Зимний Фонарь

Через громкоговоритель к ней обращается Вайнат. Голос пилота деформирован тоннами металла:

— Осторожней, пташка, — и опускает её.

Девушка перебирается с его руки на землю. Морщится и приподнимается. Жгущая боль сковывает бок. Гарпия смотрит в сторону подбитого Кардинала. Видит, как титан поднимает заряженную геолокатором руку и выстреливает. Датчик оказывается размером с крылатую ракету. За считанные секунды он достигает цели; сбросив оболочку, вгрызается в мясистую грудь демиродицы. Ошмётки её плоти обрушиваются кислотным дождём. Проходящие подле андеры гибнут. Великанша вопит. Поворачивается к Кардиналу и толкает его.

Машина опрокидывается. Башня уходит в задымление. Ещё несколько секунд импульсы жизни бьются в конечностях, но вскоре те опадают. С громким хлопком рушатся в снег. Андеры червями копошатся у сломанных ног.

Деми надвигается. Её шаги поразительно беззвучны, аккуратны. Ни землетрясений, ни иных разрушений. Смотря в глазницы пустоты, Майнью достаёт рацию. Пальцы не слушаются. Кое-как нажимает на кнопку связи:

— Приём. Кас, это Майнью. Ра'Кар сбит, — и испуганно смотрит по сторонам. — Повторяю. Ра'Кар сбит. При…

Деми наклоняется к павшему Кардиналу. Касается металлического лица и резко отстраняется. Раскрывает пасть в отчаянном крике. Голова её запрокидывается. Руки возносятся к небесам. Вместе с тем с земли поднимается вихрь. Вспыхивающие в нём огни складываются в литеры, доселе считавшиеся изобретением человека.

Агния изумлённо приоткрывает рот. На мгновение ей кажется, будто так деми проявляет… боль? Гарпия спешно стряхивает сочувствие. Тем временем деми вновь приближается к АДАМ и поднимает её на руки. Вместе с ней скрывается в неизвестном направлении.

Корвин издалека наблюдает за разгромом «Астарты»: десятки тел и сбитых «Снегирей». Остальные «птицы», точно после омертвения АДАМ, наконец успокаиваются. Андеры, точно с уходом деми, наконец обретают покой — их добивает прибывшее подкрепление Красмор.

Неподалёку садится красморовский вертолёт. Хелена с плохо скрываемым недоумением встречает странников. В сравнении с теми, отмечает Корвин, у этих белые наконечники. За шумом лопастей мужчина не слышит их разговор, но в какой-то момент Хольт указывает на него.

Из-за стен города тянется чудовищный гул. Угольный дым окутывает небесные крыши, и мимо вокзала проносится проклятый поезд. Сама «Оскола», и храмовые окна её пылают невероятным пламенем. Лишь с появлением поезда недобитки «Снегирей» покидают Грустину.

— Будь я проклят… — только произносит посредник.

Всё, вплоть до самого госпиталя, Рейст помнит урывками. Когда к его лицу прикладывают кислородную маску, посредника рвёт прямо в неё. Отравленная кровь заполняет ёмкость, течёт на одежду, размазывается по лицу…

Спасатели затягивают почти безжизненное тело на носилки и несут к вертолёту. Над расселиной реет элегической смог. Сопла огнемётов не остывают ни на секунду; столбы пламени создают прочную завесу, давая шанс отступить. Глаза Корвина закрываются.

Новый день начинается без Радиоактивного Кардинала.

Эпизод четвёртый

Российская Империя: Тардиградск

Подснежный госпиталь

11-19/994

В течение следующих дней на улицах Тардиградска не стихает похоронный марш. Лишь за первые сутки трубы крематория прокоптили небо до черноты: тогда в последний путь уходят погибшие. Оставшееся время церемоний посвящается пропавшим без вести. Вереница гробов сменяется траурной процессией. Их строй сопровождают вестницы Зари.

Из окна Корвин замечает среди участников Кастин. Наравне с другими мойра несёт фотографию — перевязанный лентой снимок Вайната, исчезнувшего пилота. Сам некрочтец участия в церемонии не принимает: уже вторые сутки он прикован к больничной койке. Ожоги — разной степени тяжести — почти невидны, но даже незначительное движение причиняет боль. Средства, способного полностью излечить элегическое поражение, не существует.

— Приятно видеть тебя живым, — с такими словами в один из вечеров посредника навещает Хелена. Судя по традиционному платью, сменившую полевую форму, она готовится к отбытию. — Тебе повезло, что ты здесь. Я слышала, в этом госпитале творят чудеса: болезни здесь тают подобно снегу…

На прикроватной тумбе стоит букет увядших цветов с открыткой от Агнии. Поначалу гарпия навещала спасителя, а после неожиданно пропала. От своего лечащего врача Корвин узнал, что девушку уволили со службы без права посещения Санктория и подвластных ему учреждений. Причину такого решения мужчина выведать так и не смог.

— Если я и «подснежник», — с хрипом втягивая воздух, отзывается Корвин, — то явно не тот, который ждёшь по весне, — затем спохватывается, когда снаружи доносится странный гул: — «Оскола»… «Снегири»… Ты им сказала о них?

— Они не пожелали меня слышать. Им нет дела до колокола, покуда он молчит, — говорит Хелена и пододвигает к койке стул. Присаживаясь, она недоверчиво смотрит на приоткрытую дверь и темень за ней, — поэтому мы всё ещё живы. Если хочешь остаться здесь, будь осторожней в высказываниях.

— Думаешь, — выдавливая из себя улыбку, — они хотят это скрыть?

— Это не имеет значения. Во всяком случае, пока, — подчёркивает ундина и скрепляет руки замком. — Поверь, тебе не понравится, если Красмор начнёт уделять тебе внимания больше, чем сейчас.

— Конечно, спасибо за предупреждение, но… По мне и так видно, что я буквально здесь не задержусь, — трогательной улыбкой отвечает мужчина и откидывается на подушку. — Я не доживу до следующей весны.

Корвин не понаслышке знаком с кухней прогнозов. Он знает, если даст слабину, то сгорит в течение месяца. Также знает, что при квалифицированном уходе «его» весна наступит через десяток лет.

— Печально слышать. Возможно, это неплохой шанс провести время со своими близкими… и родными.

— У меня никого нет. Некрочтение буквально накладывает определённое «вето» на жизнь… и поверь, не стоит искать причину в интернете — в Санктории такие сайты точно заблокированы… Я надеюсь.

Какой бы тяжёлой ни была тема, Корвин говорит уверенно и легко. Он доброжелателен по отношению к посетительнице, и та вновь пытается — по-своему, неумело — его поддержать:

— А твои родители? Должно быть, они гордятся тобой.

— Полная семья, где все живы и счастливы? Невероятная редкость в наши времена… — Корвин устало опускается на подушку. — К сожалению, мои родители давно мертвы… что даёт карт-бланш на последнее желание.