Исторические любовные романы

Глава первая Замок МакКейб, Северо-Шотландское нагорье. 23 сентября 1812 года — Ты уверена, что хочешь этого, Прю? — спросила Эмили. Мисс Пруденс Этчингем отвернулась от окна. Ее нахмуренные брови послужили достаточным ответом. — Но ведь ты должна признать, что чай у леди Карнэч, поданный нам по приезде, был лучше всего, на что способна экономка моей матери. Ради таких лимонных пирогов я бы с радостью вышла и за дьявола. Эмили скрестила руки на груди. Они спорили об этом…

Незнакомец умолк, но оба друга принялись умолять его, чтобы он раскрыл и эту загадку так же, как загадку о Льве Адрии. Незнакомец молвил на это: — Умерьте ваше любопытство, господа, запаситесь терпением, и я готов немедля поведать вам историю Фальери, которая и есть ключ к разгадке этого полотна. Но скажите сразу, достанет ли у вас терпения? Рассказ мой будет очень обстоятельным, ибо я не в силах иначе говорить о событиях, столь живо встающих перед моим внутренним взором, словно я видел все это…

Никаких записных книжек с телефонами я не нашла. Мобильного у нее тоже не было, она как-то сама призналась, что не хочет его покупать: «Только отвлекает… С ним, как на привязи». И мне всегда казалось, что это немного странно для современной женщины тридцати лет, работающей переводчиком. Правда, это было далеко не единственным, что отличало ее от других… Тогда, осматриваясь в ее комнате, я машинально сняла с полки паспорт и увидела этот листок, сложенный текстом внутрь. Секунду поколебавшись, я…

Доктор ушел, порекомендовав ей отдыхать как можно больше. Сейчас женщина спала бы тяжелым сном, если бы старший сын не разбудил ее, возвращая в похожую на кошмар реальность. - Мне станет хуже, если ты не уйдешь, - жалобно пробормотала она. Саверио тяжело вздохнул, поднялся с кровати и выдал: «Ну хорошо. Я что-нибудь придумаю». Он поцеловал мать в щеку и вышел из комнаты. Урсула снова задохнулась – от тоски, комом вставшей в горле. Она никогда не могла бы подумать, что в пятьдесят лет, после…

Геро громко хмыкнула, устремив глаза к лепным грушам на потолке. Парочка на диване ее не услышала. Дама по-прежнему издавала пронзительные вопли из-под задранных на голову юбок в ужасную красно-коричневую полоску. Геро вздохнула. Она находилась в полутемном маленьком салоне рядом с библиотекой Мэндевилл-Хауса. И угораздило же ее зайти как раз в эту комнату, чтобы поправить чулок! Зайди она в голубую восточную гостиную, ее чулок был бы уже в порядке, а она благополучно вернулась бы в бальный зал…

Мои родители обожали меня. Они дали мне образо­вание, прекрасное образование. Я жила в окружении изысканной роскоши: составляла букеты, ухаживала за собой и пела, стараясь доставить удовольствие родите­лям. Я занимала такое высокое положение, что даже у моей служанки Ивы ноги были перебинтованы*. В дет­стве я верила, что веселые сборища с праздничным уго­щением в день Двойной Семерки устраивались в мою честь. Никто не исправлял мою ошибку, потому что меня любили, обожали и очень, очень баловали.…

      - Тамара, твое упрямство выводит меня. Знаешь ведь, как я к тебе отношусь, разве ж я могла бы тебе дурное советовать! Да пойми наконец- я ведь твоему родному дитю добра желаю. Ну вот скажи: у тебя легкая жизнь была?       - Ох, зачем спрашиваешь? - тяжело вздохнула Тамара.       - И дочери своей такую участь готовишь? Да она ж у тебя умница - дай ты ей выучиться.       - Ее уже сватать ходят.       - Не бойся, в девках не засидится, успеешь выдать. Вон сына- то своего отправила учиться,…

Нахмурившись, он ненадолго замолчал. «Он до сих пор не может забыть Дезире», – подумал Уилл, мысленно осыпая сотый раз адскими проклятиями женщину, расторгнувшую помолвку с Алистером и разбившую ему сердце. Стоило вспомнить о женщине, навредившей одному из кузенов Рэнсли, как его гнев вспыхнул с новой силой. – Чтобы Макс участвовал в заговоре с целью убийства Веллингтона? Сама эта мысль кажется мне нелепой, – продолжил он. – Я-то думал, его доблесть при Ватерлоо положила конец подобным измышлениям.…

Ей стало холодно, она тоже налила себе вина и устроилась в старом потрепанном кресле, напротив Джонатана. Наверное, он думает о следующем дне, об оставшемся пути до границы Шотландии, об их предстоящем браке. Возможно, Джонатан опасался преследования. Но Джулия подумала, что кузен Артур вряд ли станет выяснять, где она находится. Кузина Джейн начнет кричать, психовать, сетовать на неминуемый скандал, но больше всего ее все-таки опечалит потеря такой безотказной рабочей лошадки, как Джулия. …

– О да, я прекрасно понимаю, как это выглядит со стороны. – Стейн нахмурился. – Я не тот человек, который вправе учить других правилам приличия. Но есть разница. Мои грехи, пусть даже имя им – легион, никогда не вызывали вульгарного скандала. Ты же ходишь по самому краю пропасти. – И мы твердо намерены оттащить тебя подальше от этой пропасти, – процедил сквозь зубы Бекингем, – даже если для этого понадобится связать тебя по рукам и ногам и сунуть в рот кляп. При мысли о возможном физическом насилии…

