Звездная роль Владика Козьмичева
Шрифт:
– Можно с тобой поговорить? Ладно, доешь, а то аппетит могу испортить.
Налила себе чаю и села напротив.
– Влад! Нам нужно поговорить...
– А что, разве тебе не все ясно? Мне - да! Но слушаю.
– Вообще то, я, действительно, многое уже сказала. Хочу лишь добавить, что я не вижу причин для продолжения нашего брака. Я долго надеялась, что ты, наконец, проснешься. Я даже надеялась, что буду в твоей душе существовать наравне с литературой. Я и на это была согласна. Но не получилось. Может быть, и по моей вине... Тем не менее, я считаю, что свои обязанности перед тобой выполнила. Выучила. Ты теперь
Он смотрел на нее и удивлялся. В ее глазах и голосе не было ни тени волнения, что было бы вполне естественно при таком разговоре. Ни тени стыда за содеянное...
– Боже мой, - подумал он, - ну прямо, как у Толстого. "Коль любить, так без рассудка. Коль грозить, так не на шутку. Коль ругнуть, так с горяча. Коль рубнуть, так уж сплеча". В этом вся она.
– Могла и не говорить. Мне уже давно все ясно. Обидно, но развод я дам. Но как быть с Павликом? С кем останется он? Где Вы будете жить?
– У Владимира есть квартира.
– Она вдруг произнесла имя своего, любовника.
– Квартира большая. Так что не беспокойся. А Павлика я у тебя не отнимаю. Будете видеться.
Но заявление о разводе они не подали, так как Лена буквально через пару дней собрала вещи и ушла от него. Переезд организовал ее любовник, а, может быть, и будущий муж. Быть свидетелем этого Владик не захотел. Поцеловал Павлика и ушел из дома. Ключи она отдала соседям.
В первые дни, а может быть, недели после расставания он чувствовал полное опустоше-ние. Приходил в пустую квартиру. Падал на диван. Тот самый диван, на котором так любил прыгать Павлик. То вслушивался в звучавший в ушах его заливистый смех, то вдруг начинало казаться, что Павлику плохо, что его обижают... На глаза наворачивались слезы, в горле начинало першить. А вот о Лене думалось как-то отстраненно. Вроде бы куда-то вышла...
Совсем не хотелось готовить еду. Обходился столовыми и магазинами. Едва заставил себя съездить в институтскую типографию и заказать томик сборника для Альбины Ивановны. Северинову так и не звонил. Немного приходил в себя в редакции, но писалось с таким трудом, что это не осталось не незамеченным коллегами. На вопросы, что с ним, либо отшучивался, либо ссылался на усталость от дипломирования. В эти дни он нашел формулу того, что с ним произошло - расплата за верность избранному пути. Понимая, что звучит она весьма выспрен-но, он никогда бы не решился произнести ее вслух.
Потом, не выдержав тяжести одиночества, напросился на выходные к отцу на дачу. Доби-рался туда с тяжелым сердцем. Понимал, что разговора о случившемся не избежать. Но сил оставаться одному у него больше не было. Константин Васильевич с детьми был на Оке. Маргарита Михайловна сидела возле дома за столом и перебирала землянику - собрана была полная корзина.
– Здравствуй, Влад! А где же наш внук?
Увидев, что Владик приехал один, решила, что это шутка и проделка Павлика, любителя всяческих мистификаций и игры в прятки.
– Правда, я действительно один. Надеюсь, не прогоните?
– Еще чего! Такая погода! Уже земляника пошла. Я, как своих на Оку отправила, так сама - в лес. Пусть первыми ягодами полакомятся. Жаль, Павлик не приехал. Что-то случилось?
–
Да как сказать...– Так и скажи. Если не секрет... Земляники с молочком холодненьким хочешь?
Не ожидая ответа, сбегала в дом, принесла кувшин молока, синюю фарфоровую тарелку и ложку. Насыпала земляники. Налила молока. Насыпала сахара. Ешь!
– Спасибо, Маргарита Михайловна! А хлеб белый у Вас водится? Я к тому же еще и го-лодный.
– Голодный? Вот и перекуси пока. Купальщики мои придут, обедать будем. А что ж тебя Лена голодного отпустила? Сегодня же выходной. Ее дома нет?
Владик понял, что дальше молчать не получится, и отодвинул тарелку.
– Нет ее дома. И Павлика нет. Вы только не пугайтесь, но и не будет. Конечно, она дома и Владик с ней. Но в другом доме.
– Как это понять?
– недоуменно и встревожено отреагировала Маргарита Михайловна.
– Как? В буквальном смысле. Я теперь живу один.
– Как - один???
– Это долго объяснять. Может, подождем купальщиков, а то потом еще отцу придется по-вторять.
– Тебе виднее... Да и ягоды надо доесть.
Они замолчали. Владик подвинул тарелку, и вдруг ему пришло на ум, что ее синие края, обрамляющие озерко белого молока с плавающими в нем красными ягодами земляники, есть не что иное, как стилизованный сине-бело-красный флаг Франции.
– Час от часу не легче! Прямо символ обретенной свободы, - подумал он.
– Вот и ешь ее, Козьмичев, пока не наешься!
Однако кушать после этого как-то расхотелось.
– Спасибо, Маргарита Михайловна! Наелся...
– Так ты еще вон, сколько не доел...
– Потом доем.
Маргарита Михайловна, видимо, почувствовав резкую перемену его настроения, только улыбнулась и продолжила переборку ягод.
Начала меняться и погода. Высоко плывущие легкие белые облака быстро начали тем-неть, и вскоре над дачным поселком и окружающим его лесом пошел сильный дождь. Пока они перебирались на веранду, прибежали Константин Васильевич с Аленкой и Витей. Те первым делом набросились на старшего брата.
– А где Павлик?
– Подождите с вопросами, - сказал Константин Васильевич.
– Сначала переоденьтесь. И мне дайте поздороваться.
– Владлен Константинович, собственной персоной! Очень приятно!
Первый вопрос, с которым он обратился к Владику, вернувшись на веранду, был такой.
– Не понял. Где Лена и Павлик? Мы же хотели вместе отметить окончание института.
– Разве тебе ничего не сказали?
– Нет.
– Давай подождем Маргариту Михайловну.
– Рита, что ты там? Мы тебя ждем.
– Да она уже кое-что знает.
– Я сейчас. Вот только ребятам поесть дам.
Под хлещущий по крыше и оконным стеклам веранды ливень Владик рассказывал о том, что произошло между ним и Леной. Козьмичевы молчали. Отец лишь недоуменно покачивал головой, а Маргарита Михайловна не отнимала ладоней от щек.
– Что ж ты молчал? Неужели до тебя не доходило, что у нее кто-то завелся, - спросил отец.
– Наверное, что-нибудь можно было бы еще сделать.
– Ты, Костя, наивный, - вступила в разговор Маргарита Михайловна.
– Что он мог сде-лать? Запереть ее дома? Смешно! Следить за ней? Мерзко! Значит, дело не только в ней, но и в нем. Перенадеялся на нее. Уверовал, что их любовь вечна. Так ведь, Влад?