Зови меня Лео. Том I

– И палец тоже, – вворачиваю я.

– Да, и палец тоже.

– И как же он их потерял? – с недоверием интересуется Фнуфт.

– О! – восклицает Дантеро. – Так их съел этот…

– Берсерк, – подсказываю я. – У гаратов это такой воин. Особая каста воинов-магов, впадающих в ярость. В жуткое неистовство, знаете ли!

– Да-да, любезная Аделаида, да! И как же я забыл! Так вот, Стуф, потеряв меч и вообще всякое оружие, не растерялся, и вцепился в горло берсерка и душил его, не ослабив хватку даже после того, как злодей вырвал ему глаз и сломал, а потом и оторвал один палец. Причем берсерк всё съел немедля, только представь себе, старина Фнуфт! Но радовался он недолго, так как спустя пару минут издох. Стуф его задушил-таки.

– А ты не выдумываешь, часом? И что ты забыл в Горио?

– По чистой случайности, – говорю я, – от няни, присматривающей за дедушкой, мы узнали о дальнем родственнике, проживающем здесь. Дело в том, что Дантеро мой… как бы сказать… Он потомок сводного брата троюродного дядюшки самого Стуфа, умершего еще в молодом возрасте… Я называю его кузеном для простоты.

– Мы очень дальние родственники, Фнуфт, очень. Но познакомиться вот захотелось.

– Я бы сказал чрезвычайно дальние, – усмехается Фнуфт. – Ты хоть знаешь, Аделаида, кто он, и кто его дядя Георг, и вся эта семейка вместе взятые? С кем ты спуталась?

– О, это такая печальная история! – качаю головой, смахивая воображаемую слезу. – Мы с тетушкой Альгердой так плакали, так плакали!

– Так плакали… – кривится Фнуфт. – Нет, вы представляете, девочки? Она, видите ли, плакала! Может, тебе, простушке, Дантеро и наплел что-то такое, но только на самом деле речь идет о ведьме, изменнице и шлюхе! И поделом твоей Бете, как и всем вам! И вообще, что здесь, в садах князя, делает простолюдин? Может, тебе пора идти… не знаю, в поле, землю пахать?

– Так ведь страда, какая вспашка? – не к месту спрашивает девка слева – швабра с дрожащими синюшными губами.

– А ты помолчала бы, Катрин! Не с тобой говорю. Так о чем это я? А, о тебе, простолюдин. Шел бы ты отсюда, простолюдин!

Дантеро не подает виду, молодец. Приветливо улыбаясь, он говорит:

– Вижу у тебя все зубы на месте. А я слышал, ты их лишился, поговаривают даже, тебе их выбила та самая рыжая ведьма, сбежавшая прямо с плахи. Наговоры, наверное. Ты же знаешь, как завистливы люди, Фнуфт.

– О бедняжка, какой ужас! – отзываюсь я.

Фнуфт вздрагивает, мрачнеет. Но тут голос подает глупышка справа, что прижимается к горе-рыцарю. Судя по узкому лбу, пухлым губам и полным обожания взглядам, которые она бросает на спутника, ума у нее с горошину.

– Это вставные, Аделаида, представляешь? – вроде как по секрету, а деле на всю улицу, говорит она и начинает натурально ржать. – Ни одного не осталось, ха-ха! Не считая коренных!

С лица Фнуфта сходит багровый след лопаты. Он отталкивает глупыху, а швабра, меж тем, шипит ему в ухо:

– А я говорила тебе, что она дура набитая! Нет, упрямился ты, возьмем ее с собой, повеселимся!

– Умолкни, стерва! – срывается на визг глупыха и бросается на соперницу, но Фнуфт встает между ними. Так они и толкаются, негодуя и пыжась исцарапать друг дружку.

– Так, всё, дорогие мои, успокаиваемся, успокаиваемся! – обливаясь потом, стонет Фнуфт. – Люди же смотрят! Что они подумают о нас?

Я не выдерживаю, и полным презрения и отвращения голосом выдаю:

– Какое позорное и недостойное рыцаря поведение! Постыдились бы, господин Фнуфт, разгуливать в общественном месте под руку с дамами легкого поведения!

– Это кто тут дама легкого поведения? – тут же агрится глупыха, хватает с подноса словно нарочно проходящего мимо слуги какое-то пирожное и швыряет в меня. Пригибаюсь, пирожное летит мимо и находит цель, украсив комками крема грозный фейс какой-то солидной матроны. Матрона взвизгивает и, закатив глаза, готовится упасть в обморок, к ней подскакивают люди, зовут на помощь, кто-то уже начинает грозно коситься на нас. Швабра при этом выпячивает глаза и начинает как-то странно хихикать. Видимо стрессанула, кретинка. Фнуфт с самым несчастным видом озирается, матрона все-таки лишается чувств, со всех сторон раздаются гневные возгласы о том, как нынче развращена молодежь, да что эта самая молодежь себе позволяет и так далее.

– Упс! – говорю я, хватаю под руку еле сдерживающего смех красавчика и мы вместе смываемся, оставив незадачливого рыцаря с его скудоумными шалавами на растерзание толпы.

Уединяемся в укромной беседке на высоком берегу реки. Уже вечер, солнце касается верхушек гор по ту сторону Пага, озолотив всё вокруг.

– Это было что-то, милая Лео! Ловко же мы обошлись с беднягой Фнутфом!

– Да, окунули еще разочек в… ну, ты понял, куда именно.

– А ты, оказывается, изрядная выдумщица! Виконтесса Гриб, надо же!

– Ты тоже не отставал. Берсерк, видишь ли, сожрал глаз и палец, пока его душили – вот это бред так бред!

Заливаемся смехом.

– Если честно, мне жалко старину Фнуфта, – говорит красавчик, когда мы стихаем. – Остаться без зубов…

– А чего его жалеть? Ты знаешь, что он хотел со мной сделать? Заколоть, как свинью – это его слова, между прочим. Я была с лопатой, босая, в одном лишь платье, а он с мечом и в доспехах.

– А итог? – восхищенно выгнув бровь, интересуется Дантеро. – Можно поподробней?

– Итог? Ну… окунула его в кучу навоза, приложила лопатой, сперла меч и была такова.

– Сперла меч? Я не ослышался?

– Да, у него был с собой полуторник. Бастард.

– И где же меч?

– Спрятала.

– Ты знаешь, что за полуторник сперла, как ты говоришь?

– Нет.

– Это фамильное оружие, принадлежавшее его великому предку, герою, воевавшему за независимость Пагорга и Вууденроха сто лет назад.

– Печалька. Ну и поделом ему. Будет знать, как честных девушек обижать.

– От всей души поддерживаю. Фнуфт – редкостный подлец. Задира, похабник, скандалист. Но при этом отличный дуэлянт. И верный пес князя Эгельберта. Он и его закадычный приятель Мариуш Забава – две настоящие занозы в заднице. Особенно это касается Фнуфта. Поэтому ему всё прощается. Если ты и с ним справилась…

– Да я вообще талантливая девушка, на все руки мастерица, – говорю я и придвигаюсь к нему вплотную. – Мы так и будем трепаться, или ты меня поцелуешь, наконец? Обними меня, ну?

Красавчик определенно побаивается меня. Хоть обнимает, но как-то сдержанно. Беру инициативу в свои руки и впиваюсь в его губы. Скованность не проходит, губы неподатливые. А еще щетина колется.