Фантастика

– А я говорила, что мне уже семнадцать, через неделю, и мне пора выбраться от сюда. – Не одной тебе, Амели, всегда ты только о себе. – И так Каролин, Амели права, Верховная жрица шабаша решила, твоим дочерям пора выйти в люди, так сказать. И пройти первое испытание. – Но Кларисса девочки ещё не готовы, они не завершили обучение. – Поэтому я и здесь, вытаскивая два планшета, ответила дама, держа в зубах, дымящуюся сигару. – Урааа, это нам ? – Да девочки это Вам, не всё в мире колдовством…

День, когда привычный уклад жизни развалился, не предвещал ничего плохого. – Надо бы отца навестить, да и Машка по деду соскучилась. Мы сегодня съездим к нему, с ночёвкой останемся, если не против, – сказала жена Андрею за завтраком. – Да, конечно. Не вопрос, – скрывая недовольство, ответил он. Тестя Андрей ненавидел всем сердцем, так как любая встреча с ним становилась испытанием для его нервной системы. Будучи человеком военным, тот никак не мог смириться с тем, что драгоценная дочь вышла…

Вздохнув, я еще раз осмотрелась и протянула руку к браслету, чтобы вызвать охрану, но в шоке замерла. Мои собственные руки были покрыты запекшейся кровью, но даже не это пугало меня до такой степени, как осознание того, что я не помнила совершенного преступления. У меня в голове вообще не отложилось ничего. Ни мотивов, ни причин, ни даже действий. Хоть что-то должно было напоминать о том, что я собираюсь сделать. Без веского основания доставлять такую головную боль секретариату я бы не стала. У нас…

Эдвин Шелл, англичанин десяти лет, спал один в детской. Только вчера она перешла в его распоряжение, хотя с того ужасного дня, когда пропал брат, прошло четыре года. Мама тогда запретила менять в комнате хоть что-то, и даже заходить сюда разрешалось строго по делу. А именно, протереть пыль с полок, стола и старого ноутбука, покрытого наклейками с черепами, впустить робот-пылесос, выпустить робот-пылесос… Всё. Но этим вечером ни с того ни с сего случилось чудо. Эдвин привычно валялся на диванчике…

Сухая шелуха цвета слоновой кости падает на подоконник, Линда отправляет очередное тыквенное семечко в рот, не чувствуя при этом ни вкуса, ни запаха. Погода за окном прямо отвратительная. Пасмурное небо сливается с серой каменной изгородью, декоративные деревца в кадках выглядят на редкость уродливо из-за увядших листьев, которые до сих пор держатся на ветках. Багровые плети дикого винограда шевелятся от порывов ветра, будто змеи. Замощенный серым камнем двор стал холодным и неприветливым. Впрочем,…

– И зачем тебе я? – хмыкнула Лида, выслушав до конца. – Неужто не хочется прибрать к рукам всё золотишко в одну харю? Глеб поморщился. – Ты же знаешь, что я без тебя ничего не найду. Это было похоже на правду: Глеб по жизни терял очки у себя на носу, зато у Лиды с детства был талант находить всё, что от неё пытаются спрятать. Сначала – мамину косметику и тетрис брата, отнятый за двойки, потом – папины заначки, чтобы купить в дом хоть чего-то, кроме выпивки… И всё-таки Лида знала повзрослевшего…

Полянка и впрямь оказалась живописной и, судя по старым фотографиям, за четверть века почти совсем не изменилась. Вытащили палатку и под руководством Артема, которого предки кое-чему все-таки научили, начали ее устанавливать. Приходилось торопиться, так как стоило друзьям выйти из трейлера, погода резко ухудшилась: небо заволокло тучами, подул сильный ветер. Настолько сильный, что гудело в ушах, и в завываниях ветра слышались тяжелые вздохи. Тут еще старое дерево на краю поляны скрипнуло так, будто…

– Мне это удается без труда, а тебя я первое время подстрахую. – Хочешь сказать, что частенько летаешь по вселенной? – Не то чтобы частенько, но бывает. Воцарилась пауза, которая не заполнялась даже отхлебыванием чая. – А почему не рассказывал об этом никогда раньше? – прервал молчание Игорь. – Ты не был готов. – Все это покруче всякой фантастики. – Пожалуй… То, что тебя так впечатляет в книжках, действительно детский лепет по сравнению с тем, что сам увидишь. – А кому еще ты…

Взглянув в глазки, он тихо выругался. На этот раз не заблудший – свой. Это был старик с седьмого этажа, недавно вышедший на пенсию. Отличный рассказчик, хохмач и тихий пьяница, не вредивший никому и ничему, кроме собственной печени. Говорили ему, что сейчас не те времена, когда можно заснуть пьяным в парке на лавочке, а проснуться в отделении. Сейчас можно вообще не проснуться. Не слушал никого и вот что вышло. Стоит теперь бледный с тупым пустым взглядом и по двери стучит, соседке выйти не даёт.…

– Инга, – кивнула новая хозяйка съемной квартиры. – А что именно вы потеряли? И где оно может быть? – О, вы знаете, она есть у каждого. Я оставила ее на кухне, – ответила Лиля, упорно не называя предмет поисков. – Хорошо, тогда давайте там и посмотрим, – Инга пожала плечами, удивляясь скрытности гостьи, и махнула рукой, приглашая новую знакомую следовать за ней. Кухня выглядела мрачной: квартира находилась на первом этаже, деревья перед окнами пропускали очень мало дневного света. Скромный…

