Золотая цепь

– Если подобные демоны будут свободно разгуливать по Лондону, ничего хорошего это вам не сулит, – заметила Анна.

– Конечно, все демоны появляются из других миров, – сказала Гипатия. – Но если вы считаете, что мы, как дети демонов, хорошо знакомы с географией этих миров и их обитателями, вы глубоко ошибаетесь.

– Мы ни в коем случае не хотели оскорбить вас, мисс Векс, – заговорила Корделия. – Но вам известно практически обо всем, что происходит в Нижнем Мире. Ничто не укроется от вас. Если вы что-нибудь слышали об этих странных демонах…

– Я ничего не знаю, – твердо заявила Гипатия. – Наоборот, в последнее время только и разговоров о том, как редко стали попадаться демоны в Лондоне, и как это странно.

– Рагнор назвал это «затишьем перед бурей», но ведь он известный пессимист, – сказал Малкольм.

– Ну что ж, видимо, на сей раз он оказался прав, – заметила Анна. – Всего пару дней назад на площади Семи Циферблатов появилась стая демонов-шакс.

– А в Сити нам попались демоны-деумас, – добавил Мэтью. – Мерзкие существа, от них столько грязи.

Гипатия и Малкольм переглянулись. Проблема демонов касалась не только нефилимов, но и Нижнего Мира. Возможно, отдельно взятое нападение неизвестных тварей на Сумеречных охотников мало волновало чародеев, но демоны убивали всех без разбору.

– Ходят слухи, – сказал Малкольм, – хотя, подчеркиваю, это всего лишь слухи, что некто весьма могущественный – скорее всего, маг – якобы приказал демонам держаться подальше от Лондона.

– С каких это пор демоны прислушиваются к приказам? – удивилась Анна.

Малкольм пожал плечами.

– Как я уже сказал, это всего лишь слух. Кроме того, мы сочли, что от добра добра не ищут, и не стали проводить расследования.

– Время прятать голову в песок прошло, – сказала Корделия. – Появление этих дневных демонов может предвещать нечто гораздо худшее для всех нас, и теперь мы должны вместе попытаться выяснить, что же происходит на самом деле.

– Терпеть не могу, когда Сумеречные охотники говорят разумные вещи, – вздохнула Гипатия. – Рагнор Фелл вернулся в Лондон. В прошлом он часто действовал заодно с Сумеречными охотниками. Ему многое известно о мирах демонов, поскольку он посвятил себя изучению магии различных измерений. Если существует измерение, в котором выводятся демоны, переносящие солнечный свет, Рагнор не может не знать об этом.

– Мне кажется, это хорошая зацепка. Как его найти? – спросил Мэтью.

– Я отправлю ему сообщение, – сказала Гипатия. – Он с вами свяжется.

И она откинулась на спинку кресла.

– А теперь уходите, – велела она, прикрыв глаза-звездочки. – На сегодня с меня хватит общества ангелов.

Говорить было больше не о чем. Мэтью, Анна и Корделия прошли по коридору обратно в главный зал, где какой-то вампир как раз декламировал стихи о вкусе крови. Через минуту они уже покинули салон, вышли во внешний мир, на Бервик-стрит, и Корделия полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. Пахло отбросами, дымом, водой из сточных канав.

– Нефилимы! – Это была девушка-фэйри с голубой кожей, которую Гипатия называла Гиацинтой. Она с отвращением оглядела грязную улицу, прежде чем вручить Мэтью какую-то вещь, завернутую в бархат. – Фейд велел передать вам это, – объяснила она. – В знак благодарности за то, что вы для него сделали. Интересно, что же вы такого сделали? – полюбопытствовала она. – Никогда не слышала, чтобы чародей испытывал к кому-либо благодарность.

– Я все тебе расскажу через минуту, – подмигнула ей Анна.

Корделия и Мэтью изумленно посмотрели на свою спутницу. Щеки Гиацинты стали темно-синими, она хихикнула и скрылась за волшебной дверью.

– Я, пожалуй, задержусь здесь еще ненадолго, – произнесла Анна, потягиваясь, словно кошка. – Вы двое можете забрать коляску; я доберусь домой сама.

Мэтью развернул бархатный узел, и они увидели полдюжины драгоценных клинков, изделий искусных оружейников фэйри.

Мэтью присвистнул.

– Вот это подарок. – И он посмотрел на Корделию с восхищением. Его волосы цвета бронзы поблескивали в свете желтых уличных фонарей. – Никогда бы не догадался, что Арабелла – отравительница.

– Я вам обоим, по-моему, уже говорила, – улыбнулась Анна, махнув в сторону экипажа. – Я не ухаживаю за скучными девицами.

Недавнее прошлое. Париж, 1902 год

– Ты должен посетить Париж, – посоветовал Мэтью Томасу за день до того, как тот уехал в Мадрид. Будущий путешественник, Джеймс и Мэтью, вытянув ноги, развалились в своих креслах в таверне «Дьявол» и ждали Кристофера. – Если ты, наконец, все-таки собрался вырваться с нашего унылого острова и осмотреть центры мировой культуры, твоя первая остановка – это Париж.

– Это мне не по дороге, – возразил Томас. – К тому же, в Мадриде меня ждет много интересного.

– Чепуха, – бросил Мэтью. – Второго такого города, как Париж, на свете не существует. Ты должен остановиться в моей любимой гостинице, отеле «Эльзас». Это на Левом берегу. Все называют ее просто «L’Hotel».

– А разве это не означает по-французски «отель»? – спросил Джеймс, не поднимая глаз от книги.

– Его так называют потому, что в этом отеле останавливался каждый, кто представляет собой хоть что-то.

– Я не «что-то», – возмутился Томас.

– Там жил Оскар Уайльд, – объяснил Джеймс. – Когда Мэтью говорит «представлять собой что-то», он обычно имеет в виду именно Уайльда.

– Не только Оскара Уайльда, – возразил Мэтью. – Но и его тоже, конечно. Он там умер.

– Надеюсь, Томас, ты более приятно проведешь время в этой гостинице.

Томас, несмотря на уговоры, решил ограничиться Испанией, но не забыл слов Мэтью; и когда глава Мадридского Института предложил ему взять двухнедельный отпуск и посмотреть мир, Томас вспомнил обещание друга. По уверениям Мэтью, после посещения Города Огней Томас и его взгляд на мир должны были измениться навсегда.

В гостинице «L’Hotel» оказалось вполне сносно и по-домашнему уютно, хотя и несколько грязновато. Отель располагался в Шестом округе; здесь царила дружелюбная атмосфера, но все вокруг было какое-то потрепанное, неряшливое, облезлое, давно не чищенное. Квартал населяли простые люди, студенты Сорбонны, и Томас без труда сливался с толпой, когда по вечерам прогуливался по близлежащим улицам, размышляя о том, где бы поужинать. Он решил не являться в Парижский Институт, лишь изредка встречал на улицах обитателей Нижнего Мира и твердо решил наслаждаться свободой и одиночеством.