Жнец и Воробей

— Выдуманное.

— Вот именно. Он должен проиграть из-за имени.

— Ненавидь его сколько хочешь, Док. Он всё равно победит.

Фионн бросает на меня испепеляющий взгляд, а я ухмыляюсь. Боже, я обожаю это выражение на его лице, когда его глаза становятся смертоносными, их синий цвет темнеет. В нем прячется настоящий охотник. Я просто это знаю. Представляю, как он выпускает зверя на волю. Как он гоняется за мной. Ловит. Прижимает и рвет мою одежду и…

Внезапно на телефон Фионна приходит уведомление, звук, который я не узнаю. Он хватает его со столика и хмурится, глядя на экран. На лице появляется шок, он подрывается с места, и чипсы летят во все стороны.

— Ебучая Барбара! — шипит он.

Я хватаюсь за костыль и подпрыгиваю на здоровой ноге.

— Да, ебучая Барбара! Сейчас мы ей устроим, — говорю, выхватывая нож из чехла за спиной. — А кто такая эта Барбара?

— Енотиха.

Я в ступоре хлопаю глазами, пока Фионн сует телефон в карман и несется за ключами от машины.

— А, ну ладно, её я не хочу обижать. Она вроде милая.

— Поверь, ни черта она не милая, когда добирается до аптечки. Или до комнаты отдыха. Или вообще до чего угодно, — Фионн бежит к двери и распахивает её настежь, а потом оборачивается и вопросительно смотрит через плечо. — Ну, ты идешь или как?

Он улыбается, и от этой яркой, обалденной и немного безумной улыбки, меня будто изнутри подсвечивают. Я засовываю нож обратно в ножны, беру второй костыль и ковыляю за ним. Он улыбается ещё шире, хотя кажется, что это невозможно. Я обхожу его, чтобы выйти на крыльцо, но не успеваю даже попытаться спуститься по лестнице, как он подхватывает меня одной рукой за талию и тащит до машины.

— Она, может, и выглядит мило, — говорит он, помогая мне забраться в грузовик, — но не дай ей себя обмануть. Она тебе лицо расцарапает, чтобы получить свое.

Я озорно ухмыляюсь, укладывая загипсованную ногу поудобнее, и стараюсь не думать о том, как легко он меня поднял и донес, и как его руки сжимали мои бедра, оставляя на коже красные следы.

— Это ты сейчас про меня или про енота?

Фионн фыркает.

— Скорее, про вас обеих. Так что, думаю, вы будете на равных.

Он швыряет мои костыли на заднее сиденье и бежит к водительской стороне, включая заднюю передачу сразу после того, как заводит машину, и с визгом шин вылетает с подъездной дорожки.

— Кстати, а как ты додумался назвать енота Барбарой? — спрашиваю я, когда мы выезжаем на главную улицу.

— Да случайно, если честно. Просто это имя ей подходит.

— Как думаешь, как она пробирается в клинику?

— Думаю, это колдовство, — говорит Фионн, когда мимо проезжает патрульная машина. Мы сворачиваем с главной улицы на Стэнли Драйв, где находится клиника. Я поворачиваюсь и смотрю вслед копам. — Наверное, они начали поиски Эрика на озере Гумбольдта. Говорят, это его любимое место для рыбалки.

— Кто это говорит? — я сглатываю

— Один из добровольцев, участвующих в поисках. Он приходил ко мне вчера в клинику, — я не вижу его лица, но чувствую, как он пристально смотрит на меня. — Что-то не так?

— Тот продавец из Ширтона. Он видел, как я с Эриком трепалась, когда он покупал патроны, а я нож. Он точно понял, что на рыбалку никто не собирался.

— Джеральд. Да, я знаю его, — рука Фионна вдруг согревает мою ладонь, и я изучаю его лицо, когда он отрывает взгляд от дороги, чтобы взглянуть на меня. — Если бы Джеральд что-то заподозрил, он бы уже давно настучал копам. Он справедливый мужик, но копов не любит. Всё будет в порядке.

Я откидываюсь на сиденье. Теперь я знаю, что озеро Гумбольдта находится в тридцати километрах от Хартфорда, в противоположную сторону от Вейберна. Это примерно в восьмидесяти километрах от того места, где Эрик утонул в реке Платт.

Когда мы паркуемся у клиники, адреналин уже почти прошел. Наверное, это глупо, но я чувствую себя немного спокойнее, зная, что копы ищут его в другом месте. Фионн, кажется, волнуется. Он хмурится и на секунду замирает, выходя из машины, словно боится, что сейчас из-за угла выскочат полицейские. Когда он подходит, чтобы помочь мне выйти, его улыбка уже не такая яркая, как раньше.

— Не волнуйся, — говорит он. — Пока никто не поймет, что он собирался охотиться, а не рыбачить, его будет трудно найти. И в ином случае, никто не знает, где его искать.

— Да я и не волнуюсь.

Хотя, стоит. Фионн, наверное, тоже так думает. Но что-то подсказывает мне, что всё идет как надо. Иногда мне кажется, что «правильно» — это не всегда «хорошо», а «неправильно» — не всегда «плохо». Ещё до цирка я начала задумываться, кто вообще устанавливает правила и кому они выгодны. Чем больше я встречаю таких девушек, как я, тем больше убеждаюсь, что эти правила писались не для нас.

Фионн кивает, передает мне костыли и вытаскивает рюкзак с заднего сиденья. Когда мы подходим ко входу в клинику, он открывает приложение на телефоне, отключает сигнализацию, а потом смотрит на камеры.

— Не вижу ее, — говорит он, доставая ключи и открывая дверь.

— Черный ход есть? — спрашиваю я, и он кивает. — Тогда я возьму ключи и пойду туда. Прижмем ее. Или она уже сбежала.

Фионн смотрит с недоверием, бросает ключи мне в руку и начинает рыться в своем рюкзаке. Он достает садовые перчатки и протягивает их мне.

— И не надейся. Она просто ждет в засаде.

— Ладно, — говорю я, расправляя плечи. — Где рация? — Фионн щурится и протягивает мне пляжное полотенце. — Рация? Бронежилет? Лазерный прицел? Ты же захватил лазерный прицел? Или мы будем сражаться с енотом-убийцей только с помощью полотенца?

Фионн надевает перчатки и вздыхает.

— Просто… будь осторожна.

— Есть, сэр.

Я ухмыляюсь, видя, как Фионн закатывает глаза, кладу ключи в карман, потом надеваю перчатки. С полотенцем, закинутым через плечо, иду к задней части клиники, обращая внимание на все потенциальные точки входа, через которые Барбара могла попасть в здание. Вентиляционное отверстие привлекает мое внимание. Решетка вроде цела, но я готова поспорить, что она нашла, как пролезть.

— Ты, конечно, хитрая, — говорю, открывая дверь, — но не настолько, как мы, циркачи.

Я вхожу в прохладное здание, тихо закрывая за собой дверь. В кладовой, куда я попала, тихо и темно. Справа от меня полки с коробками с канцелярскими принадлежностями и латексными перчатками, масками и бумажными полотенцами. Слева — неосвещенный коридор, который, должно быть, ведет к смотровым кабинетам.

— Марко, — кричу я, включая свет в кладовой. Я прислоняю костыли к стене и начинаю шарить по полкам, ожидая, что енот сейчас прыгнет мне на лицо. — Марко, — в кармане вибрирует телефон, я снимаю перчатку и проверяю сообщение.