Исторические любовные романы

– Да они пример для меня, я мечтаю жить с Генри, так же как и они, столько лет душа в душу, ведь скоро я стану миссис Бекер. Джулия была готова. Она была прекрасна и так юна. В белом платье она была похожа на ангела. Джулия садилась в прекрасную и шикарно отделанную карету белого цвета, запряжённую в двойку белых жеребцов. Родители поехали с ней в карете, чтобы поддержать, когда они ехали, Джулия ощутила мимолетной предчувствие чего-то, но она не обратила на это внимание, она верила, что она проживет…

– Добрый вечер, я… не указывала точной даты прибытия, но мне написали, что я могу приехать. Она протянула письмо. – Я доложу о вас. Дворецкий исчез. Девушка вздохнула, от волнения закусив нижнюю губу. – Ты уверена? – спросил ее друг. – Нет… Но вдруг это мой единственный шанс? – По слухам, этот твой шанс не слишком дружелюбен. – А я не дружить с ним пришла, – твердо ответила она. Спустя несколько минут в холле появилась молодая женщина – яркая брюнетка в бордовом платье, подчеркивающим…

Окинет взглядом сонный парк, ступит несмело В попытке тщетной скрыться средь деревьев и кустов, И тут же голос маменьки: – Хотели б вы вместе в Машей прогуляться? – Иван Петрович, как всегда на то готов… Подойдет ближе, искупая в своем взгляде, Рукою твердою возьмет под локоток, И зашагают по аллее они рядом, Как и хотелось ей в тайне. Тонкий росток Первой влюбленности раскроет листья солнцу, Выше потянется, дрожа и трепеща Под летним ветром переменным к незнакомцу Еще…

Она встала, и исчезла в темноте. Алекс вернулась в деревню, зашла в таверну, заказала выпить, и комнату на ночь. Не смотря на выпитое, она не могла уснуть. Она думала о том, что ей стало скучно быть инквизитором. Ей хотелось чего то нового. Уснула она только под утро. На холме под деревом, была привязана лошадь. Адель сидела, облокотившись на это самое дерево. Ей было скучно сидеть, просто так, и она крутила нож в руке. Изредка посматривая в сторону запада, она ожидала Алекс. Наконец из-за холма…

Грозовой Перевал – так именуется жилище мистера Хитклифа. Эпитет «грозовой» указывает на те атмосферные явления, от ярости которых дом, стоя на юру, нисколько не защищен в непогоду. Впрочем, здесь, на высоте, должно быть, и во всякое время изрядно прохватывает ветром. О силе норда, овевающего взгорье, можно судить по чрезмерному наклону малорослых елей подле дома и по череде чахлого терновника, ветви которого тянутся все в одну сторону, словно выпрашивая милостыню у солнца. К счастью, архитектор…

– Бел! Бел! Я к его плечам руками, он весь горит, сквозь рубашку мне печёт ладони… Надо снять рубашку, всю одежду, охладить его… Но как же снимешь, когда он тяжёлый будто каменный валун… я разрезала рубашку на нём, сорвала с могутных плеч, выглянув за двери, приказала принести льда – если чуть остынет, ему, сердцу станет легче… Может, очнётся, поможет мне… Лёд принесли быстро. Постучали, я вышла за ведром: – Руками не хватали? – спросила я. Но вижу: на них рукавицы, знают, голыми руками нельзя…

Место было той еще дырой – и как только поверенный отца разыскал его здесь? Эйдан выслеживал одного знакомого, задолжавшего ему кругленькую сумму, и об этом мало кто знал. Накануне удалось благополучно разрешить свое дело – настроение еще вечером было отличное. Утро же началось с неприятностей. Прочитав первые строки письма, Эйдан едва не сорвал злость на несчастном поверенном. Пришлось приложить усилия, чтобы обуздать себя. Испуганный мужчина поспешил убраться, как только цепкие руки Эйдана отпустили…

Всех слуг отпустили еще два месяца назад. Еду приносил посыльный из соседнего трактира, а белье отдавали в стирку прачке. Для путешествия Марианне выдали комплект мужского платья, и мама заботливо обстригла ей волосы до плеч «что бы в пути в рыжей гриве не завелись всякие гниды», отчего и без того худощавая девушка стала похожа на мальчика-подростка. Было очевидно, что они уже давно должны были уехать, но какие – то дела все не улаживались. Помощник отца и его доверенное лицо в Париже мсье Жетуй…

– Почему ты ничего не предпринимаешь? – всё же она метнулась птицей к супругу, потягивающему спиртное из бокала. Он не ответил, лишь провёл взглядом полетевшую на пол резную деревянную шкатулку, сброшенную на пол без всяких церемоний. – Почему ты стоишь с таким видом, будто не происходит ничего из ряда вон выходящего? Эмилию уже трясло от негодования, она не удержалась и схватила мужа за руку, желая привлечь его внимание. – Успокойтесь, Эмилия, – с лёгкой брезгливой гримасой на лице он осторожно…

Гончары, в чьи руки и фартуки въелась красная глина, отдавали товар почти задаром. Грустили и писцы – тощие и бледные, как мыши, что в библиотеках грызут с голодухи папирусы: мало кто сейчас пишет прошения, а уж желающих заказать свиток с поэмами Гомера или озорными стихами Анакреонта и вовсе почти нет. Шатались взад-вперед безработные моряки в истрепанных синих хитонах. Немало было и калек: у кого нет ноги, у кого – руки… а вот этому повезло, он лишился только трех пальцев, но меч ему больше не…

