Жизнь, Живи!
Шрифт:
Ну, стою я на дощатом крашеном полу… И – ради самоутверждения – напряжённо развожу руки, как бы встречая грудью поток ветра… со стоном напряжения медленно валюсь вперед… и – зависаю над полом!.. в сантиметрах нескольких!.. Так что я даже отворачиваю лицо от пола…
Но всё-таки – вишу, вишу!
И даже чуть плыву… смещаясь, как кораблик в корыте…
В другой раз я более уверен и спокоен. На пустом летнем берегу знакомого моря. Солнце вверху жаркое. Но волны навстречу мне – мелкие и взволнованные. Ветер густой и порывистый.
Я торопливо подхожу к самой кромке воды…
Да, уже счастливо щекочет глаза… Лишь раскидываю руки… Не надо и ждать…
Быстро несусь ввысь!
Третья глава
Я встаю рано; так рано – лишь бы не встретить никого, кроме самого себя, меня.
Раннее утро – это признание. Ночи – конец. Дню – начало.
И – признание себе в своём. Мне в моём.
Заставание себя врасплох. За откровенностью.
Когда моё главное – главное.
Начало и есть откровенность.
Древние люди очутились тут, на Земле, среди случившейся жизни, раньше меня – и им было всё виднее.
Наследие страсти вечной, молитвы, – страсть выделять мысли.
Первая: Мир – есть.
–– Я сам видел!
Вот – Мир, вот – человек. И в человеке – а значит, и в целом Мире – странно прежде всего то, что он, человек, не задался до сих пор самым неминуемым, который сам собой задаётся, вопросом:
–– А что заставляет меня задавать… хоть какой бы то ни было вопрос?!..
И это ли – не чудо!
Вот я выйду, может, сегодня на улицу, чуткий. Или – осторожный?.. Вон – люди… которые пока на виду. Ведь они каждый день друг друга закапывают, и любого из них в какой-то день закопают, а они, зная это, – даже не бледнеют…
Сама жизнь есть чудо.
Веры или неверия в чудо, стало быть, нет, не бывает – есть непризнанное наблюдение чуда.
И планета, и все и всё на ней, и пятнышко дыхания на стекле…
–– Отдавание!
–– "Здесь. Здесь".
–– А зачем ещё и я?
–– "Признать и посметь".
Ну что же…
Отдавать-то отдавать…
Но чтобы отдавать, надо, чтобы было, что отдавать.
Чтобы отдавать, надо иметь.
А чтобы иметь, надо…
–– Надо взять!
Отдать-то все всё отдадут – это обеспечено, нечего об этом и думать…
–– Вот никто и не думает!
И верно – чудно!
В самом деле, посмотрю: все берут и стремятся брать в таком состоянии, словно они вообще живут… брать!
Работают, трудятся, радеют.
Воруют, отымают, грабят.
Копят, прячут, сторожат.
Но – но…
Все всё, в конце концов, отдадут!
Всё, что обзывают своим. И даже – самих себя. Тело – известному кладбищу, душу – не известному пока им пространству.
–– Тем романтичнее приобретать!
Люди – сонные актеры. Истинно.
"Потерял состояние"… Да просто заранее отдал! "Нашёл счастье"…
Да просто открыл ещё один способ отдавать.В таком недоразумении люди, прежде всего, рассеянны и недальновидны. "Сегодня… Вчера… Прибыл… Скончался… Валюта… Цена… Метр… Баррель…"
Все живут взять. И не видят, что – отдать.
Жизнь это знает, а люди – нет.
–– Видимая жизнь есть упорядоченный абсурд.
Поэтому всеобщее настроение общества – по сути подделка. Как, впрочем, и самое, слышал, в нём ходовое: алкоголь и лекарства!
И тот, кто – по занятию и натуре – стремится ко всем на глаза: к власти, к славе, – соответственно, символ вселенской Подделки. («Звёзды», вожди…)
Итак, чтоб иметь, надо брать.
А чтобы брать, надо трудиться.
И что же: все трудятся?..
Зачем же – все?..
–– Если один уже потрудился раньше другого!
А-а… Отнять?!..
И проще, между прочим, всего – в толпе, загипнотизированной словом "общество". А сон этот назван моралью.
–– Мораль это салфетка для людоеда!
Ну и само собою: тот, кто больше отымет, тот больше и отдаст.
А жизни – всё равно, кто трудился, кто отымал: лишь бы отдавал силы и жар, и, конечно, сам плод труда.
–– Однако… зачем?..
–– "Здесь. Здесь".
–– Зачем Вселенной так устроено?!
–– "Затем".
Да, затем, чтобы они, слепые и очень слепые, выделяли и выделяли – то слюни, то слёзы. И всегда – пот суеты.
–– Жизнь…
Артерии и вены мои все – будто намотаны, сию минуту, в один обозримый клубок…
–– Жизнь! Что ты мне позволяешь!..
–– "Здесь. Живой".
…А все – боятся.
Боятся все – пребывая в чинном кругу или зажатые в тесной толпе, или связанные кровным родством, или сомкнутые горячими животами – об этом даже подумать.
Обычное состояние человека в обществе – индивида, точнее выразиться, в социуме – это мотание отрицательное головой и отмахивание брезгливое ладонями. – От явно звучащего в нём – но только тайного для него самого! – обращения к любому другому:
–– Всё отдам. Но для этого я должен иметь. Но для этого должен взять. Но близко есть близкий. И – можно. Ведь легче всего – отнять. И, для этого, проще всего – убедить… Эй, ты, ближний!.. Всё равно тебе отдавать. Так отдай и отдайся – мне! Именно – мне!..
Это – неизбежное и безупречное требование каждого к каждому.
Единственный же возможный пафос любого сообщества, искренний, а не фальшивый, – проникновенный страх.
От ощущения этой тайной догадки.
На этом основаны все расчёты политика и артиста, все претензии в родстве и в любви… Даже ревность к случаю и судьбе!
На что разве и хватает смелости испуганному человеку в среде взаимно испуганных людей – так это уже именно пробормотать… хотя бы мысленно:
–– Я отдам… Нет-нет… Я – уже!.. Уже отдал… отдался… Только не… не тебе… а… а вон тому…