Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Нет, нет, и нет! – возразила Лола, которой не нравилась не сама ликвидация, а ликвидирующий. – Ни недели! Я хочу ехать сейчас.
– Так заплатите ваш долг.
– У меня нет этих денег.
– Так оставайтесь.
Дилемма, из которой Лола без помощи Рунна Синга не вывернулась бы.
Она была готова в пятый или шестой раз выгнать генерала с его предложениями из своего будуара, когда ее горничная подала ей пакет только что принесенный нарочным. При виде почерка Лола вскрикнула от радости, – то был почерк друга из Бомбея, а внутри конверта опять таки перевод на тысячу
«Извините, что заставил вас ожидать!»
О милый Рунна Синг он еще извиняется! Почему его самого нет?… Но увы и в Петербурге, как и в Брюсселе Рунна Синг остался невидим. Лола одна уехала во Францию.
Ко времени пребывания Лолы Монтец в Париже относится одно кровавое приключение. В честь ее был убит человек…
По приезде в Париж первой заботой Лолы Монтец, испанской танцовщицы, было отправиться к князьям фельетона, чтоб заискать их благосклонность.
Лола была хороша собой. Фельетонные знаменитости, из которых некоторые живы и теперь в один голос обещали свою поддержку.
Подогретая своими литературными друзьями, Лола была ангажирована в оперу.
Первые два представления прошли довольно удачно. За отсутствием восторга было удивление и вероятно в королевской музыкальной академии никогда не танцевали подобным образом. Лола явилась не танцовщицей, а беснующейся менадой, чем-то в роде исступленной вакханки. Тирс пошел бы к ней лучше, чем кастаньеты.
Но третье представление было совсем иным. Во всяком искусстве эксцентричность должна основываться на таланте. Иронические рукоплескания, задушаемый смех должны бы доказать Лоле, что все эти хоты и качучи были не во вкусе парижан, и что она сделает ошибку, если будет публично продолжать их… Она не поняла… не хотела понять и танцевала в четвертый раз.
И в этот раз вся зала, как один человек, принялась свистать, шикать и т. д.
В порыве гнева, во время исполнения танца не под звуки музыки, а под свистки зрителей, Лола сняла с себя подвязку разорвала ее на куски и бросила ими в публику крича: «все вы подлецы!» Тогда гроза превратилась в ураган!.. Если бы она не поспешила убежать, ей пришлось бы дорого поплатиться…
Но Лола не унывала. Ее выгнали из Оперы, она вступила в театр Porte Saint Martin. Но и здесь блистала не долее, чем в Опере. Зато она успокоила себя как артистку своими победами, как куртизанка. Она была в моде, потому что в Париже можно войти в моду даже глупостями… О ее благосклонности спорили…
В 1848 году ее признательным любовником был Дюжарье, еще молодой человек лет тридцати двух, вышедший из самого скромного состояния, но благодаря ловким спекуляциям приобретший значительное состояние. Дюжарье содержал Лолу как герцогиню; он нанял для нее в улице Сент Оноре великолепную квартиру, напротив Валентино, где давались балы.
Ясно, что она бывала на всех публичных празднествах Парижа; любовницу знаменитостей нельзя запирать в ящик. 20 марта 1845 года Дюжарье повез ее на артистический бал, в Пале-Рояле в зале Братьев Провансальцев. После вальса Лола,
заметив своего возлюбленного, сидевшего за карточным столом, подошла к нему и наклонившись, не заботясь ни об игре, ни об играющих, смеясь шептала ему что то долго на ухо.Играли в бульот вчетвером. Из трех противников Дюжарье двое терпеливо ждали, чтоб Лола окончила свое повествование. Но третий – Розимонд де Баваллон, крез, политический враг Дюжарье, оказался не столь терпеливым.
– А! – воскликнул он, меряя ее взглядом с головы до ног, – скоро ли вы перестанете перекупать этого господина, милая дама? Оставьте нас в покое!..
Бовалон не окончил еще этой грубой фразы, как Дюжарье бросил ему картами в лицо. На другое утро, вместо ежедневного визита любовника, Лола получила от него такого рода записку:
«Мой добрый друг! я дерусь, и это объяснит вам мое отсутствие. Мне необходимо все спокойствие. В два часа все будет кончено. Тысячу поцелуев, моя Лола, моя дорогая возлюбленная.»
В два часа на самом деле все тончилось. Дюжарье был смертельно поражен пулей. Лола была вызвана свидетельницей к процессу.
– Я очень жалею, – сказала она судьям, – что г. де Бовалон дрался не со мной. Дюжарье недурно стрелял из пистолета, но я стреляю лучше и уверяю вас, что де Бовалон не был бы теперь в живых.
В своих мемуарах Лола Монтец говорить, что Дюжарье дал обещание на ней жениться. Лола во чтобы то ни стало хотела испробовать сладость двумужества.
В несколько месяцев она растратила свои тридцать тысяч франков, потом она продала свою богатую мебель. Истратив деньги, вырученные этой продажей, она намеревалась вскоре отправиться в Мюнхен, в Баварию, где граф Штейгервальд, один из ее друзей обещал ей громадное богатство.
Это было в январе 1846 года, за два дня до ее отъезда из Парижа; Лола завтракала в своем отеле на улице Сен-Оноре с графом Штейгервальд, который в самых пышных выражениях говорил о волшебной будущности, зависящей единственно лишь от нее самой.
Раздавшийся звонок вдруг перервал графа:
– Кто это мешает нам? – сердито воскликнула Лола и прибавила, обращаясь к ожидавшей ее приказаний служанке: – откажите; я не принимаю.
Горничная поклонилась.
– Продолжайте, граф! – проговорила Лола. Штейгервальд раскрыл было рот…
Но дверь снова отворилась и Зоя, снова появилась, неся на серебряном подносе чью-то визитную карточку! Лола сделала гневное движение.
– Но!.. – Она хотела сказать: «я никого не приму,» и вместо этой фразы восклицание удивления и радости сорвалось с ее губ.
На карточке она прочла имя: Рунна Синга, о котором она не слыхала два года.
– Проси, Зоя, в будуар, – сказала она. – А вы Штейгервальд, не правда ли извините меня? Это посещение такого рода, который не откладываются. Пейте кофе без меня. Через несколько минут я вероятно вернусь, но во всяком случае, если посещение продолжится, вас известят.
– Хорошо! хорошо! не стесняйтесь со мной, моя милая.
«Наконец то! наконец то!» повторяла она, вбегая в спальню, взглянуть, годится ли ее туалет для подобного случая. Зоя последовала за госпожой.