Золотая Ослица

Ли с усилием заставила себя встать и поплелась в ванную - посмотреть на свое лицо.

Вернувшись на кухню, она обнаружила мирную домашнюю картину: мужчина чистил картошку над расстеленной у стола газетой. На плите закипала вода в кастрюльке. В керамической миске красовался овощной салат. Господин С поднял свои ласковые глаза на оторопевшую Ли и повторил вопрос:

– Нравится?

Она села на свой стул и попыталась закурить. Руки не слушались, и С участливо поднес зажигалку.

– Продолжим интервью?
– спросил С.

– Да, пожалуй, - тихо ответила Ли и нажала на диктофонные кнопки.

– Так вот, голубушка, - сказал ей С, моя картошку и загружая кастрюльку, - да, кстати, где у вас соль? А вижу. Вот. Отлично. Так вот, дорогая женщина, не поладившая с мужчинами. Вы теперь убедились на собственном опыте, как хорошо я знаю женщин. Я очень хочу, чтобы и другие мужчины, даже намного хуже меня знающие женщин, уцелели как вид. Для этого я и пишу свои репортажи из морга. Мои истории многим кажутся жуткой выдумкой, особенно мужьям вернейших жен, когда я в мельчайших деталях описываю им не только последние предсмертные поступки их возлюбленных, но и мысли, и подробности детства... Редкие, очень редкие люди способны сделать выводы из моих рассказов. Ну вот помните - тот белолицый любовник, про которого вы читали вместе с Кикой, - он же был просто убит моим сообщением, что его скромница, труженица, ласковая лань, погибшая в автомобильной катастрофе с переполненным спермой влагалищем, вовсе не была изнасилована. И за руль садилась абсолютно трезвая. Он всё томился: ну почему, ну почему?.. Чего ей не хватало? Я ему объяснил, что ей было мало всегда и по определению. А в тот вечер, когда она разбилась, за час до начала поездки она побывала у подруги на дне рождения и приняла активное участие в групповухе, где наконец получила ту дозу утех, в которой реально нуждалась ежедневно. Получив именно эту дозу, она стала лихорадочно размышлять над следующей, понимая, что достигнутый кайф улетучится и воззовёт ее к новым поискам. Бедная женщина так погрузилась в планирование своего будущего секса, что не заметила летящего навстречу грузовика. Я всё объяснил её любовнику, он побился-побился головой об стену да и женился через три месяца точно на такой же. Послезавтра её похороны. А его через неделю судить будут...

– Не совсем понимаю, отчего в ваших словах звучит критика женской ненасытности? Вы сами рассказывали мне сегодня о своём долгом и неукротимом томлении...
– напомнила ему Ли.

– Да, рассказывал. Но у мужчин всё это бедствие, во-первых, в конце концов утихомиривается, а у женщин только нарастает с годами, и во-вторых, мужчина входит и уходит, а женщина принимает в себя и там и оставляет принятое.

– Словом, вы физиолог-моралист, пытающийся подчинить природу человека выдумкам нравственности. Поэтому работаете в судмедморге прозектором и пишете отчеты для обескураженных мужей и любовников - чтоб впредь знали... И вообще - чтоб знали. И вам не жаль бедное человечество? Да и, кстати, не все темпераментные дамы, насколько я знаю, обязательно умирают рано. Моя бабушка, мать отца, например, вышла замуж в четвертый раз, когда ей исполнилось восемьдесят четыре года.

– Жизнь многообразна, вы тут совершенно правы. Я художник, посему слегка сгущаю краски действительности, как и любой творческий человек. Я просто транслирую свою правду жизни. Кому надо - поймет.
– Он был очень улыбчивый, этот С.

– Но, простите, вы не просто писатель. Вы патологоанатом в конкретном месте. И ваши читатели легко могут представить себя на месте ваших... э-э-э... клиентов. И степень вероятности попасть именно к вам в руки очень велика...
– ляпнула Ли. Он усмехнулся.

