Золотое руно (сборник)

– Вы хотите сказать, что с вами плохо обращались?

– Со мной плохо обращались, да.

– Вы хотите сказать, что, к вам, гость нашего мира, должны были проявить большее уважение?

– Ни в коем случае. В моём положении нет ничего особенного. Полагаю, что если бы вы интервьюировали человека, ложно обвинённого в убийстве, то он или она также жаловались бы на плохое обращение. Вам приходилось попадать в тюрьму, мисс Уолтерс?

– Мне? Нет.

– Тогда вы не поймёте.

– Да, – сказала Уолтерс. – Да, думаю, не пойму. А какова система правосудия в вашем мире?

– В моём мире нет такого понятия как преступление; допустить, что преступление возможно, означало бы допустить, что Бог более не следит за деяниями детей своих. Кроме того, мы не ценим материальные блага так, как цените их вы, так что такое явление как кража имущества отсутствует. Поскольку каждый имеет достаточно еды, то нет воровства еды или средств её добывания. – Хаск сделал паузу, потом продолжил: – Конечно, не мне судить, но мне кажется, что ваша правовая система построена от конца к началу. Корневая причина человеческой преступности по моему, без сомнения, невежественному мнению, состоит в бедности и в вашей способности впадать в зависимость от употребления определённых веществ. Но вместо того, чтобы бороться с этими причинами, вы всю свою энергию прикладываете с другого конца – к наказанию.

– Возможно, вы правы, – сказала Уотерс. – Кстати, к вопросу о наказании: как по-вашему, вас ждёт справедливый суд?

Шупальца на макушке Хаска яростно извивались, пока он размышлял.

– Это сложный вопрос. Человек мёртв – и кто-то должен за это ответить. Я – не человек. Возможно, поэтому меня легче заставить отвечать, и всё же…

– Да?

– Я другой. Но… ваш вид продолжает расти. Мой адвокат – Дэйл Райс, и у него чёрная кожа. Он рассказывал мне, как его раса была порабощена, как ей отказывали в праве голоса, в доступе к объектам общественного пользования и прочее. И всё же в течение его жизни многое из этого изменилось – хотя в тюрьме я видел, что многое и осталось, просто ушло вглубь. Могут ли двенадцать человек посмотреть на пришельца и вынести беспристрастное решение? – Он немного передвинулся и заглянул прямо в камеру своими оранжевым и зелёным глазами. – Я думаю, да. Я думаю, смогут.

– Сейчас много разговоров о том, что произойдёт, если вас признают виновным.

– Мне дали понять, что в этом случае я могу умереть, – сказал Хаск.

Барбара Уолтерс поджала свои тонкие губы; по-видимому, ей не понравилась прямота этого заявления.

– Я имею в виду, что будет с Землёй? Какова может быть реакция вашего правительства?

– В моих интересах было бы заявить, что мой народ явится на Землю и в отместку на казнь одного из своих сотрёт всех вас с лица планеты. – Он помолчал. – Или я мог бы сказать, что в случае моей казни тосоки улетят и никогда не вернутся – оборвут контакт навсегда. Но ни то, ни другое не было бы правдой, и я не буду так говорить. Тосоки как народ верят в предопределение. Если мне суждено быть казнённым за преступление, которого я не совершал, то так тому и быть. Но я вам говорю, мисс Уолтерс – я не убивал Клетуса Колхауна. Зачем мне это делать? Он был мне другом. Если меня признают виновным, это будет ошибкой, потому что я этого преступления не совершал.

– То есть, вы говорите, что мы должны вас оправдать?

– Вы сделаете то, что захочет от вас Бог. Но я не виновен .

Дэйл широко улыбался. Всё шло как нельзя лучше.

– Келкад! – закричал журналист из «Лос-Анджелес Таймс», когда Дэйл, Хаск и Келкад покидали здание телекомпании «Эй-би-си». – Келкад! Что вы думаете о сегодняшнем интервью?

Капитан Келкад поднял переднюю руку, чтобы прикрыть передние глаза – розовый и жёлтый – от света фотовспышек.

– Я думаю, что член моей команды держался очень хорошо, – сказал он.

Журналисты энергично напирали, но полицейским пока удавалось их сдерживать.

– Келкад, – крикнула женщина из «Си-эн-эн», – если Хаска признают виновным, ваш народ также его накажет?

Келкад продолжал двигаться сквозь толпу.

– Разумеется, мы проведём собственное расследование.

– Что вы сами сделали по поводу убийства? – крикнула журналистка «Си-би-си».

Келкад ответил не сразу, будто раздумывая над ответом.

– Полагаю, нет причин от вас это скрывать. Я, разумеется, отослал домой по радио полный отчёт. Я уже раньше докладывал, что мы нашли на Земле разумную жизнь, и теперь дополнил свой отчёт сообщением о том, что один из нас был схвачен и ему угрожает казнь за преступление, совершение которого он отрицает.

– И когда ждать ответа? – спросил журналист «Си-би-эс»

Щупальца на голове Келкада качнулись в незнакомой манере, словно в удивлении от того, что кто-то, комментирующий это дело, может не знать относящихся к делу научных фактов.

– Альфа Центавра находится на расстоянии 4,3 ваших световых лет отсюда. Таким образом, моему докладу потребуется 4,3 года, чтобы достичь назначения, и пройдёт ещё 4,3 года, прежде чем может быть получен какой-либо ответ. Это очевидно.

– Вы покинули дом два столетия назад, – сказал только что пробившийся в первые ряды мужчина; у него был европейский акцент. – Что они могут ответить?

Капитан пришельцев думал над вопросом несколько секунд. Наконец, пучок его щупалец распался надвое – жест, который, как уже было широко известно, у тосоков эквивалентен пожатию плечами.

– Понятия не имею, – ответил он.

*13*

Во время досудебного представления улик обвинение и защита должны поставить друг друга в известность об уликах, которые они собираются представить суду, чтобы другая сторона могла их изучить и подготовиться к ответу. После последнего досудебного заседания вымотанный Дэйл Райс вернулся в свой кабинет и уселся в своё огромное кожаное кресло. Он потёр пальцами сломанную переносицу, пытаясь прогнать мигрень. Через некоторое время он снял телефонную трубку, включил выход в город и набрал номер мобильника Фрэнка.

Едва войдя в кабинет Дэйла Райса, Фрэнк Нобилио почувствовал, как его брови озабоченно супятся. Фрэнк никогда не видел старого адвоката таким расстроенным. Обычно лицо Дэйла было практически гладким – даже удивительно для человека его возраста – но сейчас его лоб прорезали глубокие морщины.

– Что стряслось? – спросил Фрэнк, опускаясь в уже ставшее привычным кресло.

– Я думаю, сомнений почти не осталось, – сказал Дэйл. – Я думаю, наш парень это сделал. Я думаю, Колхауна убил Хаск.

– Я не верю.

– Если выражаться корректно, неважно, верите вы или нет. Неважно даже, во что верю я. Важно лишь, во что поверит жюри.

– То есть, жюри, скорее всего, признает вину Хаска? Что же нам делать? – спросил Фрэнк.

Он чувствовал подступающую тошноту.

– Окружной прокурор собирается настаивать на обвинении в убийстве первой степени – в преднамеренном убийстве. Мы можем уговорить нашего инопланетного джентльмена признаться вместо этого в убийстве второй степени.