Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Дебарро возвращался из Прованса и тотчас же по-своему обозначил свое прибытие в столицу.

Прогуливаясь однажды близ Монмартра с одним приятелем д’Эльбеном, Дебарро захотел есть.

Вблизи находилась гостиница: приятели вошли в нее. Это было в великую пятницу, ни котлет, ни курятины достать было нельзя.

– Ну так сделай нам яичницу! – сказал Дебарро.

Трактирщик угрюмо повиновался; яйца и масло запрещены в пост верным католикам; и заметьте, что не смотря на оппозицию трактирщика, Дебарро, наблюдая за приготовлением яичницы, бросил в нее четыре или пять кусков свиного сала, которые он достал неизвестно откуда.

Наконец завтрак был готов; они сели за стол; но едва они начали есть, как разразилась жестокая гроза…

Весь бледный, испуганный, прибежал трактирщик.

– Слышите, господа?

– Ну?

– Это вследствие вашей яичницы….

– Полно!..

– Нечего полно. Я положил яиц – это было уже слишком… вы же прибавили свиного сала… Мы погибли… Господь намерен истребить нас.

– Ты нам надоедаешь, глупец!

– Господа, ради Бога! не кушайте эту яичницу… во имя вашего спасения!.. из жалости ко мне! Бум! Бум!.. еще!.. Ах!.. это конец света!..

Гром действительно, как будто удвоил свою ярость.

– Parbleu! сколько шума из за яичницы! – сказать Дебарро, выбросил яичницу за окно и ушел вместе со своим приятелем.

Рассказанная д’Эльбеном, история об яичнице распространилась по всему городу. Когда Дебарро явился в отель д’Эвремонт, от него потребовали, чтобы он рассказал эту историю при всем обществе. Графиня хохотала до колик.

– Тем не менее верно, – сказала она, – что вы уступили грому.

– Совсем нет! – ответил Дебарро. – Я бросил яичницу потому, что она подгорела, вот и все! Спрашиваю я вас, возможно ли, чтобы Бог нарочно послал грозу, потому что я хотел сесть несколько несчастных кусков свиного сала?.. Откровенно сказать, Бог был бы в большом затруднении в отношении своего грома, если бы за такую малость вынимал его из ящика!..

– Молчите, Дебарро! вы чудовище, которого ожидает адский огонь…

– Тем лучше! Я люблю тепло.

Мария Анна слушала, как Господин Советник (так звали Дебарро), расчесывая свои усы и бороду свинцовым гребнем, шутил над тем, что она постоянно привыкла уважать. Но мы сказали, что Дебарро был красив, его насмешки придавали ему в глазах молодой девушки еще более грации.

Между тем, отведя мадам де Сент-Эвремонт в сторону, Дебарро говорил ей, указывая на Марию Анну.

– Графиня, кто эта прелестная особа?

– Моя крестница, господин советник, мадемуазель Мария-Анна Грампэн, и я буду благодарна если вы без моего позволения не поцелуете и кончика ее пальца.

– Ба!.. Разве уже запрещено касаться дамских пальчиков?

– Совершенно запрещено, а вам больше, чем другим. Она сирота…

– Причиной больше, чтобы она взяла любовника. Он заменит сиротке утерянное семейство.

– Ей нужен не любовник, а муж. Хотите быть ее мужем?

– Охотно, после того, как я уверюсь, что мы способны жить в мире. Несогласные супружества так печальны!.. Доверьте её мне, графиня, и если через месяц или через два мы не подерёмся, я на ней женюсь.

– Доверить ее вам?.. Но вы, мой друг, фат! Почему вы думаете, что Мария-Анна захочет вас?

– Ба!.. Я ведь желаю ее, так уж полдороги сделано. Так решено, графиня, вы позволяете?..

– Да нет же, я ничего вам не позволяю… Напротив, я серьёзно рассержусь, Дебарро, если вы к несчастью попробуете обольстить мою крестницу.

– Это другое дело. Извините, графиня! С той минуты, так как это вам может быть неприятно, я отказываюсь от всяких притязаний на мадемуазель Грампэн!.. Рассердить вас!.. О! но, надеюсь, вы не сомневаетесь, что я скорее соглашусь каждый день ходить к обедне…

Вопреки этим уверениям, Дебарро с этого же вечера повел осаду.

Профессора Вожела и Вуамюр учили молодую девушку, – один хорошему языку, другой стилю; Дебарро предложил учить ее пению. Графиня имела слабость согласиться. Каждый день новый профессор проводил два часа с Марией-Анной. Эти уроки были гораздо опаснее уроков Лемудрю. Они, конечно, происходили в присутствии третьего лица, но Дебарро был так ловок и изворотлив. Он беспрестанно изобретал предлоги, чтобы удалить наблюдательницу и тогда… тогда если для формы струны теорбы про-должали звучать, – Мария Анна не пела, она не могла петь и по причине…

Дебарро умолял Марию Анну принять его ночью в своей комнате.

– В доме моей матушки!.. Никогда! – отвечала она.

Что не было дозволено из любви, то дозволили из благодарности.

Мария-Анна со своей крестной матерью была однажды в коляске на Cours-la-Reine, – гулянье, бывшем в моде при Людовике XIII. Был вечер, воздух был нежен; им пришла фантазия выйти из коляски; их окружили пажи и пьяные школьники.

Без Дебарро, который подъехал верхом и который шпагой разогнал этих каналий, сам, впрочем, получив удар ножом в переднюю часть руки, графиня и ее крестница были в опасности не только получить всякого сорта оскорбления, но и лишиться всех своих драгоценностей.

Рана Деббаро была легка; но все таки требовала перевязки и в то время, когда занимались этим в отеле, улучив свободную минуту, Дебарро сказал Марии-Анне сентиментальным тоном.

– Вы видели, для вас я рисковал своею жизнью, и между тем, жестокая, вы меня не любите.

– Я не люблю вас?!.. О нет! я люблю! и сегодня больше, чем вчера.

– Правда? Так позвольте, моя красота, найти вас сегодня ночью в вашей комнате…

– Подумайте, вы ранены…

– Моя рана – безделка… В моем сердце есть другая, более опасная, которую вы одна в состоянии излечить…

– Но как вы устроите?..

– Не беспокойтесь! Я берусь достигнуть вас, не будучи никем встречен. Я прошу от вас только одного, чтобы вы оставили совершенно отворенной вашу дверь. Ну что же?..

Графиня возвращалась.

– Да! – прошептала Mapия-Анна.

* * *

В десять часов Дебарро простился, в одиннадцать прокрался в комнату Марии-Анны. Но как он достиг этого, не возбудив ни в ком подозрения? Вместо того, чтобы удалится он скрылся в кабинете, в котором складывались дрова, соседнем с комнатой Марии-Анны.

Целую неделю он оставался у своей любовницы, ночью в ее объятиях, днем скрываясь за дровами, куда она приносила ему пищу и питьё.

Графиня де Сент Эвремонт удивлялась отсутствию поэта тем более, что самые друзья Дебарро не имели ничего объяснить ей. Его не было в своем отеле; люди отвечали, что не знают где он. Его семейство начинало о нем беспокоится; заговорили об убийстве, о задержании… Без сомнения какие-нибудь злобные монахи, желая наказать его за историю с яичницей, засадили его in расе.