– Ничуть. Любой эксперт знает всё то же самое. Про те же сперматозоиды, скажем... Это обязательно. Просто ему, обыкновенному эксперту, не до высоких человеческих задач. Он констатирует. А я, рассекая, например, какую-нибудь печень, кончиками ногтей чувствую, какие напитки предпочитала покойница в последние годы жизни. Когда её мозги лежат на моей ладони, я слышу все её глупые, нервные тайны, я знаю даже, сколько раз в жизни она вообще спала с мужчинами. Это особый, уникальный талант, не исследованный наукой, да я и не собираюсь быть исследованным наукой. Обойдется наука. Я вечен.

– А это вы с чего взяли?
– начала приходить в себя Ли.
– Так же помрете, повезут в морг, попотрошат от души... Ведь так у всех?

– Нет. Ничего такого не будет. Я выкупил свой труп у всех: у науки, у родственников, у бывших и будущих жен, у меня уже есть могила, на ней стоит памятник - пока что с одной датой, открытой. И есть продуманная система посмертного материального взаимоотношения со всеми сопровождающими это дело лицами, чтоб не вышло никаких неожиданностей. Меня не будут вскрывать, я позаботился.
– И на его лице впервые воцарилась жесткая серьезность.

– А хитрость? А подкуп? А слабости человеческие? А ненависть просвещенных вами мужей и любовников?
– Ли уже искренне ненавидела С.

– Я всё продумал. Не наскакивайте на меня. И - в конце-то концов - я же прав. Прав! Правда о женщине должна быть рассказана не в войне-и-мирах и не в аннах-карениных, а именно так, как это делаю я: скальпелем и пером. Только этот тандем убедителен. Кстати, мне сейчас пришла в голову превосходная идея... А где ваша дочь?

– Откуда вы знаете, что у меня дочь?
– удивилась Ли, не подумав.

– Мадам, мне показалось, что вы заметили происшествие, бывшее между нами ну вот только-только...
– иронично заметил С.

– А, да, ведь вы членом читаете всё на свете. Не только пальцами в резиновых перчатках. Дочь отдыхает. Отпуск. Молодость, знаете ли... А что?

– А я женюсь на ней и буду е...ть её каждый день так, как только что вас. Она совсем юная, она будет околдована таким сексом, я сделаю из неё наркоманку моего члена. И вот с нею-то я и договорюсь. Она проследит, чтобы мое завещание было выполнено точь-в-точь.
– Он говорил всё это абсолютно серьезно.

У Ли перехватило горло. Ладно - горло; всё перехватило. Ненависть к С, страх за дочь, страсть к его члену-читателю - всё слилось в ураган. И что ужасно - что она ни секунды не сомневалась в искренности его намерений. Он всё ей продемонстрировал. Если б Ли сейчас спросила у него - какая группа крови была у ее прабабушки по материнской линии, - он ответил бы. Правильно ответил бы.

Что делать?

– Вы совершенно зря так лихорадочно соображаете, как выкрутиться из сложившейся ситуации, - сказал С.
– Это невозможно. Во-первых, я читаю ваши мысли. Во-вторых, всё будет так, как я решил.

Ли встала и ушла в свою спальню. В нижнем ящике комода лежал маленький пистолет, никогда не бывший в употреблении. Ли зарядила его, положила в карман и вернулась на кухню.

Уже стемнело. Горело крошечное бра. Господин С смотрел на Ли, прислонившись к стене. Он не был бледен. Большие глаза улыбались ласковой улыбкой опытного прозектора. Седая бородка отливала холодным серебром в лучах круглого настенного бра. Могучие руки с выпуклыми мышцами он заложил за спину, открыв сильную плоскую грудь.

Ли опустила руку в карман. Господин С не шелохнулся. Она внимательно посмотрела в его бессмысленные зрачки. Четыре метра кухни, разделявшие их, казались то бесконечностью, то пустяком...

Ли почудилось, что она очень быстро выхватила пистолет из кармана и недолго целилась. Но выстрелили они одновременно.

– ...Я понимаю, дорогая Ли, как трудно было рассказать мне эту букву. Отдохните, а то вы как-то почернели с лица. Вам не идет так выглядеть...
– проявил сочувствие Люцифер.