Звезда Гаада

Сволочь!!!

— Ты что-то хочешь сказать? — он повернулся ко мне, с невинным лицом. Будто и не главный злыдень был.

Или… или главный злыдень мира всё-таки не он?.. Тут ведь ещё кто-то верховодит. Ну, тайно кому-то мерещится. Шляется, где не просят. Ничего, похоже, не боится. И ничего никому не объясняет, кто такой и для чего живёт. Как-то… как-то не очень добро выходит всё это! Был бы приличным человеком… Просто был бы приличным — и заботился бы о мире открыто, наравне с хранителями. А он чего-то скрытничает.

— Давайте есть! — встал между ним и мною рыжеволосый хранитель, — Всего только на час устроим перемирие?

— А тебе-то зачем? — вскинул брови Гаад, — Тоже не можешь видеть девок зарёванными? — сердито посмотрел на меня, на Тайаелла, обратно на своего повара, — Ну, вы, парни, вообще! Что вы так печётесь о ней?.. Она — краснокрылая! По идее, она должна быть сильнее нас всех, вместе взятых, — ухмыльнулся, — По идее. Но, к счастью моему, такого нет вообще. К тому же…

Карст цапнул целый пряник и торопливо заткнул им рот хозяину Чёрной земли.

Или… хозяин, всё-таки, не он? А тот, кто спокойно бродит тут, будто у себя дома — и никто его не способен ни поймать, ни даже заметить?.. И… и если тот сон, увиденный рядом с Благом, был не сном… То некто и по Белой земле может ходить, незамеченным? То есть… Или он с Благом всё-таки знаком? Вот как отпрыгнул белый Старейшина, лицо того увидев. Хотя приятелю своему соврал, будто не было ничего. А Кайер вот вообще тому странному типу, видному только в отражении, усмехнулся. Спокойно. Эдак с издёвкой даже. А тот явно не в восторге был, от него или от его реакции. Отличной от реакции Блага. Но кто тот?.. Тот, кого боится Старейшина белокрылых?.. Тот, кого почему-то не боится обыкновенный белокрылый. Хотя Старейшине чернокрылых вообще неизвестно про того.

Гаад сердито отпихнул рыжего. Хотя и не грубо — тот с лёгкостью устоял на ногах от его тычка и на стол так и не налетел — пряник достал, уже надкушенный. Прожевал задумчиво. Зажмурился блаженно. Растерянно распахнул глаза. И выдохнул:

— Вкуснота!..

— Тогда на час?.. — мрачно спросил Карст.

— Да пожалуйста! — злыдень насмешливо прищурился, — Только это ничего не изменит.

Вздохнув, Карст пошёл за остальными кушаньями. И прилично так стол накрыл, пока Старейшина его насыщался пряниками свежеиспечёнными. Нет, не его. Карст — единственный в этом мире, который живёт у чужого Старейшины, даже не пытаясь драться с ним. Странный парень, если сравнивать с другими.

Пряником поперхнулась.

Или… это он?.. Он Посланник Небес или Страж Небес?..

Ну, просто… Просто тут все звереют касательно других. Чернокрылые люто ненавидят белокрылых, те — их. И только Карст у чужого Старейшины спокойно живёт. Но… Тогда выходит, что мои виденья о том, как он осиротел — это обман?.. Иллюзия?..

На Гаада жующего покосилась.

Нет… Этот хмырь внимательный непременно бы заметил чужие иллюзии. Значит, родственники Карста действительно погибли в ту ночь. Или… они оба заодно? И нашли способ обмануть меня ненастоящими виденьями?..

Шмыгнула. И они резко на меня покосились.

Гады! Никому верить не могу спокойно! Как, блин, вообще с вами жить?!

— Гаад, а как именно звучал ваш уговор на Горе справедливости? — неожиданно поинтересовался Тай, который после первого пряника ни к чему другому более не притронулся, хотя Карст и перед ним поставил тарелку с кашей гречневой, тарелку с пятью свежими булочками, да тарелку с супом. И сам глава чернокрылых почему-то не возмутился на этот раз, что пленника неприлично роскошно кормят.

— А тебе какая разница? — Старейшина нахмурился.

— Если Кария последние два дня не будет ничему учиться, она из-за этого пострадает?

— Она — нет, — мрачная улыбка, — А вот ты потеряешь последнюю надежду. Разумеется, если ты слишком наивен, чтобы верить в её победу.

Подняла голову и заглянула в глаза другу. Тот отчего-то виновато улыбнулся мне, затем развернулся к Гааду:

— Тогда позволь мне эту ночь и последний день провести, не заботясь ни о каком обучении. Хочу просто пообщаться с ней, напоследок, — Тайаелл опустил взгляд, чуть помолчал — чужой Старейшина внимательно смотрел на него — и признался: — Так получилось, что в моей жизни было только два счастливых периода. Первый — девятнадцать лет и семь месяцев, до того, как я стал хранителем. Второй — с тех пор, как я встретил Карию.

Удивлённо говорю:

— Но ты же постоянно влипал во что-то из-за меня!

— Зато мне было хорошо, — Тайаелл нежно улыбнулся мне, — Приятно смотреть на настоящего человека, который говорит, что думает, а ещё так бурно на всё реагирует, на любую ерунду. Но и благодарит из-за любой мелочи, — на столешницу посмотрел, уныло, — А вот третий промежуток моей жизни, в семьсот шестьдесят восемь лет, девять месяцев и три с половиной дня был ужасным.

Э… Сколько ему лет?! Почти восемьсот?! А выглядит просто юношей!

Белокрылый нахмурился, вспоминая.

— Поначалу я гордился тем, что стал хранителем, с удовольствием выполнял мой долг. Всё-таки, это здорово, когда был простым подмастерьем, но вдруг оказался полезен всему миру. А ещё меня долго радовала способность летать. Но однажды мне всё это надоело. Тоска… день за днём… И, вдобавок, я ещё воином был ловким. Не самым лучшим, но таким, что убить меня в драке ни люди, ни хранители не могли.

— Я помню, — мрачно произнёс чернокрылый, — Тогда, на дне ущелья, всё было очень живо. Не знал, кто из нас оттуда выберется.

— Я тоже, — ухмыльнулся Тайаелл, — Для новичка ты держался хорошо.

Пленник и мучитель быстро взглянули друг на друга.

— Но странно, что ты в этом признался, — растерянно сказал белокрылый.

— Да вроде замечать, что твой противник не дурак — это даже хорошо? — криво усмехнулся Гаад.

Они какое-то время задумчиво молчали, глядя в разные стороны. Тайаелл вдруг добавил:

— К тому же, Белая земля — это такое большое змеиное гнездо.

Чёрный хранитель от удивления подавился. Карст подбежал к нему, начал старательно бить по спине.

— Теперь я понял, почему Кария сбежала сюда: у вас очень уютно, — пленник задумчиво ложку покрутил между пальцев, — Уж до чего я тебя, Гаад, не переношу, но с восхищением признаю, что ты мне нравишься больше, чем Благ. Ты как-то добрее относишься к своим.

— Знаешь, я без тебя вполне обойдусь, — проворчал Старейшина чернокрылых и опять закашлялся, потом мрачно сказал: — И не думай ко мне подлизываться! Не подействует.

— Да тьфу на тебя! — произнёс пленник заносчиво, — В ваши ряды не набиваюсь!