Он испустил гневный вопль. – Проклятье! Снова мать Поссет! – выкрикнул он. – Что делает там эта старая хрычовка? Занавес опустился, и старуха исчезла, но через несколько минут произошло нечто неслыханное – она вновь появилась во дворе среди слуг и, спустившись по каменным ступеням, торопливо пробралась к его вороному жеребцу. – Дьявол! – воскликнул он. – Чего тебе здесь надо? Уж не хочешь ли ты сказать, что еще одна девка вздумала явиться на свет? – Не только вздумала, – язвительно отвечала…

Она нежно посмотрела в глаза мужу и продолжила свою мысль, прижав к своей щеке его сильную руку: – Да, я счастлива с тобой, дорогой. Но ты прав – нам нужно время от времени говорить об этом, чтобы когда-нибудь не прийти к печальному осознанию того факта, что любовь давно уже умерла, сменившись привычкой. Баронесса нервно вздрогнула. – Я не хочу такого финала, Ален, не хочу. Я действительно люблю тебя и желаю, чтобы ты слышал об этом и сам говорил мне такие слова. Думаю, это нужно нам обоим.…

Люди ошибались еще в одном. Они думали, что у каждого из них есть душа. На самом деле, у каждого из них была только половинка души. Всевышний, делая женщину половинкой мужчины, наделил их одной душой на двоих. Так что в человеческом мире гуляли по свету мужские души и женские, которые изначально были лишь половинками. Они не были цельными и не были счастливыми. Когда Сон закрывала глаза, то в своей голове видела людей только парами. Рядом с каждым была тень, тень второй половины. А когда люди…

– Франческа, ты ведь знаешь, как на меня действует твой умоляющий взгляд! – Тициана хитро улыбнулась и махнула рукой в сторону леса. – Пошли! Франческа захлопала в ладоши и запрыгала. – Ну вот, всех птиц распугала, глупая… – Тициана, ты знаешь, что я люблю тебя больше всех сестер? – Интересно, почему? – Тициана покачала головой от явной лести сестры. Она продолжала аккуратно пробираться в полумраке высоких сосен, будто что-то искала, а сестра торопливо шла за ней. – Ты единственная…

Негоже было молодой леди бродить со свечой в руке по спящему дому, но у нее не оставалось выбора, как только спуститься вниз и выпить чашку теплого молока с медом, ведь это лучшее средство от бессонницы! «Кэйтлин О`Браейн, – всегда говаривала Иде. – Если ты не можешь уснуть, и в голове твоей роятся сотни мыслей, словно шершни в гнезде – выпей кружечку теплого молока с десертной ложечкой цветочного мёда, и все, как рукой снимет.» Кэйти усмехнулась, попыталась высечь искру, чтобы зажечь свечу,…

Мария до сих пор тяжело воспринимала свое одиночество, сознательный отказ от участия в совместных проделках, играх, прогулках, балах и т.д. Даже молчаливый укор отца было легче перенести, чем сознательно отталкивать от себя любимых сестер. Но это лучше, чем потом захватить их с собой по пути на костер или плаху… Что ж, пусть так! Хватит себя жалеть. Девушка вытерла выступившие слезы и решительно поднялась с земли. Она с улыбкой посмотрела на сырой подол платья и со вздохом попыталась отряхнуть…

К ближней от входа стене приставлен длинный стол с тисками, обрезками металла, ржавыми болтами и пучками ветоши. На стене над столом – кривая надпись мелом разноформатными буквами: «Гришка поганец мы не дождалися ушли к саватеихе приди туда». Из того, на чем можно сидеть – только стул из ореха с бархатной когда–то подушкой и резной спинкой, сочетающийся с верстаком, как навощенный паркет с кирзовым сапогом. Костистая мужицкая ладонь, казалось, не чувствующая остроты заусенцев на железках, сдвигает…

–Папа, я не люблю пошло-голубые тона,– возразила Исидора. За ней вошёл доктор сорока лет, еврейского вида. Он осмотрел больного, поочерёдно посмотрел в глаза девушкам и спросил:       -Лорд Хит, Вам говорить правду или приукрасить немного, чтоб не сильно страшно было? –Мы желаем слышать правду, мистер Бартоломью Сэлмсон,– чётко выговорила старшая дочь графа. Тогда как Исидора пустила слёзы, пряча лицо в платок. Врач перечислял болячки: –В желчном пузыре – камни, судя по желтушному цвету…

– Наверняка многие успели воспользоваться этими капсулами, чтобы спастись, и прихватили с собой несколько дополнительных кристаллов для заряда, – рассуждая вслух, он продолжал движение к суше. Гонимый одинокими мыслями и страданиями, он знал, что его семья осталась без шанса на спасение… В тот ужасный день, еще ранним утром, любимый сын и преданный брат взял капсулу и улетел на небольшой необитаемый остров, на котором он готовил сюрприз на день рождения своей младшей сестры. По далекой черной…

Грета выглянула и действительно увидела веревочную лестницу, что, к ее удивлению, вела не вниз, а на крышу. – Что ты задумал? Я не полезу. – Ну, хочешь, на спине отнесу, – обиделся Верн. – Ты мне лучше скажи, зачем мне туда. Родительский наказ нарушать? – Там красиво, – улыбнулся он искренне и потянул ее за руку. – Пойдем. Даже если упадешь, я поймаю. – Тоже мне, – фыркнула Грета, а сама на карниз вылезла. – Не веришь? Я же оборотень. Быстрее всех на свете. – Ты котенок, – ухмыльнулась…