Зов пустоты

– Есть что-то новое? – спросил он.

– Вы должны знать, что пазл собирают по кусочкам, – ответила Людивина.

– И что нам дала эта поездка к цыганам?

– Один кусочек. Совсем маленький.

Ничего не добавив, Людивина подошла к своей машине и под внимательным взглядом Марка Таллека вытащила из бардачка большую дорожную карту. Она разложила ее на капоте седана ГУВБ и указала пальцем на зеленую зону на северо-западе:

– Мы сейчас тут. Джорджиана Нистор жила здесь и работала неподалеку, чаще всего в Эраньи, – сказала Людивина, указывая на отрезок автострады несколькими сантиметрами ниже. – Вероятнее всего, ее похитили прямо здесь, в таборе, или где-то рядом. Тело выбросили на ветке, ведущей в Ивлин, больше чем в часе езды отсюда. Жертва номер один. Следующую, Элен Триссо, поезд переехал среди леса недалеко от Руана, в районе захолустья под названием Ориваль.

Марк Таллек обратил внимание на то, что Людивина не сверяется с записями.

– Вы все это знаете наизусть?

– Конечно, – кивнула та, словно другого ответа и быть не могло. – Делом занимался руанский РУСП. Утром по дороге сюда я снова говорила с руководителем расследования. Сначала они трясли ее парня, но это ничего не дало. Элен Триссо жила километрах в ста оттуда, в Пуасси. Работала в торговом центре «Фэмили виллидж» в Обержанвиле, рядом с шоссе А13. Руанский РУСП опросил полицейских из Пуасси и Обержанвиля, а вот до версальских коллег не добрался. Поэтому и не нашли связи между жертвами, хотя почерк убийцы был схожим. На месте не обнаружили ни ДНК, ни отпечатков пальцев… точнее, наоборот: образцов было слишком много, а денег на их анализ слишком мало, поэтому почти ничего не проверили и, естественно, ничего не нашли.

– Неужели даже в случае такого гнусного убийства судья не дает добро на анализ всех образцов? – удивился Марк.

– В принципе, это можно провернуть, особенно с учетом профиля жертвы. Но следователь, с которым я говорила утром, объяснил, что это убийство произошло не вовремя. Пресса отвлеклась на местный политический скандал, в благополучном квартале Руана произошло двойное убийство, плюс все стояли на ушах из-за террориста-одиночки, напавшего на церковь во имя своего исламизма… Ребята из руанского РУСП не супергерои. О бедной Элен Триссо все тут же забыли. Ее семья живет в департаменте Юра, это простые люди, они целиком доверились правосудию и не стали ни на кого давить. В результате дело задвинули в дальний угол.

Сеньон, глядя на карту, ткнул пальцем в Пуасси.

– Обе жертвы жили недалеко друг от друга, – заметил он.

– Именно. А посередине находилось «место работы» первой жертвы. Возможно, и сам убийца тоже там живет? Пойти на первое преступление бывает сложно, и нужно как-то успокоиться – например, в знакомой обстановке.

– А потом он почувствовал себя увереннее? – поинтересовался Сеньон. – Расширил свою зону комфорта?

– Возможно. Сопоставив факты, руанский РУСП предположил, что Элен Триссо похитили вечером, когда она отправилась на пробежку.

Марк кивнул:

– Отлично, и что теперь?

– Поедем на место.

Таллек скривился:

– Не хочу вас обидеть, но я себя чувствую бесполезным и трачу свое время.

– Это и так и не так, – откликнулась Людивина, поспешно складывая карту. – Вы ничем не занимаетесь, но ведь именно вы хотели сесть мне на хвост. А насчет траты времени… все зависит от того, действительно ли вы хотите найти человека, который убил Лорана Брака. Вне зависимости от того, был ли этот человек террористом.

С этими словами она уселась за руль и резко захлопнула дверцу.

Торговый центр, где работала вторая жертва, был построен на американский манер – под открытым небом, с огромной парковкой по центру и в окружении зелени.

Марк Таллек указал на камеры наблюдения, закрепленные на разноцветных фасадах магазинов:

– Надо полагать, руанские полицейские уже просмотрели все записи и проверили, не приближался ли кто-то к Элен в день похищения или раньше.

– Скорее всего, – ответила Людивина, – хотя в отчетах я не нашла об этом ни слова. Но не рассчитывайте на мою помощь, официально меня здесь быть не должно. Я расследую дело об убийстве Лорана Брака, ни один судья не давал мне разрешения на то, чтобы включить в это дело две более ранние жертвы, так что я удовольствуюсь малым: места, возможные свидетели, но ничего такого, на что нужно разрешение суда.

