Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
Шатёр поставили очень быстро. Квотриус возлёг на покрывале, прикрывшись овчиной и всё смотрел на Северуса влажным, сияющим, зовущим взглядом, оставшимся красивым, но казавшимся неуместным на желтоватом, сухом лице со вкраплениями жутковатого ярко-красного, почти алого цвета., «накрашенного», неестественного до крайности, до невозможности, до уродства.
Северус вспомнил прежний облик прекрасного в мягкой красоте черт Квотриуса, и перед ним, как по мановению невидимой волшебной палочки какого-то доброго, поистине всемогущего чародея, предстал тот, прежний прекрасный молодой человек. Северус приблизился к брату, лёг рядом с ним, прижавшись всем телом, и поцеловал, сначала несмело, вопрошающе, но, получив головокружительный в своей страсти ответ, углубил поцелуй, проникнув в приоткрытые, как прежде, пухлые, алые,
– Ты стал иным, брат мой возлюбленный Квотриус, - произнёс Снейп, когда они прервали затянувшийся поцелуй.
– Да, я стал уродлив и не понимаю, как находишь ты в себе желание целовать… такого страшного урода, как я. Ты очень сильный духовно человек, раз не отказываешься столь страстно поцеловаться со мною.
– Нет, Квотриус, посмотрись в зерцало своё, ты прекрасен, как и прежде! Стихии смилостивились над тобою! О, радость и счастье! О, благослови же Их, вернувших прекрасный твой лик тебе!
– Боги! Или же это волшебство Стихий?! Вы вернули мне прежний облик ради любви лампады души моей, крови живого сердца моего, светоча разума моего, брата моего возлюбленного пыче жизни - Северуса!
Теперь только могу я, могу, осмеливаюсь называть тебя именами ласковыми, кои согревают душу не хуже света солнечного и искрятся не хуже света лунного на снегу в ночи месяца двенадцатого! Да, зачастую не спал я ночами, прислушиваясь, но тщетно, к дыханию сонному, безмятежному возлюбленной тогдашней моей - Вероники Гонории, мужеским вниманием обойдённой. И если бы не ты, о Северус мой, так и жить сейчас паре супругов, без сомнения, любящих друг друга в отдалении и постоянными прелюбодеяниями со стороны отца мое… нет, нашего, нашего!
Северус сначала ликовал вместе с братом, но потом призадумался, пропустив слова любовные Квотриуса, к нему обращённые:
– О Северус, северный ветер мой, прохладный и пронизывающий, наполненнный запахом диковинных трав и цветов нездешних! Как страдал я, думая, что не прикоснёшься ты более ко мне, недостойному даже взгляда твох прекрасных, словно безлунная ночь, отданная любви и взятая любовью, глаз!
– И всё же, стал ты словно бы незнакомцем для меня - загадочным, ещё не познанным, великим чародеем. Это я недостоин тебя. Что я есть? Простой маг, умеющий творить заклинания, да, многие и многие, но только с помощью " ручного костыля» - волшебной палочки. Она же есть проводник моей чародейской мощи из мира чистого волшебства в наш, столь грешный мир.
Ты же обладаешь невиданной мною никогда прежде в… том мире могуществом и силой призывать Стихии. Любые же по твоему зову служат тебе, исцеляя и помогая всячески, даже без Стихий можешь ты…
– Северус! Я снова стал… тем, страшным уродом, схожим с лежалым мертвецом, ещё не преданным сожжению! Смотри! Да смотри же!
– Этого я и ожидал, сам не зная, как, наверное, сердцем предчувствуя надвигающуюся беду,– подумал с благоговейным ужасом перед столь жестокими и могущественными Стихиями, Северус.
Но Северус видел перед собой, в нескольких дюймах от себя, прекрасное лицо Квотриуса.
Отдалившись немного, чтобы увидеть «зеркало» («Интересно, сколько времени эта сложнонаведённая галлюцинация будет преследовать меня?») и в нём увидел… того, худющего до выпирания костей из-под восковой, истончившейся до пергаментной кожи, Квотриуса.
