Змеиная прогулка
Шрифт:
— Вы знали Лессинга, когда увидели его?
«Верно. Я встретил его некоторое время назад. Мы были просто вместе. Она старалась, чтобы в голосе не звучала настороженность. Говорят, что этот кадровый командир Рен занимал высокое положение в иерархии правящей партии Америки.
«Я знал его таким же», — важно заявил Кеноу. «Но я был уверен, что меня обманули. Должно быть, я видел его там раз сто, мотыгой и выдергивающим сорняки, но я его так и не заметил. Он тоже никогда ничего не говорил. Джес сработал.
Ренч играл с пуговицами своего форменного пальто. Он не ожидал, что в
Женщина снова взялась за нить. «Однажды он зашел в больницу, спросил, где его Эмили… он имел в виду мертвую девушку. Как бы то ни было, доктор Казимир из нашего психолога проявил достаточно любопытства и заставил его рассказать свою историю. Каким-то образом он упомянул полковника… э-э, генерала… Копли. Назвал и меня. Потом выходят остальные. Наш штаб находится прямо через дорогу от больницы, поэтому за мной послали».
Генерал Копли отвернулся от единственного окна. Вид не был впечатляющим: квадратная, аккуратно выкрашенная, лишенная воображения русская архитектура, широкие, но скучные улицы, советские машины, ремонтируемые снова и снова, чтобы сэкономить на истощающемся запасе израильского и американского транспорта в колонии.
Он обратился к Ренчу. «Роуз позвонила мне. Я сразу узнал Лессинга. Он служил в моей части. Хороший человек.» Он выглядел каким-то унылым и незаинтересованным, как будто хотел вернуться к чему-то другому.
«Да, старый добрый мальчик», — серьезно добавил Джонни Кеноу. — Служил с ним на Баальбекской войне, еще в 38-м. Видел его снова в Гвинее, только что в БП «Перед Паковом». После нападения Пакова я схватил самолет, кучу вкусностей, и императрица Мария Леонора Тереза Гвинейская, мы прилетаем сюда. Пакову досталось больше всего гвинейцев, но я и Императрица… она француженка… выжили. Женился на ней. Он гордо демонстрировал пожелтевшие от никотина зубы. «Теперь у нее в духовке булочка… на шестом месяце беременности».
Истории, подобные истории Кеноу, были обычным явлением. Генерал Копли потер один безупречный сапог для верховой езды о другой.
Ренч спросил: — Он… Лессинг выздоровел? Он рассказал тебе, что с ним случилось?
«Не так уж много смысла», — ответила Роуз. «О каком-то корабле, морском путешествии, морских действиях, буре, водолазах. А насчет Эмили, Беверли и Мэвис… целый чертов взвод подружек. Если информация Ренча верна, эта женщина когда-то питала страсть к Лессингу — вероятно, именно поэтому она спасла его от того, что можно было назвать открытым рабством в Новом Свердловске.
Копать стоило попробовать. Ренч сказал: «Последний раз, когда мы его видели, он управлял курортом в южной части Тихого океана. Иззи совершили набег на это место и сожгли его дотла. Они убили двести семнадцать человек, в том числе почти сотню детей на отдыхе. Лессинг исчез. Мы полагали, что либо он сгорел в дыму, либо его ударили пальцем по пляжу, и его тело унесло в море. Мы так и не узнали, что с ним случилось… до сих пор.
«И вы ответили, уничтожив Израиль с помощью Пакова», — рэпнул генерал Копли. У него была репутация человека, который не одобрял биологическую войну — или что-то гораздо более дальнее, чем брошенный камень. Он предпочитал рукопашное оружие: кулаки,
зубы и, если возможно, ногти.«Не нам. Не правда!»
«Подавайте этим юди правильно!» Кеноу хихикнул. «Люди говорят, что они первыми запустили Пакова!»
Ренч покачал головой. — Насколько нам известно, эта история тоже не соответствует действительности. Он ухмыльнулся. Конгениальность была полезной чертой; скорее всего, он получит то, за чем его послал Малдер: Алан Лессинг, чудесным образом живой спустя более четырех лет. Партия могла бы использовать героя, живого свидетельства вероломства Виззи и Иззи, учитывая, что в Калифорнии сейчас назревает война.
Он взял свою офицерскую фуражку и потер эмалированную эмблему — красный щит, на котором черный круг окружал белый фон. Круг был разделен на четыре четверти толстым черным крестом. Скоро однажды они разомкнут черный круг в четырех местах, как раз перед его пересечением с каждым плечом креста.
Дверная защелка щелкнула. Это был санитар. Он отдал честь и что-то шепнул Копли.
— Кажется, к Лессингу пришел второй посетитель, — объявил Копли. «Еще один из ваших людей, кадровый командир Рен. Девушка.»
«Это будет Аннелиза Майзингер. Она была в Сиэтле, когда мы узнали, что Лессинг нашли здесь живым. Блин! Он пытался удержать Лизу от слишком раннего обучения. Когда она подумала, что он умер — и Эмма Делакруа вместе с ним — она чуть не покончила с собой от горя. Теперь это шок. Кто знает, какой эффект окажет на нее сумасшедший или безмозглый Лессинг?
Лиза вошла в водовороте дымчато-серых прозрачных юбок. Она никогда не носила строгую черно-белую униформу, предписанную для женщин-членов партии. Ей больше шел бежевый или бледно-серый, обычно с черными аксессуарами. Сегодня для акцента она добавила шейный платок из алого шелка. Женщины назвали это «сильным гардеробом»; мужчины считали это элегантным и сексуально-утонченным. Генерал Копли теперь проснулся и внимательно следил за происходящим, отметил Ренч, а Джонни Кеноу открыто восхищался ею. Роуз Терли формально кивнула ей.
Лиза сосредоточилась на Гаечном ключе. — Лессинг?
«Он в порядке, — говорят эти люди. Некоторые психологические трудности». Он не успел предупредить Копли и его подчиненных.
К проблемам с речью Лизы.
— Сумасшедший, как кот в бочке виски, — усмехнулся Кеноу.
Ренч бросил на мужчину предупреждающий взгляд. Бесчувственный сукин сын! — Лессинг все еще страдает галлюцинациями. Блуждая в одиночестве все тех лет, среди руин и трупов» Он просветлел умышленно. «Теперь мне придется переписать похоронную речь, которую я произнес по поводу спермы на Понапе!»
«Герой партии, мученик за дело!» — процитировала Лизе и засмеялась. Ее голос звучал дрожащим, на грани слез.
Лессинг ждал их в больничном саду, сидя в шезлонге, обрамленном решеткой из красных цветов. Он встал.
— Лессинг? Ренч услышал позади себя резкое дыхание Лизы.
Мужчина выглядел постаревшим, похудевшим, поседевшим, загорелым, покрытым морщинами и мозолистым от каторжного труда. Русские брюки и белая рубашка с открытым воротом ему не очень подходили. Он был похож на стареющего фермера.