Все хорошее в семействе Мюррей закончилась на шоссе. Они направлялись в гости к матери Коннала в Ашфорд, но так и не доехали. Пьяный водитель выехал на встречку и оборвал две жизни, а третью превратил в кошмар наяву. Прошел уже год, и с тех пор не было ни дня, чтобы Каро не жалела о том, что не умерла вместе с ними. Дом казался слишком большим и пустым, каждый малейший звук эхом отражался от стен, напоминая Каро, насколько она теперь одинока. Всю жизнь она была сама по себе и вот, когда она наконец…

Местные жители вместе с журналистами заполонили подъезд многоквартирного дома и идущую мимо дорогу, стоя спиной к остальному городу. В пяти метрах над головами летали дроны, в режиме онлайн снимая все и всех, причем если взрослые поглядывали из окон вниз, утоляя любопытство и сплетничая с соседями, то дети пытались привлечь внимание летательных аппаратов, махая руками и кидаясь бумажными самолетиками. Видя это, Бенджамин лишний раз нахмурился от уже набившего оскомину чувства не то стыда, не то презрения.…

Обошёл своё последнее убежище, всё на месте, всё функционирует, всё готово к дальнейшей работе, хотя, моё сознание его и не покидало, частица его, так уж мы устроены. Как быстро пролетели мои, почти четыре тысячи лет. Быстро! Время – самый загадочный параметр Вселенной. Я шёл по знакомому коридору, сейчас сяду в знакомое кресло, пройдусь над любимыми местами, а потом уже и в саркофаг. Вошёл в центральный зал, сел в своё кресло и мгновенно окунулся в привычную среду. Да, я уже более шести с половиной…

Старик знал Натта не первый день и не первый раз путешествовал с молодым мальчиком. Он доверял ему как никому другому, но всё же, Мор знал только то, что ему было нужно: что юнец хорошо рулит и хорошо видит– остальное не интересно. Натт– скромный парень, он почти ни с кем не болтал, лишний раз не стремился к большой толпе, к интересному разговору. Но однажды, вечером понедельника, а может вторника был вечер, перед тем как передать пост и уснуть, Мор задал вопрос парню: – Сколько тебе лет, Натт? –…

– “Ломбард проблем”, – проскрипел старичок. – Что за странное у вас название? – Находите? – Мирай завел руки за спину, продолжая выдерживать на лице вежливую улыбку. – Да, думаю, для ломбарда самое подходящее название, – заключил старик, тяжело вздохнув. Он подошел к кассе и выложил перед хозяином заведения золотое кольцо с одним маленьким ограненным бриллиантом посередине. – Сколько дадите за это? – спросил покупатель, подняв глаза на лицо продавца. – Видите ли, – Мирай бросил взгляд на…

Но этот странный гость будто услышал мои мысли, и как только я уже собралась предпринимать какие-то действия, дверь открылась. Передо мной стоял мужчина, примерно 30 лет отроду, одет он был в большой халат с бахромой фиолетового цвета, как в кино. «Ему только трубки не хватает» думаю я. И даже тут странный гость меня удивил и достал из халата большую изогнутую трубку для курения табака. –  Прошу прощения за мою медлительность, но я никак не мог найти этот халат – немного посмеиваясь с себя…

– Рад?! – Переспросил я, глядя прямо в глаза. Тот человек в смущении отвёл свой взгляд, ибо понял, на что я намекаю: я им как заноза в одном месте, как кость в горле, ибо всегда себе на уме, своя голова на плечах; стадному чувству не подвержен. Возможно, я последний из могикан – единственный неподкупный, не продажный учёный; уцелевший ас и профи своего дела, проводящий независимые экспертизы – тот, кого не смогла поглотить неумолимая, бессердечная машина глобализации. Несмотря на то, что я чётко…

Лучше всего – в детстве. Потому что тогда Занавес ещё не изношен. Он плотный, твёрдый, непрозрачный, непоколебимый, нерушимый и единственно существующий. Тогда и в голову не приходит, что это всего лишь ширма, иллюзия благополучия, бутафория, которая бережёт нас от взгляда в Бездну. Тогда кажется, что картинки на Занавесе, такие яркие и весёлые, – это всё, что существует на самом деле, неизменно и навсегда. Сделка не состоялась. Ирма сидела, вцепившись в края стула, покачиваясь взад-вперёд и…

Мне не пришлось долго думать: как только я поднял свои глаза на зеркало, то увидел нечто чужое и неизвестное, что промелькнуло где-то позади меня, не оставляя ни единого шанса детально рассмотреть данное явление. Большее удивление у меня вызвало собственное лицо: когда я перевёл взгляд с заднего плана, где на мгновение возникла посторонняя сущность, на самого себя, то увидел, что моё лицо потеряло человеческий вид: оно стало мертвецки бледным, в глазах не читалось ничего, кроме безжизненной пустоты,…

Когда в твоей голове звучит музыка, то идешь как на автомате, ты знаешь свой маршрут и стараешься как можно быстрее его преодолеть, при этом не замечаешь ничего вокруг. А когда я еду в автобусе, то я вижу их . Держа таблички с разными фразами, они говорят с нами. «Мы не заразны», «Поговори со мной», «Слова не убивают» или просто просят подаяния. Если бы не музыка, то это мир был бы ужасен. Я бы замечала боль в их глазах, я не смогла б пройти мимо, серые улицы перестали бы наполняться красками…