Звезда Гаада
Шрифт:
Отвечаю тихо, так, чтоб Тая не разбудить, хотя у меня появилось стойкое ощущение, что он только притворяется:
— Не волнуйся, у меня на родине девушки и женщины носят волосы разной длины. Могут как у тебя обстричь, но их от этого уродинами не зовут.
Парня передёрнуло от ужаса. Он проворчал:
— Какое счастье, что я родился в Тайриэлле!
Потом у меня появилась одна коварная мысль. Жестами объяснила мою задумку Карсту. Тот кивнул, скинул одеяло, встал около пленника, ухмыльнулся, взмахнул рукой. Тая мгновенно занесло песком, по шею. Он испуганно открыл глаза — выходит, не спал — попробовал вскочить, да не тут-то было! Переместиться он додумался не сразу, когда меня и рыжего уже след простыл. Правда, мы хихикали и ржали, как ненормальные, потому
Уверившись, что долговязый теперь носится по лесу и по берегу для своего удовольствия, предложила ему поиграть в догонялки. Мы разыскали Карста, потом втроём с воплями носились по Чёрной земле, повергая в ужас или в глубочайшее недоумение всех, кто нам встречался.
Уже где-то в гуще папоротников я увидела спешно уползающий в сторону от нас змеиный хвост. И с диким визгом ринулась на Тая. Пока я стояла, крепко его обхватив, Карст шуровал палкой по папоротникам, проверяя, уползла ли гадина. Рыжий был очень мрачным. А Тай, когда я от него отлепилась, обнаружился как будто счастливым даже. Ах да, я ж ему нравлюсь. А тут такой повод побыть мною обнимаемым. Он бы, наверное, и змеюку ту обнял от благодарности, если бы она нам ещё раз попалась.
И потом мы носились, минуя все возможные папоротниковые заросли. Но Карст клялся, что эта змея единственная из имеющихся на Чёрной земле. Мне хотелось ему верить. То ли, потому, что доверяла. То ли потому, что мечтала наступить на настоящую, ядовитую — и отмучиться сразу. Надеялась, что змея будет добрее моей совести. Но, увы, надо было наступить на змею сразу, а я сразу не додумалась.
Когда к вечеру с трудом добрались до дома Гаада и дружно рухнули около крыльца, услышали, что в доме бурно обсуждают внезапное наше помешательство и способы его лечения. Мы сели, переглянулись и разразились таким громким смехом, что все собравшиеся на экстренное совещание окончательно уверились в своей догадке. Моя стрижка их ещё больше убедила в этом. До темноты нам не давали поесть, мучили разными странными вопросами, вроде того, сколько у нас пальцев на руках, как зовут чёрного Старейшину, белого, каждого из вопрошающих, что они нам показывают, кочергу, яблоки или что-то другое, прыгают ли они перед нами или танцуют и прочее. Мы переглядывались с коварными усмешками — уж очень мило смотрелись солидные хранители, проверяющие нас такими нелепыми способами — и хохотали. А наши мучители так растерянно на нас смотрели, такие глупости спрашивали…
Уже за полночь вернулся усталый Гаад, которого поспешили обрадовать вестью о том, что мы дружно сошли с ума, а так же предположением, что это может быть заразным. Старейшина мрачно посмотрел на нас, отбив желание веселиться и притворяться, после чего предложил привязать нас к деревьям до утра. Что тотчас было исполнено. Мы жалостливо просили нас освободить, накормить, но все разошлись, не слушая. Даже Гаад перебрался на ночь в другое место, чтобы мы ему воплями спать не мешали. С час или более мы переругивались между собой, выясняя, кто же из нас додумался засмеяться первым, положив начало этой весёлой игре с такими жуткими последствиями. Потом я начала шмыгать носом, и парни начали утешать меня байками и сказками. И хотя эту ночь мы провели без сна, связанные, стоя, незадолго до возвращения хозяина Чёрной земли сошлись на том, что это было отличное приключение, вот только повторять его или продолжать ни одному из нас не хотелось.
— Наигрались? — мрачно осведомился Гаад, появляясь передо мной.
