Мистика

Из последних сил он расставлял руки в стороны, помогая пламени. В какой-то момент путы разошлись и попадали вразнобой. Флэй оттолкнулся от земли ногами, рухнул всем телом на холодный пол. Застонал, отчаянно пытался зачерпнуть ещё воздуха. Руки не переставали болеть. По крайней мере, он ещё был в состоянии пошевелить ими. Правда, кожу стянуло, что мешало двигать, как прежде. Не теряя времени, Альдред поднялся, кряхтя. Стал красться к тому месту, где очкарик раскуривал дурман. Обожжённые пальцы…

Лур, хоть и был долговяз, на скорвена смотрел снизу-вверх. Тяжелый взгляд. Эти глаза видели сотни, тысячи смертей. Части из них поспособствовал он сам. Впервые в жизни у Олега задрожали колени от какого-то человечишки. Безбожник шумно выдохнул, пытаясь взять себя в руки. «У сволочи нет оружия. Так почему же я боюсь? Почему? Почему?..» – сокрушался Вилогор, всё храбрясь и не сдаваясь в дуэли взглядов. Казалось, его кровь твердела и протыкала шипами жилы. Становилось неуютно в собственной шкуре.…

Толпе уже сейчас бы следовало возмутиться. Выразить свой протест против богохульных слов, которые одинаково оскорбляли чувства каждого из них. Но рты у публики оставались закрыты. Ценой крови невинно убиенных они научились как молчанию, так и раболепству. Когда вопрос жизни и смерти встаёт остро, своя рубашка ближе к телу. С тех пор, как в Занжер ворвались Меченосцы, люд не принадлежал сам себе. Подобное в истории Востока имело место быть неоднократно. Религии сменяли одна другую испокон…

Последние слова молитвы прозвучали как раскаты грома и Самаэлю показалось, что стены ритуального зала задрожали, а вместе с ними дрогнуло что-то и в самом сердце. Осторожно он коснулся резной рукояти кинжала, спрятанного под мантией. Незаметно для всех, кроме брата. Адепт недоуменно уставился на пустые ножны, висевшие на его боку. По залу пронёсся ропот, гнев вперемешку с испугом. Он раздражённо гудел в воздухе, как потревоженный пчелиный рой. – Сорван! Ритуал сорван! – Если её кровь не прольётся,…

Места вокруг дикие, красоты неописуемой. Склон одной горы сплошь усыпан крупными ягодами. Мудрый остановился попробовать и немного набрать с собой в дорогу – и не заметил, как проторчал там до сумерек. Он очнулся, когда насмешливый прищур месяца появился среди звёздных веснушек на небе. Мудрый – человек неприхотливый, палатка со всем необходимым у него была с собой. Отошёл от «вкусной» горы подальше, нашёл пригодное для ночлега место, развёл костёр и уже почти в темноте поставил палатку. Хоть…

– Какую могилу? – переспросил Кузьма. Ему быстро всё рассказали, и он тоже согласился участвовать в экспедиции. Принялись планировать. Петька взял лист бумаги, почесал ручкой затылок, и первым делом посчитал – кто кому и сколько должен за нынешнее застолье. Посчитал всё – вплоть до коппейки. Не зря его ещё на первом курсе прозвали «милым бухгалтером», потом «бухгалтер» как-то замылился, а Милым теперь Петьку звали все на нашем курсе. Пока Петька считал лепту каждого, Кузьма куда-то слинял. Впрочем,…

«…и в заключении, хотим поздравить Контессу Адель Кэпп и Кэтрин Кёрсон с долгожданным воссоединением». Я хмыкнула. Да мы уж не чаяли воссоединиться. Я – точно. А тетушка Тэсс и подавно. Кажется, она и сейчас не чает. Подпись под фотографией гласила: «Кэтрин Кёрсон перед прохождением ДНК-теста в больнице…» Кэтрин Кёрсон… Я подняла глаза, снова глядя на чайник. Блестящая поверхность отразила мое искалеченное, но уверенное лицо. Кэтрин Кёрсон… Я – Кэтрин Кёрсон. *** Шок от «счастливой новости»…

А внизу доносящийся из стереосистемы голос Пиаф все продолжает доискиваться до сути классической баллады Джонни Мерсера. А потом, пока Роберт по новой быстро принимает душ, Ребека ждет в гостиной возле проигрывателя – призрачное видение в своем простом, но элегантном платье от «Живанши», – слушая, как потрескивание дров в камине подчеркивает меланхолию Пиаф, перекликающуюся с далекой сиреной за окнами. Держит перед собой конверт от пластинки – смотрит на него, но ничего не видит. В глазах у нее…

