Золотые земли. Птицы Великого леса
Шрифт:
Как быстро менялся лес. Ветер развеял пепел. Чёрный снег обратился в воду, и она утекла под корни трав и деревьев, наполнила их живительной влагой. К источнику вернулись птицы, и Дара могла слушать их трели, когда оставалась одна.
За перелеском в лагере было шумно. Затух костёр. Чародеи собирались уходить. А она должна была остаться. Навсегда. Дара заключила договор и сама тем договором стала.
– Не придёшь попрощаться?
Она даже не повернулась. Молча Дара сняла варежку, коснулась воды. Озеро наполнялось медленно, по капле. Всю седмицу в лесу Дара наблюдала, как по чуть-чуть оно
Всё, что Дара чуть не погубила, возвращалось к жизни. Тоже благодаря ей.
– Все хотели бы тебя видеть, – продолжил Милош. – Ты их Старшая сова. Когда мы вернёмся, лес сделает их всех стражами. Ты будешь главной из нас.
Ему было неприятно это признавать, Дара знала наверняка. Она пожала плечами.
– Зачем говорить пустые разговоры? Всё равно я остаюсь, в бою вам не помогу.
Мысль эта, одна-единственная, её утешала. Не придётся идти на войну, где снова смерть и боль, где страх и кровь. Она останется в лесу, исцелит раны, которые нанесла.
– Ты бы пригодилась там куда больше.
Дара оглянулась и нахмурилась при виде Милоша. Ожог на его лице побледнел, зарубцевался благодаря чарам, но остался всё таким же уродливым, как и вначале. Нельзя оживить то, что мертво, как и нельзя разгладить шрамы, когда упущено время.
Милош заметил её внимательный взгляд, уставился в ответ прямо, не моргая.
– Струсила?
– Смирилась. Я была с Ярополком всё время, пока он готовился к войне. Я собиралась пойти с ним. Но… теперь я не могу. Лес меня не отпустит.
– А ты спрашивала?
Дара надела варежку, сжимая замёрзшие пальцы.
– Я знаю ответ наперёд. Лес не отпустит меня, пока не получит то, что желает.
– Тебе его жалко?
Она отвернулась, скрывая смятение.
– Я… я останусь с ним, здесь. В лесу.
И когда вернутся чародеи, ей уже не будет так одиноко.
– Может, он меня отпустит, когда я исполню договор. Но и тогда навсегда я его не оставлю. Просто стану… свободнее.
Милош собрался уходить, когда она наконец на него посмотрела. У Дары ком встал в горле. Что сказать?
– Ты вернёшься?
Он улыбнулся. Зелёные глаза горели так же ярко, как и раньше.
– Думаешь, я доверю тебе Совиную башню? Это моя затея, а не твоя, даже не надейся, что станешь тут одна всем управлять.
– Я всё-таки Старшая сова.
Милош помотал головой, тихо смеясь. Светлые волосы упали ему на лоб. Он прикусил губу, посмотрел на Дару задумчиво, пристально и вдруг сделал шаг назад.
– Прощай, лесная ведьма, – сказал он и развернулся, пошёл прочь от золотого озера, пошёл так быстро, словно сам не верил, что вернётся.
– Возвращайся, – хотела крикнуть Дара, но прошептала едва слышно, и сама испугалась своего жалобного голоса, своего дрогнувшего сердца.
Чародеи покидали Великий лес. Хозяин проложил им тропу до границы.
Дара осталась, слушая, как стихал гул голосов за деревьями. Долго она просидела у воды, так долго, что кожей и костями, всем своим существом прочувствовала одиночество. Она осталась одна в безлюдном лесу. Вокруг были только звери и духи, но даже они держались стороной от лесной ведьмы.
Дара прошла к деревьям, коснулась ствола сосны и решила
всё-таки попробовать.– Пропусти меня к мельнице.
Зашумели кроны деревьев, перешёптываясь с ветром. Дара вскинула голову, разглядывая верхушки сосен.
Не теперь. Лес пока её не отпустит.
Дара останется, как и обещала. Она принесёт жертву, которой не желала, чтобы лес продолжал жить, чтобы так же шумел и пел, приветствуя весну. Чтобы журчали ручьи, чтобы несли свои воды к реке, по полям мимо мельницы на самой опушке Великого леса и дальше, к шумному городу. Чтобы зажили раны, чтобы жизнь продолжалась, а зиме всегда приходила на смену весна.
И после, когда будет уплачен долг, Дара придумает, как дальше жить.
Эпилог
Все легенды о поисках похожи на эту…
Главное в них – найти внутреннее я…
Дым вздымался над полем. Жгли тела. Плотью пахло сладко, душно, тошно.
Милош вылил воду из баклажки себе на руку, умылся, стирая грязь и гарь с лица. Он привык к этому запаху и теперь почти не замечал. Он не слышал стонов умирающих и больше не пытался исцелить каждого, кого встречал. Он перешагивал через покалеченные тела и шёл дальше. К воеводе.
Вячеслав со своими товарищами ждал наверху, на холме, где развевалось златоборское знамя: золотое дерево и медведь. Не было больше старой Ратиславии, не осталось и её кайла, окружённого солнечными лучами. Новый князь отправил войско под знамёнами своих предков.
В стороне ещё гремел гром. Милош видел, как молнии ударяли в землю. Чародеи Великого леса убивали яростно, безжалостно. Никто не желал смерти степному войску больше, чем бывшие рабы Дузукалана. Поначалу это ужасало. Со временем Милош и к этому привык.
В первый раз, когда он увидел чародеев в бою, то потерял дар речи и сам чуть не попал под удар острого кривого меча. Его спас Вторак: воин Дузукалана упал, как подкошенный, и долго выплёвывал собственные внутренности, пока не умер. Так бывшие хозяева научили сражаться чародеев, так степняки теперь сами умирали. Верно, в том была справедливость. Но Милоша тогда стошнило.
Тех чародеев, что ещё оставались под властью Дузукалана, убивали быстрее, но тоже без милосердия.
– Останься я среди них, – сказал как-то Вторак, – так был бы благодарен… если бы смог хоть на мгновение думать и чувствовать по собственной воле, а не по приказу жрецов.
Милош не ответил. К тому времени, когда они столкнулись с рабами-чародеями, он уже перестал носить с собой сумку с лечебными травами. Он исцелял только тех, кто успевал дожить до вечера. Тогда он проходил по лагерю, заживлял раны и забирал боль. Золото в крови с каждым днём сильнее затухало. Нужно было сохранить его для следующего дня, следующего боя, для себя. Но раненые не понимали этого. Они не знали, как работали чары, и часто просили о невозможном.