Зверь 6

— Ничего, Алексей Семёнович, со временем читатели поймут, как их используют эти твари. А кое-кого даже на кол посадят, ведь у нас добрые граждане живут, но они ужасно не любят, когда их принимают за лохов, — ухмыльнулся Старицкий. — И запросто могут понаписать на бандитском сайте такого, что пиратский корабль пойдёт ко дну со всеми их вражескими сборами! Уж чего-чего, а материться наш народ умеет от души, как и защищать тех, кто слабее. Читатель достаточно умён, чтобы понять, что писатель вкладывает свою душу, своё время и свою жизнь в написание, а его бездолят разные хитровыделанные уроды, забирая копейки в свой бездонный карман.

— Вашими бы устами, Владимир Алексеевич, — покачал головой писатель. — Однако, мне кажется, что вы прибыли не для того, чтобы поинтересоваться моими творческими планами и выслушать жалобы об издержках производства.

— Совершенно верно, Алексей Семёнович, — кивнул Старицкий. — Сейчас мне важно, чтобы вы поправили одно из своих творений, но такой эпизод, где главному герою помогают.

— Что? Разве не нужен обратный эффект? — нахмурился Калинин. — Разве мы не должны помешать ведьмаку в его деле?

— Сейчас нет. Сейчас нужно ему именно помочь.

— Но почему? Разве это не идет в разрез с вашими планами?

Старицкий вздохнул. Вздох получился такой тяжкий, какой бывает у родителя, который уже битых два часа пытается помочь чаду решить лёгкую задачу.

— Всё, о чем вас просит Моргана или я — всё идет по нашему плану, дорогой Создатель. Однако, сейчас нужно сделать так, чтобы ведьмаку помогли в его поисках.

— Но почему же раньше нужно было, чтобы ему мешали? Ведь это было сопряжено с огромным риском! — упрямо проговорил Алексей Семёнович.

— Потому что раньше рядом с ним всегда была моя приспешница — Баба-Яга. Теперь же за ним некому приглядывать и ему понадобилась помощь. Скажу вам честно — не хотелось бы сойти с гонки у самого финиша, — мягко улыбнулся Старицкий.

— Я не совсем понимаю, но… У меня есть одно место, которое описывает помощь…

— Да, и если есть что-нибудь по морской тематике, то это подошло бы как нельзя лучше, — кивнул Старицкий.

— Ну-у-у, — протянул писатель в раздумьях. — Если покопаться, то… По морской тематике… Это будет сложно, однако… Ничего, если там будет вовсе не герой, а героиня? Это же никак не скажется на помощи ведьмаку?

— Я думаю, что нет. Вряд ли ему сделают операцию по смене пола, — усмехнулся Старицкий. — Давайте попробуем?

— А давайте, — Алексей Семёнович ещё раз взглянул на кота, который состроил такую умильную морду, словно был на седьмом небе от счастья.

Пальцы писателя забегали по клавиатуре, вытаскивая нужную книгу из закромов компьютерной памяти. «Святая ведьма»… книга не для детского чтения. Но там как раз найдётся нужная сцена.

Вскоре пальцы начали исправлять предложения в книге:

'Вряд ли щит находится на поверхности Кракена, скорее всего он лежит где-нибудь под ним, или под одним из его щупалец. Людмила решается и ныряет глубже, в черноту. Чем глубже она забирается, тем становится светлее. Она вполне может различать очертания Кракена, вот показывается огромное щупальце — толще ствола самого старого дерева на суше.

Людмила решает нырнуть глубже, но в этот миг расселина в зеленовато-коричневой тверди раскрывается и к девушке поворачивается огромный черный глаз.

Девушка инстинктивно делает гребок, чтобы оказаться как можно дальше от этого шара, который по размерам превышает двухэтажный дом. Не тут-то было! Спиной она натыкается на липучую стену и застревает в ней, как муха в паутине.

Что это?

Паника пока ещё не захлестнула с головой, но волна тревоги уже поднимается из глубины живота. Людмила озирается по сторонам и уже не тревога, а ужас заполняет тело — она прилипла к бледно-розовой присоске на одном из щупалец гигантского осьминога.

Когда он успел поднять щупальце? Как выбраться?

Людмила пытается выбраться, но лишь больше увязает в желеобразной присоске. Глаз неотрывно смотрит на неё, словно изучает. Проходит полминуты, прежде чем девушка обессиленно опускает голову.

Не выбраться… И никакого оружия под рукой. Неужели это конец?

— Почему ты так думаешь, маленькая ведьма? — в голове раздается приятный баритон.

Глаз Великого Кракена чуть смыкается, будто гигантский осьминог морщится при улыбке. Вот только улыбка его не видна, да и есть ли она?

— А что мне думать? Я в твоей власти. Что ты можешь сделать — даже страшно представить.

Людмила не отрывает взгляда от глаза осьминога. Что на уме у гиганта? Она же перед ним всего лишь досадная пылинка… которая вознамерилась украсть ценный артефакт.

— Да, я ценю твою честность, — снова раздается голос. — Вот только зачем воровать? Ты можешь попросить. Ты дала моим детям ценную информацию, теперь они смогут дать отпор инквизиции. Но вот зачем тебе щит? Ты и так неплохо устроилась…

Щупальце не двигается, также остается недвижимым и глаз с горизонтальным зрачком. Мимо проплывают стайки сардин, иногда удивленно таращатся на застывшую Людмилу, чьи волосы в воде напоминают тонкие стебли водорослей.

— Месть, — наконец отвечает девушка. — Я живу ради мести…

Великий Кракен молчит. Он словно задумался и сейчас размышляет над словами девушки. Проходит минута за минутой. Людмила снова пытается выбраться, но снова безуспешно.

Наконец, со стороны дна слышится ворчание, будто подводная лодка завела моторы. Со стороны основания щупальца вверх взлетают тучи ила. Туман проносится мимо Людмилы тысячами мельчайших частиц и в горле немилосердно першит.

Кашель пугает сардин и те уносятся прочь четким строем.

— Я знаю, что такое месть. Я хотел отомстить старшему брату, которого вы называете Великим мучеником, за его спесивость и гордыню. Хотел, когда он отказался от помощи. Да, не делай такие удивленные глаза — он отказался от моей помощи, когда его повесили на треугольнике. Отказался ради людей, ради сохранения ваших ничтожных жизней. Но теперь я вижу, что последователи извратили учение моего брата настолько, что никакая месть не сравнится с теми ужасами, которые проделывали в его честь.