Золотое руно (сборник)

В этом деле имеется и ещё одно необычное обстоятельство. Может статься, что если Хаск не совершал убийства, то его совершил кто-то другой из тосоков. Однако допустить, чтобы покарали не того тосока, вы можете не в большей степени, чем подвергнуть наказанию не того человека. Мысли о том, что «один из них это сделал, так пусть же один из них за это ответит» не должно быть места в вашей голове. Каждый из семерых тосоков – отдельная личность. Вы должны быть убеждены вне всяких обоснованных сомнений, что этот конкретный тосок, мой клиент Хаск, совершил убийство, и вы признаёте его лично виновным в этом…

*17*

Вступительное слово сторон заняло целый день. В десять утра на следующий день начался опрос свидетелей обвинения.

– Для протокола: открывается заседание по делу «Калифорния против Хаска», – сказала судья Прингл, занимая своё место за кафедрой. – Обвиняемый присутствует, равно как его адвокаты мистер Райс и миз Катаяма. Обвинение представлено миз Зиглер и миз Даймонд. Присяжные на месте. Обвинение, вы готовы продолжать?

– Готовы, ваша честь, – ответила Зиглер.

– Очень хорошо. Можете вызвать первого свидетеля.

– Спасибо, ваша честь, – сказала Зиглер, занимая место ведущего опрос. Телекамера «Суд-ТВ» повернулась следом за ней. – Обвинение вызывает доктора Энн Флемингдон.

Флемингдон оказалась крепкого вида женщиной за сорок, широкоплечей, круглоголовой, с коротко остриженными волосами, в которых пробивалась оставленная незакрашенной седина. Она была одета в тёмно-синий жакет поверх бледно-зелёной блузки и такие же тёмно-синие брюки.

Доктор Флемингдон вышла через маленькую деревянную калитку, отделяющую зрителей от участников суда, и заняла место рядом с секретарём суда.

Она повернулась лицом к клерку – невысокому латиноамериканцу – и подняла руку прежде, чем её попросили это сделать.

– Клянётесь ли вы, – сказал клерк с едва заметным акцентом, – что показания, которые вы дадите по делу, рассматриваемому сейчас судом, будут правдой, всей правдой и ничем, кроме правды, и да поможет вам Бог?

– Клянусь, – сказала Флемингдон. У неё был довольно низкий голос.

– Займите, пожалуйста, место на свидетельской скамье и огласите своё имя и фамилию для протокола, – сказал клерк.

Флемингдон села.

– Меня зовут Энн Флемингдон, – и она продиктовала своё имя по буквам.

– Спасибо, – сказал клерк.

– Доктор Флемингдон, – заговорила Зиглер, поднимая взгляд от стопки бумаг, которые она положила на кафедру перед собой, – правда ли, что вы – врач, имеющий лицензию на оказание медицинских услуг в штате Калифорния.

– Да.

– Кто ваш текущий работодатель?

– Округ Лос-Анджелес.

– Какова ваша должность?

– Я являюсь главный судмедэкспертом и коронером округа.

– В этом качестве вы были вызваны для осмотра тела Клетуса Роберта Колхауна?

– Да.

– Где производился осмотр?

– Первичный осмотр производился на месте преступления в Пол-Валкур-Холле, общежитии в кампусе Университета Южной Калифорнии в Юнивёрсити-Парк. Я продолжила работу с останками, когда они были собраны и перевезены в мою лабораторию.

– Ваша честь, мы просим приобщить к делу вещественные доказательства обвинения с номерами от одного до двадцати пяти: фотографии, сделанные на месте преступления.

– Мистер Райс?

Дэйл выдохнул.

– Ваша честь, мы бы хотели сохранить наше возражение для апелляции.

– Понятно, – сказала Прингл. – Отклоняется.

Были внесены три стенда с несколькими цветными фотографиями на каждом. Флемингтон покинула свидетельское место и подошла к стендам. Камера «Суд-ТВ» отфокусировалась так, чтобы показать её, но не фотографии.

Хаск упёрся взглядом в загромождённую поверхность стола защиты. Дэйл оглянулся: остальные тосоки также не смотрели на фотографии, хотя один из них – Гед – украдкой подглядывал.

– Доктор Флемингдон, – сказала Зиглер, – опишите, пожалуйста, причину смерти.

Флемингдон отцепила тонкую чёрную лазерную указку от внутреннего кармана жакета.

– Конечно, – сказала она. – Смерть наступила в результате сильного геморрагического шока. Доктор Колхаун испытал почти полное кровоизвлечение – то есть из него вытекла практически вся кровь. Как вы можете видеть на фото номер четыре, – среди тёмно-красной крови на снимке заплясала ярко-красная точка, – правая нога доктора Колхауна была отделена от тела диагональным разрезом, начавшимся под бедром. Разрез был невероятно чист, в результате чего все кровеносные сосуды в его ноге, включая бедренную артерию, оказались вскрыты. Бедренная артерия – это основная артерия, отвечающая за снабжение ноги кровью, а из-за того, что разрез прошёл наискось, отверстие получилось очень широким. Сквозь него и вытекла большая часть крови доктора Колхауна.

– Вытекла? – переспросила Зиглер. – Наверняка это было гораздо драматичнее?

– По сути, да. Пока кровопотеря его не убила, его сердце продолжало биться, вследствие чего кровь, фактически, выбрасывалась из его тела фонтаном.

Дэйл посмотрел на Катаяму и покачал головой. С другой стороны – может быть, все эти подробности в духе Сэма Пекинпа [220] введут присяжных в ступор… а присяжному в ступоре будет не до призывов к отмщению.

– Как был произведён разрез? – спросила Зиглер.

220

Американский режиссёр, чьи фильмы отличались натурализмом в изображении сцен насилия.

Лазерная указка снова сдвинулась.

– Он начался на внешней стороне правого бедра чуть ниже линии паха и проследовал по диагонали под углом около сорока градусов к внутренней стороне бедра.

– На самом деле мой вопрос касался инструмента, с помощью которого был сделан разрез.

Дэйл закатил глаза. Флемингдон прекрасно знала, что Зиглер имела в виду; они наверняка репетировали её показания. Но это маленькое шоу было призвано создать у присяжных впечатление, что всё это не было запланировано заранее.

– О, – сказала Флемингдон. – Это сложный вопрос. Плоть я могу чисто разрезать скальпелем, но на докторе Колхауне были брюки – точнее, джинсы «Левис». – Несколько присяжных улыбнулись – кто бы мог представить Колхауна в чём-то ещё? – Режущий инструмент рассёк хлопчатобумажную ткань, кожу, мускулы, бедренную артерию и бедренную кость. Мне бы потребовалась костная пила, чтобы распилить бедренную кость, и я бы никогда не стала резать ткань скальпелем – он бы сразу затупился. Но этот разрез был сделан абсолютно чисто, не споткнувшись даже на кости.