Жизнь замечательных людей по дзэну

— Полноте, пани Эвка, не рыдайте, как корова на сносях.

Граф Семенихин Федор Иванович — Государственная душа, умнейший человек, но в балеринах только в молодых толк знает.

Вы же – зрелая, но ещё – ОГОГО!

— Но он сказал, что я не лучусь весельем! – пани Эвка с благодарностью приняла от графа Сергея Мироновича кредитный билет.

— Морщинки в уголках ваших глаз лучатся, извольте к зерцалу!

— Значит, лучусь! Дзэн! – Эвка успокоила своё самолюбие, и даже польщена в некоторой степени – так солдат радуется пощечине генерала.

НЕБЫЛИЦЫ

В Английском клубе на Тверской отдыхали после трудного дня графья, князья и другая знать – так рыбы караси собираются около кормушки.

Граф Одоевский Петр Николаевич только что прибыл из заморских стран и после дзэна с упоением рассказывал о путешествии, даже домой еще не заглянул (где его ждал сюрприз – графиня изменила с поручиком Рогожиным).

— Представьте, господа и судари, – граф Одоевский Петр Николаевич в волнении потирал потные ручки, словно муку пересыпал, да запачкался, – рыбачу на ихней реке, а по реке покойник плывет натуральный!

Я забеспокоился, а слуга подсказал, что обычай – покойников по реке сплавляют, как у нас бревна.

— Вздор-с! – граф Шереметьев Андрей Григорьевич откинулся на мягкие подушки, как в гробу.

— Небылицы, рассказываете, уважаемый Петр Николаевич, – генерал Смирнов Сергей Павлович укорил, но мягко, по-дружески, как лафит пил.

— Отчего же-с! Слыхивал и я, что тунгусы по рекам покойников из экономии сплавляют, – князь Охлобыстин Марк Иванович заступился за графа Одоевского.

В собрании воцарилось молчание, слышно только, как в будуаре упали юбки с приглашенных французских балерин.

— Скоты-с! – граф Антакольский Семен Евграфович заключил – то ли по поводу балерин, то ли по покойникам, то ли по другому поводу!

ОТЧАЯННОСТЬ

Графиня, вдова Анна Павловна Костомарова с зонтиком прогуливалась по Летнему Саду, искала жениха.

Женщина в соку, молодая, перспективная, богатая, она никак за три дня после сорока дней по мужу, не находила подходящего кандидата на роль нового мужа, что графиню очень волновало и досадовало, потому что продукты после поминок могут до свадьбы испортиться – так портится покойник на Солнце.

Графиня уже все перепробовала: визиты, театр, ресторан, возлежание в гамаке в Зимнем Саду, чтение умной книги на скамейке в Летнем Саду – ничто не помогало, женихи не набрасывались, словно отощали от голода.

Сейчас подходила прогулка с зонтиком — никакого результата, словно графиню бабка колдунья заколдовала от любви.

В конце аллеи графиня Анна Павловна Костомарова заметила графов Меркулова Антона Викторовича и графа Вышинского Сергея Михайловича, в исступлении побежала к ним, падала, поднималась, поддерживала подол подвенечного (на всякий случай) платья.

— Граф, Антон Викторович! Сделайте мне предложение руки и сердца немедленно, иначе прокляну вас, пошлю к лешему! – графиня Анна Павловна Костомарова схватила графа Меркулова за манишку, тягала, как пес крысу.

— Позвольте, уважаемая Анна Павловна, но я давно и счастливо женат! – граф Меркулов кривил лицо, искал поддержки у товарища – графа Сергея Михайловича Вышинского – так моряк просит акулу помочь доплыть до острова.

— Отравите жену, сошлите в Сибирь, а меня заместо её возьмите, как балерину!

Мочи моей больше нет в терпении!

Беспокоит одиночество пуще разорения! — графиня Анна Павловна Костомарова подумала секунду и взяла руку графа Вышинского Сергея Михайловича, словно девочка припала губами к руке: – Сергей Михайлович, так вы меня замуж возьмите – у эскимосов подобное принято, чтобы быстро и без проволочек, не то, что на Думских заседаниях, где курят и спят в залах.

— Знаю, что глупо, Анна Павловна, но и я женат счастливо и крепко, поэтому над сердцем своим и капиталами не властен.

— В шею! Гоните жен в шею! Меня берите! — графиня Анна Павловна Костомарова сломала зонтик о спинку скамьи, заламывая руки и стеная, пошла по аллее.

— Однако! – граф Антон Викторович пригладил пейс, словно уладил дела с судебным приставом.

— Отчаянье! – граф Сергей Михайлович с тоской смотрел вслед Анны Павловны Костомаровой – так крестьянин на полях Саратовской губернии читает следы коров. – Дзэн! Но какой дзэн от нас ускользает: грудастый, здоровый, с приданным, ах, прелестный дзэн!

— Отчаянность, а не отчаянье! Дзэн! – граф Антон Викторович поправил оппонента по Думским заседаниям и по балеринам.

УНЫЛОСТЬ

В ресторации оркестр из пяти музыкантов истязал тихую музыку Вивальди, отчего свечи заметно дрожали в негодовании.

Князь Мышкин Григорий Андреевич почесывал бородку, часто протирал пенсне-с и с ленивой истомой ждал выхода на сцену мадемуазель Мими в платье из прозрачного ситца, а на голове убор из перьев индюка.

Время шло, а мадемуазель Мими не удостаивала чести своим появлением, и публика напивалась под музыку Вивальди – так в портовых кабаках Нью-Йорка рабы негры напиваются под грохот барабана.

— Человек! – князь Мышкин после двух часов напрасного ожидания подозвал холопа и с недовольством скомкал салфетку, бросил её в морду халдея. – Почему нет мадемуазель Мими с перьями на голове?

Совесть свою прогуляла?

— Никак нет-с, барин! – холоп поднял салфетку, засунул за пояс, как кнут. – Мадемуазель Мими срочно выехала по настоянию Высочайшей особы, в Зимний Дворец, где обезьяны пляшут.

Если пожелаете-с, то музыкантов в перья нарядим, как кловунов.

— Уныло у вас без мадемуазель Мими! Унылость! Дзэн! – князь Мышкин порывисто встал в гневе, оттолкнул полового и вышел из ресторана на свежий воздух с миазмами лошадей и запахом извозчиков.

Не заплатил в ресторане – поделом им, беспорточным наглецам, что не удержали для него мадемуазель Мими.

НЕПОТРЕБСТВО

Граф Москвин Евгений Петрович обожал карасей жареных в сметане, с корочкой и луком Петропавловско-Камчатским.

Графиня Москвина, жена Евгения Петровича часто укоряла мужа за поедание карасей – так строгий учитель француз стегает ученика по оголенным ягодицам прутьями лозы:

«Дурно, дурно-с, милостивый государь муж мой, Евгений Петрович!