Ни один мускул на лице Северуса не дрогнул, он не подал вида, а снова поцеловал возлюбленного, думая: «Что бы с тобою не приключилось, звезда моя нездешняя, звезда моя путеводная, я не покину тебя, покуда либо отец не найдёт тебе подходящую пусть и не по происхождению тебе, расчудесный мой маг Стихий, но, хотя бы худородную патрицианочку - девицу, либо Поттер не найдёт способ покинуть всё время это вдруг за счёт ресурсов, которыми Мерлин всеблагой не обделил его, как ты думаешь. Они просто спят под рабскою личиною этого великовозрастного дитяти, ты всё поймёшь... потом, после нашего исчезновения, такого необходимого, чтобы «не прервалась нить времён», а она такая тонюсенькая, словно паутинка, такая, каких множество сейчас на нескошенных луговинах диких бриттов. С собою и Поттера, ненавистного тебе, как
я посмотрю, прихвачу. Всё сделает он, чтобы пришло время такого нежеланного, но… в той же мере и необходимого расставания с тобой. Брат мой несчастный, за меня, считай, сожёгший или предавший земле красу всю свою несказанную»Земле... Так была это Стихия Земли, внезапно набросившаяся в ярости своей на меня, как на слабейшего. Та, которая высосала всё тепло тела у меня, та, которая иссушила плоть Квотриуса, превратив его на вид в непохороненного вовремя мертвеца. А начиналось всё… Я вспомнил - с моего Небесного исцеляющего заклинания из разряда «светлых», просто немногие знают о нём, а потом… потом ветер, туман и снег, нет, конечно, как обычно, светило солнце, но я думаю о том, что в тот момент творилось в моей душе, тех сумерках, что были в ней, как в ночь промозглого ноября. А потом - «исцели себя сам»* * , вот, чего я хотел от Квотриуса, тот его полёт и «тёмное» заклятье моё, давшее ему в обмен на моё замерзание вторую жизнь, в которой он оклемался бы и стал прежним красавцем. Но он не выдержал моего медленного засыпания от мороза, сковавшего меня. Кто же подсказал ему, что мне холодно? Опять... Поттер? Уж он-то насмотрелся, как гибнут рабы х`васынскх`… Да, это Поттер не дал мне спокойно умереть, а теперь нам с братом обоим мучаться.
____________________________
* Гарри имеет в виду фазанов, обычных обитателей лесов тогдашнего Альбиона, кроме совсем уж гористых и холодных мест, как, например, Хайлэнд.
* * Евангелие от Луки, 4:21.
Глава 26.
… Что случилось с тобою, возлюбленный брат Снепиуса Северуса? Не разумеет он облика твоего, меняющегося от прекрасного, как прежде, к новому, неприглядному и отталкивающему. Нет, Северус больше думает о твоих глазах, взгляде, таящем в себе все загадки Вселенной; взгляде зовущем, как и прежде, но теперь полностью лишённом вожделения; взгляде, в котором и кротость, и святость, и любовь, и сила, Северусом не определяемая никоим образом. Таким ты стал ещё дороже брату своему, о Снепиус Квотриус Малефиций, принятый в семью братом твоим сводным Северусом всего с месяц тому. Но сколько же произошло меж вами за месяц этот, столь насыщенный событиями!
Теперь стал ты Правителем Стихий, ты можешь летать без крыльев; держать огонь в руках, не обжигаясь; можешь почувствовать и преодолеть невыносимое для простого волшебника страшно сильное притяжение Земли; дышать под водой, как рыба, но без жабр, и даже обитать в безжизненном эфире, который магглы называют «космическим вакуумом».
Брат же твой не может ничего этого, в его силах - только любить тебя так, как ты, а не он, захочешь. Всё дарует Северус тебе, ибо преклоняется перед тобою, пред братом своим… предком дальним, основоположником магической династии. Всё, что Снейп сумел - это, сам того не зная, открыть в обычном маггле великого волшебника. И всё, что Снейп сумеет - научить тебя всему, что знает сам, а этого, поверь, не так уж и мало. Даже и вовсе немало, но многому теперь, Повелителя Стихий, тебя, он обучит!
Но эта кротость и святость не позволят Северусу больше плотски любить тебя, воздержится он - не сможет заниматься любовью со святым, Повелителем Стихий, ибо дар этот даётся лишь Избранным, и не по какому-то там Пророчеству полубезумной, как все Провидицы мисс Сибиллы Трелони, но Натурою самою. Ни маггловскому, но волшебному первому святому не положено быть мужеложцем… А что было между вами, двумя братьями, прародителем и наследником рода, то кануло в Лету, и нет ему возврата.
Никогда впредь не быть вам, Северусу и Квотриусу, вместе...
… Но стройный ход мысленных рассуждений Снейпа был прерван одним лишь ласковым прикосновением губ возведённого им в ранг святых Квотриуса к его закрытым векам. Это была та самая, заветная их обоюдная ласка, и Северус медленно и нежно прикоснулся пересохшими губами к векам брата. Тот страстно застонал и крепко-накрепко обнял высокорожденного брата и Господина своего. Всё осталось, как и было, и старшим, и более умелым, как в искусстве магии, так и в науке любви, остался в глазах, почерневших ещё больше от страсти и зажегшими в себе свет мириада звёзд, старший брат, Северус. И никуда от этой роли Северусу не деться в этом времени, никуда, покуда рядом любящий и любимый Квотриус, коему пора жениться и размножаться.