Я торопливо закивала. Старейшина мрачно взглянул на меня и освободил нас. Я, Тай и Карст дружно повалились на землю и так пролежали несколько минут. Потом дрались из-за зеркала, из-за деревянного строения в зарослях шиповника, потом дружно мыли руки, ходили за водой, затем
на огород, затем втроём готовили салат на завтрак. И только уже на кухне я вспомнила, что этот день — уже последний для Тайаелла. Но… Гаад так ничего с ним не сделал. Передумал?.. Передумал!Гаад куда-то ушёл сразу после завтрака. Но меня мучили подозрения, что это ненадолго. Может, он там комнату для пыток проверяет, все ли гадости должным образом приготовлены.
Карст и Тай переглянулись, после чего весь день меня тормошили, травили байки, сыпали местными анекдотами, легендами, пели песни с их родных краёв, танцы показывали, вот, даже станцевали вдвоём в паре, но ничто не могло меня развеселить. Задолго до темноты я взяла Тая за руку и больше не отпускала, боясь, что стоит мне разжать пальцы, как откуда-то появится хохочущий чёрный Старейшина и утащит моего бедного друга на казнь.
После полудня я начала лить слёзы, причём, почти без перерыва.
— Кария, перестань! — не выдержал Карст, — Ты же ему сердце разрываешь своими причитаниями!
— Нечего меня жалеть! — поддержал его обречённый хранитель, — Все рано или поздно уходят в Реку перерожденья! Тем более, ты не одна останешься. С тобой будет Карст. Он очень хороший парень, к тому же, этот… — рыжий мрачно посмотрел на долговязого, тот поспешно закончил: — Он будет о тебе заботиться: у него доброе сердце.
Моя женская логика истолковала запинку белокрылого и напускной гнев рыжего как: «И он тоже втрескался в тебя по самые уши, потому будет тебя беречь, когда я уже не смогу». Собственно, я и по тому неожиданному поцелую, по той испорченной еде поняла, что рыжий ко мне неровно дышит. Впрочем, нет, я кое-что заподозрила ещё в тот день, когда он пел: «Люблю тебя, но мир твой, увы, чужой, увы, не мой». Только день сегодня не тот, чтобы думать о всяких глупостях, милых девичьему сердцу.
А уж как плохо мне стало с приходом сумерек! Вцепилась в друга обоими руками, не хотела выпускать ни на мгновение. И слёз уже не осталось. Неожиданно вспомнила, что ещё могу что-то выучить, попросила хранителей дать мне новый урок. Они согласились из жалости, только бы дать мне ненадолго передышку с короткой и тёплой надеждой на спасение, а сами многозначительно переглядывались, думая, что хоть я этого не вижу, не догадаюсь. Небось, ждут, когда разожму пальцы, чтобы Тай мог переместиться к Гааду или Карст смог оттащить меня, привязать. Тело у меня затекло — мы сидели на траве, прислонившись к стене дома, и чем больше находились в таком положении, тем неудобнее становилось, но я не хотела ослаблять хватку.
— Кария, да это же глупо, в конце концов! — сорвался Тайаелл, — Неужели ты не понимаешь, что ваш уговор уже сделал всё, что мог: продлил мою жизнь на несколько дней. И, спасибо чёрному Старейшине, что он дал мне прилично прожить последние дни моей жизни. Честно, он мог бы страшно меня пытать и мучить, но не стал. Хотя я его людей убил. И калечил. А изменить что-либо он не сможет. Я сам виноват, что тогда в драки с чёрными хранителями лез, но это моя вина и моё наказанье!
Но я не успокоилась. Тогда он с другого конца зашёл:
— Да надоела уже своими соплями и истериками! Отстань от меня! У, дурочка! И зачем я вообще с тобой связался?!
Тихо произношу:
— Ты просто хочешь наговорить мне гадостей, чтобы я тебя возненавидела: тогда, когда ты умрёшь, мне будет не так больно.
Заботливый друг потрясённо замолчал, потом устало продолжил:
— Может, пора тебе уже смириться и отказаться от бесплотных надежд? Давай в последние мои часы поговорим о чём-нибудь приятном.
— Мне не до пустой болтовни!
— Ну, подумай своей головой, — он сильно ущипнул меня за правую щёку, — Напряги мозги хотя бы ненадолго: даже если я смогу выбраться отсюда, то путь мне только в обычный мир или на Белую землю. И там, и там меня уже ждут хранители Блага, которые ненавидят меня за предательство. Это для тебя моя помощь — невинное дело, а для них всех — жуткое преступление. А если я ещё вернусь, побывав на Чёрной земле, то они такого обо мне надумают, что проще самому зарезаться.
Вздыхаю, потирая щёку: