Cтихи, поэзия

«Дороги манят, зовут, пленят…» Дороги манят, зовут, пленят. Попросят душу – не разменять На что-то меньше. Таков тариф. Уходишь молча. Не заплатив. Возвращаюсь Новые краски добавлю в альбом — Золотом осень украсит страницы. …я возвращаюсь в родительский дом, Чтобы от боли укрыться. Я возвращаюсь – и пусть рухнет мир, А я вместе с миром тоже. Мать мне поможет – мать сохранит Душу под тонкой кожей. Там холода меня не найдут — Осень замрёт у двери… Я возвращаюсь в родительский…

Жена дала совет: “Ты Бога похули, умрешь, Страдать не будешь”. Иов сказал в ответ: “Ты говоришь, как будто ты безумна. Неужели, мы доброе должны принять, А горя, скорби не познать”. Пришли друзья, чтоб утешать, Чтоб вместе плакать, горевать. Не сразу издали узнали, Зарыдали, свои одежды разодрали И к небу пыль они бросали. На землю сели, Семь суток так они сидели, молчали. После того Иов уста свои открыл И так сказал: “О, если б Бог меня сразил, Чтоб я от сна своего…

Так не делают друзья, Придётся наказать тебя. -Больше воровать не буду, И запрет ваш не забуду. Научусь ловить мышей, Стану лучше и честней. -Кушай пищу для котов, Чтобы весел был, здоров. Воровать еду не надо, А угощать тебя мы рады. Про кошку Я в доме главная у нас, Я командовать люблю. За всеми нужен глаз, да глаз, Вот за всеми и смотрю. Хозяев в строгости держу, Ссориться не позволяю. Собаке лаять не даю, Лежать тихонько разрешаю. Телевизор…

Смотрел так жалостливо, и так строго, На окружающий его круговорот Людей в природе. Все суета, все жизни бег. Когда бы думал грешный человек О страшном часе на погосте жизни скорбном, То по-иному счет он вел часам, Отпущенных Всевышним нам. Иначе бы судьбою правил.

Решимости придаст туда идти. ДОРОГИ СУДЬБЫ Черное веснушчатое небо Льет на землю свой холодный свет… По дороге судеб бродит где-то Грустный, одинокий человек. И уже совсем избиты ноги, Выбирая нужные пути… Кажется, о нем забыли Боги… И до цели вовсе не дойти… Вдруг, предстала перед ним развилка. Первый он запомнил свой порыв: Маленькая сложная тропинка… И не видно снова перспектив… Наобум пошел он тропкой этой. И нежданно стало вдруг везти. Счастье…

Боится,что его вера,эго,вдруг в пучину канут, И с пеною у рта другого взгляда он не стерпит… Ну,почему религий столько много, И каждая твердит "во мне лишь Истина сокрыта", Не уж то нет пути иного, Где одна дверь для всех открыта… Казалось бы,что проще ничего и нет, Живи по совести и будет в душе свет, Но нет,бывает жизнь такой подкинет пируэт, Что и не знаешь,где душа,где свет и где от этого экспресса мой билет??? *** Слизнуть языком любовь с твоих губ, Вздрогнуть мурашками…

от нынешних проблем страдает голова, но кто-то смог постичь: в начале было Слово, поздней явились в мир слова, слова, слова… Конечно, мы с тобой не судьи, не пророки, изысканных словес не близкие друзья – обычные слова объединяем в строки, скользим по острию и падаем скользя. Отчаешься порой: а нужно ли всё это, жестокой суеты не сокрушить основ, и нас самих сожрёт чудовище-газета, когда не хватит ей похлёбки наших слов. Пришёл двадцатый век к финалу бестолково, …

Вырисовывающийся ребёнок уже не фантазёр, он наблюдает и анализирует реальность, которая в большей степени далека от идеального мира, в котором он хотел бы находиться. И именно здесь формируется то несогласие с мироустройством, которое нашего героя в дальнейшем будет продолжать расшатывать, – пока он не определится именно со своими «точками опоры». Однако, несмотря на такое вот «невесёлое детство», персонаж вспоминает о нём с благоговением. Недаром же цикл оканчивается переживанием человека уже состоявшегося-несостоявшегося…

В своих тяжелых желтых листьях Твои несказанные мысли Они хранят, как оберег. Замерзшие скамейки ждут, Что я вернусь туда однажды. И тополя с фигурой важной Там наше лето стерегут. И я вернусь туда одна. Я сяду под седые кроны. Я отключу все телефоны, А ты увидишь из окна. Ты прибежишь, как в первый раз, Чтобы меня сегодня встретить… А тополя поймают ветер И будут шелестеть для нас. Мы убежим из февраля! И будущее безмятежно – Там ты меня целуешь нежно… Не…

«Она считала, наша жизнь – дорога…» Она считала, наша жизнь – дорога, Рассеянно смотря в окно вагона, И обживать вокзалы – нету прока, Коль скоро мы отправимся к другому. Она считала, на перроне грязном Не может быть надолго остановки, И скорость набирала раз за разом, И без разбора всё летело в топку, Что на пути однажды помешало: Мечты, надежды, вера в идеалы. Она считала, наша жизнь – дорога. Куда ведёт – она уже не знала. 2009 Заходи Заходи, мы с тобой поболтаем.…

