Жнец. Возрождение

Денис хотел задать множество вопросов, но сдержался. Встреча с разъяренным водяным явно не входила в его планы на ближайшее время.

Двое подростков не сговариваясь развернулись и резво зашагали прочь от злополучного озера.

Глава 16. Странные разговоры

Полдороги Денис шагал молча, пытаясь переварить произошедшее. Он настолько погрузился в себя, что не заметил бы сейчас даже толпу бешеных русалок во главе с воскресшим норлахом. Чего уж говорить о странном знакомом. Тот же не проявлял никаких признаков интереса, бодро шагая следом. Только когда озерный туман рассеялся, а с неба снова зарядил противный дождь, Денис вынырнул из своего оцепенения.

– Я, вроде как, поблагодарить тебя должен.

– За что? За то, что вовремя склянку подставил? Оставь, – отмахнулся собеседник.

Денис нахмурился. Он никак не мог понять, кто перед ним стоит. С виду абсолютно обычный парень – высокий, темноволосый. Не то, чтобы качок, но и не задохлик. Уверенный в себе, но не самоуверенный. Не вызывающий, но внушающий уважение. Его пластичные, даже гибкие движения выдавали в нем танцора. По крайней мере, два бальника, которые учились с Денисом в столице, двигались также непринужденно-грациозно. Но вместе с тем было в нем что-то, что попросту кричало о необычности нового знакомого. И это что-то Денис никак не мог уловить и понять. А когда он чего-то не понимал, начинал напрягаться и нервничать. Почти как Ратор. Видимо, совместное проживание не прошло бесследно.

– Ну не только. Ты же вроде как спас меня, – после небольшой паузы замялся Денис, припоминая происходящее на озере.

– Вот еще. Ты сам себя спас. Я даже если бы захотел, не сунулся. Десятый договор лесной нежити.

Денис даже остановился от неожиданности. Договоренности среди нежити – это было что-то новое. Все классические учебники в один голос твердили, что нежить хитра, опасна и эгоистична. И попросту не в состоянии думать о чем-то, кроме собственной выгоды.

– У тебя что, правоведения не было? – удивленно спросил Полозов. – Ты в каком классе учишься-то?

– В девятом, – как-то смутился Денис.

– Программу, что ли, поменяли?.. – сам себя спросил парень. – Всеобщий десятый договор лесной нежити. Восьмой пункт. Иная нежить не смеет претендовать на уже пойманную добычу, какой бы силы и голодности она ни была. Русалки тебя заманили первыми. Так что твое спасение – целиком и полностью твоя заслуга.

– А ты какое отношение имеешь к этому договору?

– Слушай. Как тебя с таким уровнем к русалкам подпустили? – желтые глаза собеседника теперь смотрели на Дениса с подозрением. – В девятом классе уже пора бы отличать людей от нелюдей с первого взгляда.

– Я тут с сентября, – уклончиво ответил Денис, пиная попавшийся под ногу камешек. Смотреть в эти странные глаза Полозова отчего-то не хотелось.

– Я в курсе, – незамедлительно последовало признание.

Денис все же поднял взгляд и увидел. Вековой ельник, надежно укутанный непроглядной тьмой. Подрагивающие от напряжения звезды, не способные рассеять извечный мрак. Тугие кольца, обвивающие поваленный шершавый ствол исполинского кедра. И яркий золотистый блеск. Гипнотизирующий взгляд змеиного царя – Великого Полоза устремился на него из самого сердца Нави. Денис видел толстую пульсирующую нить, бегущую от гибкого, мощного тела в небытие, к самой прялке. И, наконец, понял, кто же перед ним стоит. Детеныш. Сын. Наследник Великого Полоза, хозяина леса и помощника Велеса.

– О, разглядел-таки, – в янтарных глазах полыхнул навий отсвет и тут же погас. Андрей Полозов вновь стал походить на обычного человека с необычным цветом глаз и доброй усмешкой на губах.

– Я не могу это контролировать, – нехотя признался Денис.