От напускного спокойствия девушки не осталось и следа. Она сползла по стене и, обхватив голову руками, прошептала: - Ну что же? Значит такова судьба... *** ...Я была уверена, что эта поездка закончится трагически. Поэтому и не поехала. Как я только не пыталась убедить семью в этом! Но, увы, потерпела сокрушительное поражение... Значит, так было нужно. Вся моя жизнь была игрой в белую ворону. А если быть честнее – в чёрную курицу: сторонящиеся меня люди, придирки родственников... Но…

Сэр Вильям рассказал о последней воле Ахмед-хана, о Фатме, которую он избавил от рабства и смерти и привез с собой. — Значит, и вы привезли добычу из похода, — с улыбкой заметил Гастингс, — я, конечно, не буду оспаривать ее у вас. Хотя я и рублю безжалостно большие деревья, чтоб проложить себе дорогу, но всегда охотно для друга спасу от гибели цветок. — Вы не поняли меня, ваше превосходительство! — воскликнул Вильям, краснея. — Фатме не военная добыча, Если она цветок, то и останется неприкосновенным.…

Сайленс перевела дух. Да, этот мужчина мог быть самим воплощением зла, но однажды она уже бросила ему вызов и победила, хоть и вернулась после битвы со шрамами. – Я пришла за Мэри Дарлинг. Мик проглотил конфету и медленно открыл глаза. – За кем? – спросил он. Боже, это уже слишком! Сайленс почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо. Отбросив руку Гарри, который пытался удержать ее, она направилась прямиком к подножию нелепого трона. – Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю! О Мэри Дарлинг, за…

— Вам здесь что-нибудь нужно, молодой человек? — ласково спросил ротмистр. — Нет! — коротко ответил юноша. — Может быть, мальчик, ты ждешь лесничего или кого-нибудь другого? — Нет! — В таком случае ты, конечно, ничего не будешь иметь против того, чтобы уйти отсюда? Мы собираемся поупражняться в стрельбе, испытать новое оружие и не хотели бы, чтобы нам мешали. Возьми эти деньги и уходи с Богом, оставь нас одних! Ротмистр говорил дружелюбно, но тоном, не терпящим возражений; однако и это…

— Уже скоро, — пробормотал он далекому Майклу. — Держись! Снова надев цепочку на шею и спрятав ее, Уильям потянулся за футляром с картами, и, когда его пальцы уже сомкнулись на твердом кожаном тубусе, уловил слабое дуновение свежего аромата лилий. От этого запаха он застыл, охваченный чувством, с которым, как он считал, покончено много лет назад. Воспоминание о необычайных фиалковых глазах, обрамленных густыми черными ресницами, о волосах, струящихся в его жадных пальцах, как черный шелк, о кремовой…

– Нет, нет, не буду устраивать сцен, – пообещала Софи, и от ее шепота у Камерона сильно заколотилось сердце. – Как только закончите разговор, сразу же уходите, – сказала Сара. – Я ничего не имею против вас, мисс, но чем скорее вы покинете это здание, тем лучше. «Беги отсюда, куда глаза глядят, – приказал Камерону внутренний голос. – Беги и не оглядывайся!» Инстинкт самосохранения редко подводил Камерона. В конце концов, он научился сдерживать свои страсти и даже избегать повседневных опасностей…

— Грейс, ты же знаешь, я не могу… — робкие возражения мистера Эттона не произвели на девочку впечатления. — Я хочу поглядеть, наконец, на жеребенка Грозы. Ему уже три недели, а я его до сих пор не видела. Я не буду мешать тебе и путаться под ногами у конюхов графа, клянусь! — начало фразы прозвучало решительно, но к концу ее дочь добавила просительные нотки. — Почему ты решила, что я еду в поместье его светлости? — сделал бедней мистер Эттон еще одну попытку. — Конечно же, я слышала, как ты…

Трудно сказать, кто удивился сильнее, когда из-за борта фургона выглянули три испуганных лица. Молодая девушка с волосами цвета воронова крыла пыталась укрыть своей спиной мальчишку-подростка, однако тот шагнул вперед, всем своим видом выражая готовность дать отпор. Рыжеволосая женщина расправила складки на ситцевой юбке, однако она заметно побледнела, отчего явственнее проступили веснушки на ее худощавом, с неправильными чертами лице. Темноволосая шагнула в сторону, в свою очередь не желая прятаться…

– О да, это так… Так ты говоришь, что происходишь из рода Исума? Должно быть, ты родственник самого великого из визирей нашего города… – Я – ты прав – родственник визиря этого города… Но был ли он великим, я не знаю. – Зато об этом знает мой дядя. Он расскажет тебе все! И то, как правил первый из халифов, и почему твоего родственника называют величайшим визирем. Поведает он и правдивую историю о том, почему великий и мудрый халиф нашего города, его слава и гордость, Гарун аль-Рашид, стал пленником…

Его светлость перечитал постскриптум и на губах его снова заиграла сардоническая усмешка. Затем он сложил письмо, запечатал сургучной печатью и позвонил в колокольчик. Спустя полчаса достопочтенный Фрэнк Фортескью, перечитывая все тот же постскриптум, тоже улыбнулся, но несколько иначе, затем испустил вздох и швырнул письмо в камин. — Итак, конец еще одному роману… Интересно, достанет ли тебе дерзости дойти до самого конца?.. — произнес он, глядя, как занимается пламенем и коробится бумага. —…