– Прокурор не знает, что есть два похожих убийства? – изумился Сеньон.

– Нет, я сначала быстренько осмотрюсь, – уклончиво ответила Людивина. – А потом у него будет все, чтобы решить, как быть дальше, и назначить судью.

Сеньон разочарованно выдохнул:

– Лулу…

Тут вмешался Марк:

– В любом случае спустя два года записи уже удалили, если их до того не изъяли. Жалеть не о чем. Ну как, вы увидели, что хотели?

Людивина уже минут десять осматривала окрестности обувного магазина, в котором работала Элен Триссо.

Отсюда убийца тоже легко мог наблюдать за жертвой. Нужно было лишь поудобнее устроиться в машине и ждать. В те дни, когда в магазине было людно, он даже мог подойти поближе, услышать, как она говорит, сесть неподалеку, пока она ест сэндвич на скамейке или обедает в дешевом кафе. Ничего не стоит подслушать разговоры с коллегой или по телефону. Убийца восемь месяцев искал и выслеживал вторую жертву. У него было достаточно времени для того, чтобы узнать о ней все. Он мог проследить за ней до самого дома, порыться в ее мусоре и прочесть письма, возможно, даже подобрал пароль, чтобы следить за ней в интернете, знать все о ее личной жизни, о том, что она ест, когда у нее были месячные, болеет ли она и так далее… Вряд ли он отказывал себе в таких удовольствиях.

Людивина молча вернулась к машине, и они провели в пути еще полчаса. Заехали пообедать в сомнительное заведение прямо у обочины, проехали через Пуасси и остановились у серой стены, окружавшей парк Шармиль. Парк находился в стороне от центра города, между огромным лесом Сен-Жермен-ан-Ле и тихими улочками, застроенными небольшими частными домиками, среди которых то тут, то там виднелись многоэтажки.

Людивина отметила, что сюда легко добраться на машине и что у парка несколько входов. Судя по сведениям руанского РУСП, Элен Триссо по вечерам часто бегала здесь, а то и дальше. Опросив местных, полицейские узнали, что в день исчезновения несколько свидетелей видели, как она бежала к парку около восьми вечера, уже в темноте. Никто не видел, как она возвращалась. Наутро она не вышла на работу. Полиция предполагала, что ее похитили во время пробежки, а не ночью из квартиры. Чтобы войти в здание, где она жила, нужно было открыть две двери с кодовым замком, следов взлома у входа в квартиру не обнаружили, постель была не разобрана, а главное, на трупе была та же спортивная одежда, в которой Элен видели редкие свидетели.

Людивина поразилась, насколько огромным оказался парк. Он шел слегка под уклон, деревья росли густо. Как много мест, где мог бы спрятаться хищник! Даже сейчас, днем, в парке царила темень. Если Элен Триссо часто бегала здесь по вечерам, в том числе и зимой, она точно не была трусихой. «Девушка с характером», – отметил руанский полицейский, с которым Людивина беседовала утром. Это точно.

Людивина знала, что убийца, у которого было время изучить жертву, выберет женщину, отражающую его степень уверенности. Извращенцы-интроверты, сомневающиеся в себе, выбирают легкую добычу, которая практически не сопротивляется. И наоборот, эгоцентричный, самодовольный хищник осмелится напасть на сильную личность. Помимо профиля жертвы, больше всего о преступнике говорят обстоятельства. Если убийца действовал импульсивно, подальше от людей и выбирал легкую мишень, это подтверждает его слабость. А похищение средь бела дня или в общественном месте, особенно если жертвой оказывалась женщина с сильным характером, – это признак уверенности на грани с провокацией. Это были крупные мазки, общие контуры, тезисы, но они имели смысл и чаще всего оказывались верными.

Ты не боишься приблизиться к цыганам, к их табору. Не боишься напасть на спортсменку в парке… Ты сам себе хозяин, ты все тщательно планируешь, и это тебя тоже возбуждает. Тебя заводит преследование? И то, что жертва отбивается?

В последнем Людивина не была уверена. Нет, ему не нравилось их убивать. Он их насиловал, но больше не мучил, не вступал в какую-то иную садистскую связь. Вся суть для него заключалась в сексуальном акте. Он возбуждался, жестоко подчиняя себе жертву, резко проникая в нее…