То, что перед ним навий, его не удивило. За недолгое время своего пребывания в новой роли он уже успел привыкнуть к этой касте учеников. Она была малочисленной, но всё же была. Взять хотя бы ту же Настю – родную внучку самой Бабы Яги. Кому скажешь – ни за что не поверят. А она живет и крутит роман с его старостой. Так и появление сына Полоза не стало для Дениса открытием. А вот его странная осведомленность насторожила.

– Конечно не можешь. Ты и не сможешь это контролировать, пока не перестанешь подражать ткачам, – подтвердил опасения Андрей.

Денис напрягся.

– Не смотри на меня зверем. Некоторые навьи дети знают и помнят, как всё было изначально. И знания эти передают своим детям.

– Я тебя не понимаю, – Денис не собирался признаваться во всех своих подозрениях первому встречному. Тем более навию. Если он что-то и успел усвоить за свое недолгое истинное обучение, так это то, что верить подобным Полозову себе дороже.

– Прекрасно понимаешь! И я, и ты, мы оба знаем, кто ты такой. Разница между нами лишь в том, что я знаю, зачем ты пришел в этот мир. А тебе это только предстоит узнать. И когда ты это поймешь, сам пойдешь ко мне за ответами.

Денис ничего не ответил. В молчании он наблюдал за тем, как новый знакомый подмигнул ему внезапно ставшим совершенно змеиным глазом и бодро зашагал прочь, насвистывая веселую песенку. Денису не оставалось ничего, кроме как поплестись следом.

Пустые коридоры лицея скучали без учеников. В уголках таился полумрак, который никто не спешил разогнать ближайшим выключателем. В воздухе витала тишина и сырость. Единственное развлечение, которое они могли себе позволить – игра с эхом, случайно залетающим откуда-нибудь. Денис шагал, слушая, как его шаги отскакивают от стен, окон и потолка и улетают далеко вперед. Послеобеденное оцепенение развалилось в воздухе, как объевшийся кот. Никого не было ни видно, ни слышно. Денис поднялся в спальню и облегченно выдохнул – его соседей в комнате не было. На окне висела записка, оставленная Вальтером:

"Верона передает привет и пожелания приятного отдыха. Варить зелье будешь завтра с утра. Сегодня можешь отдыхать. Мы уехали в город. Будем вечером".

Денис не знал, то ли порадоваться внезапно освободившемуся времени и одиночеству, то ли расстроиться из-за того, что его в город не взяли. Хорошенько все взвесив, он все же выбрал радость. На поездку в город после озерных приключений попросту не было сил. Зато у него появилась возможность все разложить по полочкам без посторонних глаз и ушей.

По всему выходило, что он не кто иной, как представитель загадочного четвертого клана Жнецов. Кто такие Жнецы он все еще понимал с трудом, но больше всего это было похоже на…

Денис не хотел признаваться самому себе, что основная цель жнецов, как он понял, – это прерывание жизненной нити людей. Получалась весьма безрадостная картина. Он, как никто иной, являлся олицетворением смерти. Пусть и в таком одухотворенном проявлении. Настроение скисло, как трехдневное молоко.

– Смерть придет, у нее будут мои глаза, – немного переиначил известное стихотворение Бродского Денис и уставился в окно. Он никак не мог решить, что ему делать дальше. Кому довериться. Да и вообще, возможно ли это? Родителям он не мог позвонить под страхом исключения. Да и не был уверен, что хочет этого. Пятнадцать лет они обманывали его. Что мешало соврать им и на этот раз?

Денис никогда не был близок с родителями. Бизнес, общественная жизнь и бесконечные родительские разъезды никогда не способствовали укреплению отношений. Сколько себя помнил, он постоянно кочевал сначала по няням, потом по школам-интернатам. Только в седьмом классе ему удалось отстоять свою самостоятельность и водителя, который бы привозил его в обычную школу. Так продолжалось до тех пор, пока родители не решили отправить его в Царицын. А дальше жизнь приняла совершенно неожиданный оборот.