ты беги, да побыстрей. – Это он снова Митяю сказал и тут же к Ивану обернулся: – А ты, уважаемый, дождись, когда сиделка придёт, да тоже иди, дел-то у тебя полным-полно.

Сказал так и, покачивая сочувственно головой, подошёл к входной двери, но там вновь остановился:

– Вечером зайду, проведаю. Ну а если что не так пойдёт, где искать меня, сторож местный знает, его Иваном кличут. – И дверь за его спиной закрылась.

Тихон как будто специально того момента дожидался, когда в трактире никого из посторонних не останется, глаз, который видеть мог, приоткрыл и достаточно внятно и твёрдо позвал:

– Ваня, подойди.

Иван подскочил и склонился над лежащим на лавке своим старшим то ли другом, то ли учителем, то ли ещё кем – теперь уж трудно было разобраться в их взаимоотношениях, так всё за эти годы переплелось.

– Дядя Тихон, здесь я, здесь. Ты только не умирай, поправляйся поскорее. Я же без тебя не справлюсь со всем этим. За что меня так? Вначале отец, теперь вот ты.

Слёзы потекли из его глаз, залили всю рубашку Тихону, а Иван всё плакал и плакал. Тихон помолчал немного, дождался, когда он начал успокаиваться, и принялся медленно, по складам говорить, но вполне понятно. Говорил короткими фразами, с придыханием, однако без длительных перерывов. Ивану лишь удивляться оставалось.

– Панику брось. Не умираю. Деньги в амбаре, правый угол, четвёртый венец. Дальний край толкни. Там тайник. Без дела деньги не трожь. На них избу поставь. Семью сюда перевези. Мать, дети погибнут там.

Он замолчал и вновь глаза прикрыл – устал, видно.

…Дядя Никита ещё кусочек от бутерброда откусил и ещё один глоток чая сделал. Отец же пока ни крошки в рот не положил.

– Эй, деды, – окликнул их я, – давайте поешьте как следует, а потом рассказывайте сколько влезет.

– Что это ты нас в звании понизил? – возмутился дядя. – Какие это мы тебе деды? Это ты сам недавно в деда превратился, или я ошибаюсь? А мы с твоим отцом прадеды. Вот так. Прадеды, а не деды! Понял? Я так жду не дождусь, когда прапрадедом стану. – И он на меня так горделиво посмотрел – орёл, да и только.

– Удивляете вы меня, дядя Никита. Первый раз на моей памяти так ошиблись. Я пока дедом не стал. Невестка, правда, в интересном положении находится, но ещё носит. Следовательно, и отец мой тоже ещё не прадед, – сказал я и улыбнулся в надежде, что старик не обидится.

А он губами пошамкал, пошамкал, но тоже улыбнулся.

– Ладно, давай, Шура, действительно поедим. Прав твой сынок. – И он от бутерброда, который так и держал всё это время в руке, здоровенный кусок откусил.

Несколько минут в молчании прошло – братья усиленно ели. Но вот и бутерброды, и чай закончились. Рты были вытерты, и дядя Никита к своему рассказу вернулся:

– Иван сидел и не знал, что лучше – промолчать или как-то отреагировать на то, что Тихон наговорил. Потом решил, что лучше промолчать и дальше послушать. А Тихон, как будто сил где набрался, вновь говорить принялся:

– Одному тяжело. Помощник нужен. К Митяю присмотрись. Он парень, кажись, честный, а уж шустрый! – И Тихон здоровым глазом даже моргнул несколько раз подряд, что, наверное, синонимом поднятого вверх большого пальца руки было, а затем продолжил: – Здесь у него жалование десять рублей в год плюс чаевые. Но чаевые – воздух. Будут, нет ли – не от Митяя зависит. Как надо гостей ублажить, чтобы они свою мошну открыли? Еда со стола и ночлег в каморке – это да, это гарантированно. А чаевые… Вопрос из вопросов. А вот ты ему жалование положи – двадцать пять рублей в год, или два рубля в месяц, он, может, и подумает. Столько унтер в армии получает. Хорошие деньги. Теперь лавка. С Пожарской поговори, пусть она лавку подберёт, небольшую, но на хорошем месте. Но это на будущий год.

Он сказал всё это и замолчал. Чувствовалось, что последние слова ему уже с трудом дались. Он их почти прошептал. Ивану даже пришлось нагнуться к губам Тихона, чтобы их разобрать. Он решил, что всё, Тихон больше ничего не скажет, но нет. Тот за несколько минут, что Иван в отхожее место бегал, отдохнул немного и вновь заговорил, но теперь довольно невнятно, совсем медленно и очень тихо, почти шёпотом:

– Вот ещё. Товар вози на подводе. Я не мог, обет такой дал – пешком ходить, сам мучился, да и тебя мучил. Вот и дотаскался, видать…

Это были последние слова, которые Иван в тот день от Тихона услышал. Тот замолчал, глаза прикрыл и, как Ивану показалось, заснул.

Долго Ивану около спящего Тихона в одиночку сидеть не пришлось. Вернулся Митяй, за ним семенила небольшого росточка полная, можно даже сказать, толстая женщина с покрытой повойником головой, поверх которого была надета кичка с высокими рогами. Кичка, наверное от быстрой ходьбы, сбилась вместе с повойником немного на сторону, так что из-под неё виднелись русые волосы.