Любовные романы

И вдруг ловлю обжигающий взгляд… Бинго. Этого я сразила. Взрослый дяденька, как обычно. Весь такой импозантный, с модной бородкой, в дорогом костюме. Галстук, часы, все дела. Крутой чувак, наверное. Но мне пофиг. А он смотрит на меня, облизывается. Голодный, что ли? Переживает, что я все тарталетки сожру? Я улыбаюсь ему и подмигиваю. Мол, не переживай. И тебе достанется. Просто я сейчас очень волнуюсь. Потому что… Ой. А вот и он. Богдан. – Придурок! – громко шепчет Настя. Его родная…

– Как?! С любовью! – Тогда скажи, а как же Лизка? Кстати, кто она? – Ну почему Лизка-то? Лиза ее зовут! У нас в маркетинговом работает. Говорил я Робу, не ломай девчонке жизнь… Не можешь в штанах кое-что удержать – найди себе ту, которая без обязательств! Встретились – разбежались… – Даже так! – прошептала Марина. Ей как будто кто-то кулаком под дых врезал. Даже искры из глаз посыпались. – Что ж, желаю Лизке, то есть Лизе, счастья! – Ну что ты все усложняешь? – с досадой пробубнил Сергей.…

– Что это? – спрашивала она его, сидя на кушетке и рассматривая разложенные на тряпице предметы. – О! Это часть вашей великой истории, дорогая. – дядюшка принял из рук девушки замысловатую фигуру из дерева величиной с кулак, напоминавшую голову какого-то злющего создания, – такими драконами украшали лодки славные викинги, намереваясь захватить всех нас. – Правда? – удивлённо спрашивала Астрид, не в силах отвести взгляда от жуткой морды, на грубом рельефе которой мерцал отблеск тусклой свечи.…

И я знаю, что у Макса есть рычаг давления на старика, но он до последнего упирается и им не пользуется. – Согласен! – опрокидываю очередную стопку текилы. Бля, пьяный уже в стельку. Но была не была! Хочу этот бар и НЕ хочу монстра Аишу! – Пошло всё в задницу. Давайте. Всякая баба будет лучше, чем эта мымра. С отцом как-нибудь разберусь. Мы звонко чокаемся и залпом осушаем стаканы. – Итак, друзья, пришло время узнать, кто станет женой нашего бесстрашного волка, – вещает Макс тоном спортивного…

– Да, повезло Але, – вздохнула Татьяна. – Сразу и муж, и ребёнок. Ни тебе проблем, ни забот. А меня мать после школы отправляет в кулинарное училище. Говорит, что это самая хорошая профессия для женщины. И сама никогда голодная не будешь, и семью прокормишь. Юля бросила быстрый взгляд на подругу, которая всегда была пышечкой, и поспешила скрыть усмешку. Сама-то она всегда отличалась стройной фигурой и выглядела на фоне Татьяны просто прекрасно. Пожалуй, она могла бы назвать себя самой красивой…

В какой момент моя жизнь свернула не туда? И где теперь искать это «туда», когда на горизонте маячит статус «за тридцать», а из достижений только пара внутренних наград журнала за витиеватый слог и не сдохший суккулент по имени Фредди. Хотя если к достижениям можно отнести прочные отношения, то я могу этим похвастаться. Девять лет я люблю одного брутального красавчика с яркими, как небо, глазами. Девять лет я являюсь обладательницей таких же ярких финалов… если вы понимаете, о чём я (хе). М-да, романтичный…

Действительно. Все куда хуже, чем казалось на первый взгляд. Лёня и Вика были вместе даже дольше, чем мы с Костей. Вспоминаю бывшего, и резко становится не по себе. Не хотела бы я заново все пережить. После переезда в Москву было очень плохо. Морально я оказалась на таком дне, что едва вставала по утрам. Если бы чувства были настоящими, то Костя бы, как и я, попытался что-то изменить, поехал за мной, в конце концов. Вместо этого он тут же бросился в новые отношения, как в омут с головой. Девушка…

– Да. Мы уже заселились. Я не очень рада, что мы сюда приехали. Но дети не имеют права голоса. Их просто не спрашивают. Взяли, как чемодан, и поставили на другое место. – А мы живем вон в той избе, – указала рукой Стася на большой деревянный дом, который был совсем рядом с рекой. – В этом доме жили все мои предки, – продолжала она. – Он переходит от одного поколения к другому. Бабушка работала дояркой всю жизнь, дед – механизатором. Ремонтировал тракторы. Семья была большая. Восемь детей было у…

Спускаясь по лестнице, я заметила на стене, где висели семейные фотографии в рамках и бесчисленные дипломы Оливии за первые места в теннисных турнирах, новое фото. На нем Эмма, облаченная в костюм Афродиты, стояла на театральной сцене. И подобных снимков, где Эмма блистает в разных ролях в известных постановках, по нашему дому было развешано великое множество. Ровно как и фотографий Оливии с теннисных матчей. Я поправила позолоченную рамку с новым снимком Эммы, а потом болезненно поморщилась, заметив…

Бегу, пока не понимаю, что больше не могу. Сажусь на песок, переводя дыхание, тяжело вырывающееся из легких. Нужно взять себя в руки. Если позволить вихрю эмоций захватить себя, из него будет не выбраться. Выуживаю из кармана телефон, нажимаю кнопку «Дом». На звонок отвечает мама, запыхавшаяся, словно тоже бежит, только на эллиптическом тренажере. Мы обмениваемся дежурными любезностями. Вне зависимости от ситуации, неважно, насколько отчаянно звучит мой голос, мама обязательно, с безукоризненной…

