Жнец и Воробей

— Ты нашла какую-то схему?

Роуз пожимает плечами. Я умираю внутри.

— Да я так, буду пробовать на глаз.

— У меня есть схема для подвесного кашпо, — говорит Лиза, вытаскивая свою сумку и начиная копаться в ней. Она находит журнал и показывает на фотографию связанного крючком подвесного горшка. — Можешь использовать её, просто сделай отверстия для ног вот здесь. И можно добавить ручки и крепления для лодыжек.

Сандра наклоняется к журналу, поправляя очки.

— Мой Бернард может сколотить деревянную раму. Главное, чтобы была прочной и не рухнула во время использования, да?

— Ага, — говорит Роуз, забирая журнал у Лизы и с трудом сдерживая смех. Затем она резко бросает его в мое лицо. — Что скажешь, Док?

Вероятно, мне следовало бы бросить на неё резкий взгляд, взглянуть с осуждением. Сказать, что я, технически, её врач, или, по крайней мере, дать уклончивый ответ. Но я смотрю на эту фотографию вязаного кашпо и вдруг всё представляю. Она облизывает губы. Её ноги широко расставлены, её киска блестит от возбуждения в полумраке моей комнаты. И эти темные глаза, полные желания, готовые на всё…

— Ну? Как думаешь, получится?

Я поднимаю взгляд и впервые вижу на лице Роуз какое-то замешательство. Прочищаю горло. Видимо, жжёт от того, что подавился лимонадом.

— Я думаю… — затягиваю я, наслаждаясь её волнением, а потом кривлю губы в едва заметной улыбке. — Думаю, тебе стоит использовать термальный шов для основы. Он очень прочный. Сможет выдержать вес взрослого мужчины под два метра ростом. Теоретически

Глаза Роуз блестят в утреннем свете, проникающем сквозь жалюзи.

— Даже такого мускулистого, как ты?

Я подавляю смех, откладываю журнал и продолжаю вязать. Стараюсь не краснеть, но у меня это плохо получается, судя по жару, разливающемуся под кожей.

— Ну, теоретически.

Наступает момент тишины, а затем женщины вокруг меня начинают хохотать. И меня тоже пробивает на смех, когда я вижу, как Мод вытирает слезы своим носовым платком, который всегда держит в бюстгальтере, и когда Тина хрипит: «секс-качели» и смеется так сильно, что ей приходится убежать в туалет.

— Ну, слава Богу, — говорит Лиза, доставая фляжку из сумки и щедро вливая водку в свой лимонад, размешивая кончиком крючка. — Мы уже думали, что ты сбежишь обратно в Ирландию и подашься в монастырь.

Я закатываю глаза.

— Не пойду я ни в какой монастырь.

— Ну и славно, — Лиза пожимает плечами, осушая почти треть бокала. — Мы будем грустить, если ты уедешь. Тем более, в последние пару недель ты начал откровенничать.

Пытаюсь вспомнить, что я ляпнул или сделал на прошлой неделе. Вроде напрямую не говорил, что Роуз ввалилась в мою клинику, и что я с ней добирался до больницы. Но может, я чуть больше разоткровенничался, когда про операцию рассказывал, где ассистировал? Возможно, упомянул о пациенте, который меня беспокоит.

Лиза улыбается, будто читает мои мысли, и разговор плавно перетекает на другие темы и сплетни. Мы проводим там пару часов, я доделываю одеяло, которое собираюсь пожертвовать больнице, а затем начинаю новое, прося у группы совета по этому сложному стежку. Когда наступает полдень, все собираются уходить, и я помогаю Роуз встать, беру её рюкзак вместе со своим, и мы уходим под последние советы о секс-качелях.

Поначалу мы идем молча. Не знаю, с чего начать. И что вообще сказать. Я хорош в диагностике и лечении, в точности и науке медицины. Но рядом с Роуз чувствую себя неуверенно. Начать с «Швейных сестер»? Или с этой истории про секс-качели? Или сразу перейти к Эрику Доновану?

Но пока я размышляю в тишине, Роуз просто начинает говорить.

— Слушай, — говорит она.

Я слегка улыбаюсь. Может, всё не так уж и сложно.

— Слушаю.

— Мне нравится «Швейные сестры».

— Да. Они… забавные. Не этого я ожидал, когда первый раз туда пошел. Я думал, что буду зашивать раны участницам женского бойцовского клуба или роллер-дерби⁴, а не… реально… шить, — смотрю на нее через плечо, и Роуз ухмыляется, явно довольная собой. — Откуда ты узнала?

— Видела объявление на доске возле аптеки «Уэсли» на днях. Подумала, может, стоит глянуть. Представь моё удивление, когда я позвонила, и Сандра упомянула твоё имя.

— Ты совсем не удивилась, да?

— Салфетка тебя выдала.

— А тебя выдал запах пина-колады, когда ты глаз выкалывала. У тебя круче.

Роуз пожимает плечами, опираясь на костыли.

— Да ладно тебе. Крючком для вязания тоже можно неплохо так покалечить.

— Кстати, про это, секс-качели? Серьёзно?

— Мне казалось, это всех отвлечёт. Сработало же.

— Да ты просто спятила.

— Я живу с тобой уже неделю, вчера я убила человека, и ты только сейчас понял? Нам всё ещё нужно вернуться к разговору о твоей квалификации, доктор Кейн, — хотя я пытаюсь посмотреть на нее с укором, у меня это не очень получается, особенно когда я вижу столько беспокойства и тревоги, спрятанных под её насмешливой улыбкой. — Можно тебя кое о чем спросить?

— Всегда, — отвечаю я.

Проходит какое-то время, и потом она смотрит на меня, говоря:

— Ты мог сдать меня. Или позвонить в полицию. Ты мог отвезти меня прямо в участок.

Я пожимаю плечами, когда она ничего не добавляет.

— Да, мог.

— Так почему ты этого не сделал? Почему помог?

— Потому что ты меня об этом попросила, — отвечаю я, и её тихая мольба в клинике снова всплывает из глубин моей памяти. Уверен, она понятия не имеет, как сильно это засело у меня в голове. Иногда я слышу это во сне.

Роуз смотрит на меня, и между её бровями появляется складка сомнения.

— На твоем месте любой бы отказал.

— Может, я и выгляжу, как все. Но я другой.

— Да брось, — она закатывает глаза, — на всех ты точно не похож, — на её щеках появляется легкий румянец, и она отворачивается. Невольно мое сердце замирает при мысли о том, что, может быть, я ей нравлюсь.

Роуз ждет, пока румянец сойдет, и снова поворачивается ко мне.

— Всё это с Эриком… река… Что, если все полетит к чертям?

Что, если так и будет?

Я задавал себе этот вопрос много раз за последние два дня. Пытался представить, какой будет жизнь, если кто-то узнает о моей роли в смерти Эрика Донована. Но больше всего меня удивляет, как часто я думал об обратном вопросе.