«Ведь бред» Ты боишься себя сильней Чем всех фобий своих, идей Ты не веришь в себя Забудь Закурить Сбить с пути Уснуть. 04 И как в книжке чёрным по белому Описание Я любила тебя Себе В наказание. 05 Впасть в депрессию, И не говорить. Слово за слово И всё потом. Ты как маленькая чёрная нить, Тянешь сильно Связав узлом. Эта серость, И снова вокруг светло. Темным светом, Закроем мы эту тишь. Тонким звуком, Словно громко разбив стекло,…

Такой изначальный архетипизм заключён в этих образах, в этих прасмыслах, в этих мифологемах, лотмановская бинарная оппозиция «дом» и «не-дом» вновь оживает, дышит и словно встаёт на котурны, и сколько всего заключено между строк, такое приобщение к изначальности земного – в сакральной ипостаси… Экзистенциальное зимнее Ирина Рыпка я не пишу стихов десятый год или десятый день десятый век а за оградой местный вальтер скотт лопатой загребает свежий снег соседский пинчер смотрит точно лорд…

Светила луна, сияли звёзды-сапфиры, И мы танцевали под шёпот звёзд, Шлейф платья оборачивался в розу. Мои стихи превращали вы в прозу, Вбивая в сердце маленький гвоздь. На моё утверждение «Буду я ждать» Отвечали: «Ты ждёшь… ну и пусть». Рассвет всё ярче проявлял мою грусть… Как и сейчас, за моим окном светает. В эту ночь я совсем не спала.) У меня всё хорошо. А у вас как дела? * * * Поделись со мною рассветом. Я приготовила кружку. Обмотавшись пледом-конвертом, Письмо…

Падает дождь. Кто-то тянет за руку меня в подворотню, где мрачных два типа в плащах что-то пытаются мне втолковать. Падает дождь, и смывает следы происшествия с узкой дорожки. Падает дождь, стекает по пыльным витринам грязными ручейками, собирается в мутные лужицы под моими ногами. Ты варишь кофе и ждёшь меня у окна. Я возвращаюсь домой. * * * под ласкающе-пристальным взглядом солнца сосульки на крышах готовятся к самоубийству оно неизбежно оно ежегодно…

– Как ты нашла меня? – Пф, тоже мне задача: по запаху. Не хочешь вернуть мою вещь? По запаху? Инстинктивно принюхался. Вокруг пахло лесом: свежей листвой, цветами жасмина, мышами, которые жили под ближайшим кустом, лисами. Раньше эти рыжие так близко к моему логову не подходили. Да, пожалуй, и волчий запах еще витал в воздухе, ведь именно здесь я недавно вновь обернулся человеком. А еще пахло сиренью. Совершенно невозможный запах здесь и сейчас. Потребовалось время, чтобы понять – так пахли её…

* * * Пока не вылетел на землю В последний рейс – Сиди, синичьим спорам внемля, И мёрзни здесь. Следи, как снег летит колючий, Ползёт трамвай. Смотри внимательнее. Слушай. Запоминай. Как недосказанность привычна В конце строки, Так на снегу уместны птичьи Черновики. Да ты и сам уже уместней Среди следов. Не надо громких слов и песен, Но будь готов – И, ветром сорванный однажды И им ведом, Стань лёгким вестником отважным – Простым письмом. Лети…

Тело возвращается Z Комнату надо очистить пространство надо прибрать Y Так говорит поэзия, живущая в Канаде, в женском                                            теле, по-английски Так она говорит: once cleared the room write it elf X Что делать дальше, Комната вычищена до блеска, Прибрана до кости, до костного мозга, должна                   написать себя, никто никому не пишет W Где они, где мужчины, подобные Арею, Поднимавшие стропила, не вмещавшиеся во врата, Где их…

Марина Комиссарова «Твои ладони на моей спине…» * * * Твои ладони на моей спине. Ресницы жмурю, даже вспомнить сладко: Ты прикасался нежностью ко мне И вырастали крылья на спине. Там, рядом с поцелуем. На лопатках. Марина Комиссарова «Чего таким заразам-то бояться…» * * * Чего таким заразам-то бояться? Меняю твой небрежный поцелуй На свой французский – и не протестуй: Давай с тобой микробами меняться! Ты знаешь, видов поцелуев двадцать В одном трактате – древнем, как…

Как башни паденье на площади Пизы. Мечталось о редких в то время бананах, Влюбленный солдатик был стойкости верхом, До моря, в пустыню, в волшебные страны Широкой и настежь распахнутой дверкой Был мир, открывающий дальние дали, Мечты на восток, а быть может, на запад По лентам летящих живых магистралей, А рядом – здоровые мама и папа… Так было когда-то… И хочется плакать… Окунёк Помню далекий июлем раскрашенный день – Заводи мелкие солнцем до дна пробивало, Нити…

Фея появилась ровно в назначенный час. Легонько прикоснулась тонкими пальчиками к уснувшему навсегда сердцу, и из него – тонкими струйками – потёк мёд. Она ловила его губами и счастливо улыбалась. Доверься мне Одни зовут меня Иисус, Другие – Люцифер. Мне имя тайное – Искус, Хранитель Высших Сфер. Когда твой дух горит в огне — доверься мне. Я прихожу в ночной тиши И в суматохе дня, Влекусь на тайный зов души И хоронюсь в тенях. Тебя я стерегу во сне — доверься…