Она начинает замолкать и наблюдать за мной сквозь длинные ресницы. У нее серые глаза, меняющие цвет в зависимости от настроения. Я успел это заметить, потому что, когда она плачет, они становятся цвета графита, но стоит прижать ее к груди и хорошо покормить, то сквозь них словно пробивается свет, придавая им оттенок серебра. Разноцветные глаза. Когда-то похожие глаза стали для меня спасением. Но эти станут надеждой. – Мы справимся, Хоуп 1 , обещаю. Глава 2 Натаниэль …

Всё происходит словно во сне. Меня сковывает ледяным ужасом, когда я вижу у них в руках оружие и биты. Тело каменеет от страха, во рту тут же пересыхает. Пульс ревёт в ушах. Но, кажется, мой брат знаком с ними, потому что он хоть и выглядит испуганным, но совсем не удивлённым. Двое из парней подходят к нему и заставляют сесть обратно на стул, толкнув в плечо. А потом в кухню входит пятый. Сразу становится понятно, что он здесь главный. Высокий, довольно молодой, думаю не больше тридцати ему.…

Рея почувствовала легкое жжение на кончиках пальцев и тепло на перевязанных руках. Действие лекарства заканчивалось, боль усиливалась, и бинты снова пропитывались кровью. Она привалилась к стене, стараясь выровнять дыхание, но ноги подкашивались, и Рея почти осела на пол, если бы не суровый голос, доносившийся из класса артефакторики. И его тон, пробиравший до костей, подсказывал девушке, что опоздание на урок может привести к более серьезным увечьям, чем раны на руках от колдовства. Нужно было торопиться.…

– Ты принесла подарок имениннику? – спросил он тогда низким голосом. – Нет, – игриво ответила Эля, продолжая держать телефон на вытянутой руке. – Но, кажется, я знаю, как тебя порадовать… Кирилл склонился к шее девушки и что-то шепнул ей на ухо – та фальшиво рассмеялась, придерживая Кира за его влажные светлые волосы, собранные в пучок на затылке. Когда он отошел от девушки и двинулся в танцующую толпу, Эля, продолжая светить вызывающими сосками в камеру, сбивчиво попрощалась и обещала вернуться…

Вот только от всех очевидных факторов меня отвлекают её странные глаза. То ли синие, то ли чёрные, хер пойми. Зависит с какого ракурса посмотреть. Должен признать, что для "братишки" девчонка очень даже ничего, пусть и не совсем в моём вкусе. А вообще, она и не должна быть в моём вкусе, потому что она младшая сестра моих друзей. Есть у меня пунктик на эту тему. Трахать только тех, с кем потом нет необходимости разгребаться и втолковывать, что кроме секса, между нами ничего быть не может. …

Девушка сбросила канат якоря в воду, завела мотор и медленно подошла. Она даже не кричала. Руки ее дрожали, а ноги не держали, но она не произнесла ни слова, прекрасно понимая, что все бесполезно, ведь смерть всегда глуха и никогда не жалеет тех, кто с ней говорит. Как много боли ощущается, когда извлекаешь из воды труп молодого парня, которому чуть больше двадцати лет! Как тяжела его смерть! Как трудно принять, что его вечная улыбка навсегда замерзла в синеве глубин! Собственным…

Сразу появляется желание демонстративно закатить глаза, но я опускаюсь на корточки и тянусь за разлетевшимся листочками конспекта. – Вот курва! – Сонька тут же присоединяется ко мне, присев рядом. – Курва, как всегда, не в настроении, – хмыкаю я, собирая тетрадные листы. – Так наша фифа с Гориным разошлась, вот теперь и ходит бешеная, – ехидно хихикает Соня, но тут же тоскливо добавляет: – Хотя справедливости ради признаюсь: если бы я рассталась с ним, то точно рыдала бы в подушку. …

Вот как объяснить самой себе, что не родить, потому что не видишь в этом потребности и можешь, теоретически, и не рожать, потому что ты уже старая и лишена этой возможности – в край разные вещи? Это иначе чувствуется. Это… давит. Психологически давит. Итак, мне тридцать три года и сегодня мне первый раз сказали, что я старая. Даже не сказали прямо, а ткнули носом в то, что я упорно не желала замечать. Где мои тридцать лет? Школу, институт, наверное, даже не считаю. Незачем. А может, и нужно…

– Зато я против! – наконец-то застёгиваю сарафан спереди на все пуговки, хотя прекрасно представляю, что грудь почти выпрыгивает из него. – Ты кто такой и что делаешь в моём номере? – Я кто такой? – подняв лицо кверху, начинает гоготать. – Ты что телевизор не смотришь? Я Павел Хмельницкий, сын хозяина этого отеля! – Как Хмельницкий? Как сын хозяина…тьфу ты, какая мне разница чей ты сын, – начинаю закипать, потому что этот…сын хозяина…портит мне всю атмосферу. – Это я Хмельницкая…Богдана Сергеевна,…

– Это не твоя мамка, а наша. – буркнул младший из детей, которого звали Василёк, это полюбовно, ласково мама его так называла, а так он звался Василием. – Молчи дурак. Не твоё дело – толкнув братишку локтем в бок, в тон ему, ответил Ивашка, как звала его Мария. Ну понятное дело, звали его Иваном. Гремела алюминиевая и деревянная посуда, которую бросали на пол немцы, в поисках чего-нибудь съестного. Но Мария была предусмотрительная женщина, она ещё с вечера снесла и хлеб и молоко, да и картошку…