Она дошла до кровати, которая стояла как раз в середине комнаты. Остановилась, встала на цыпочки, но, конечно же, ничего не увидела. Пришлось подойти еще немного. Еще три шага. Еще два. Еще один. Вот она уже стоит вплотную к занавеске, слегка касаясь ее лицом. Ей видна большая часть их двора – от угла дома и до калитки. Дорогу видно плохо, потому что вдоль забора растут деревья, но зато хорошо видны соседние дворы. Слева от них стоит пустой дом, там никто не живет, у него черные обгоревшие стены,…

Досадное осознание – забыл! – сбило плавное течение мыслей, и Далэй отвернулся от окна. Маршальский дворец. Императорский! Так и только так. Место, в которое не хочется возвращаться. В этих стенах он словно не в прекрасном сердце Танайда, а на затхлых и душных болотах Танандая. Нет, неудачное сравнение. Танандай – планета Гвардии, тренировочная база, там он среди своих. Так было много жизней назад, когда пальцы курсанта Далэя впервые сомкнулись вокруг рукояти танглея. Так и ныне, когда Маршал…

*** – Ну и кто это был? – сложив руки на боках, недовольно спрашивала мать Кати. – Неважно, просто паренёк, помог мне цветы собрать. – Чтоб я его больше не видела! Ещё раз увижу, цветы собирать больше не будешь. – огрызнулась мать и вышла на улицу. Катя, передразнив мать, присела на стульчик у окна и поставила букет в вазу. Цветы от Роди так сладко пахли! Прямо волшебно! Солнце уже встало, деревенские оживились. Кто-то огород копал, кто-то за водой пошёл. День обещал быть очень жарким. …

Но история на этом, конечно, не закончилась. Прошло какое-то время, и шок от зверского убийства притупился. Однако многие заметили: атмосфера в подъезде изменилась. Я и сам это почувствовал. Если до сих пор у меня не возникало никаких чувств при посещении дома, то теперь, заходя внутрь, я нередко ежился, будто от холода. Подъезд стал квинтэссенцией слова «неуютный». Казалось, что в каждом темном углу притаилось нечто, пристально наблюдающее за каждым твоим шагом. Чувство, к слову, пропадало, едва…

«Зачем они поперлись сюда, к черту на кулички? Неужели нельзя было, как всегда, провести Пионерский Костер возле поселка?» Ведь каждый год так делали. И только нынче понадобилось вдруг плыть полдня на лодке, чтобы провести Костер здесь. Кроме того, что происходило сейчас, его пугала ночь. Слишком страшное рассказывала об этом месте бабушка. Но новенькой пионервожатой все пофиг. Смеется – завтра будете рассказывать всем, что ничего страшного в заброшенной деревне нет. Он и сам понимал, что сейчас…

– Если вы маньяк или что-то такое, то скажите сразу и не медлите убить меня! – сорвалось с моих губ, стоило переступить порог. Но старик даже не отреагировал, а продолжая что-то рассказывать про дом, направился по своим делам. – Чувствуйте себя как дома. Хозяин взволнованно суетился, пока я, стоя у порога разглядывала внутреннее убранство. Сразу за маленькой комнатой с вешалками для одежды простирался небольшой зал, в центре которого располагалась массивная лестница ведущая на второй этаж.…

– Уже у мертвых, через девять дней, -медленно говорила она, смотря в огонь, и языки пламени отражались в ее глазах, а она так крепко стиснула руки, что костяшки ее пальцев побелели, – волхвы отрезают стопы ног и кисти рук, что бы Грезящие не подняли их из мертвых, а через год перемешивают их кости, – и она опустила голову,– Хватит сказки уже рассказывать, есть пора, все готово, да спать укладываться будем. – Гуси, гуси, – начала бабушка, улыбаясь. – Га- Га – Га , – заголосили, подобно гусям,…

Отсчет времени здесь всегда велся по-другому: началом следующего дня считался час, когда пробьет вечерний Ангелус, колокол, призывающий к молитве «Ангел Господень», то есть – шесть часов вечера. Половина седьмого вечера в Сочельник с точки зрения венецианцев, – уже Рождество. Зимнюю Венецию не узнают те, кто побывал здесь летом. Исчезают толпы со всего света; сквозняки пронизывают насквозь, несмотря на теплые куртки и пальто; брызги, которые приносит ветер, не радуют и ты стараешься побыстрее пробежать…

Чувствовала ли она то же, что и я? Осознание того, как ценна жизнь, которое приходит, когда ее конец уже близок. Больше я не успеваю ни о чем подумать: ноги перестают двигаться, на моей спине теперь не одна ладонь, а две, и меня силой толкают лицом в воду. Падая, я хватаю ртом воздух, а потом ударяюсь лбом о камни, которыми усеяно морское дно. Но это не все. Меня крепко хватают за шею, удерживая голову под водой, чужие ноги крепко сжали мои бедра, не давая подняться. Я сопротивляюсь, но мой противник…

– Аккуратнее со словами, майор, – осадил его Игорь. – Я все сказал, – процедил он и отвернулся. Оставшееся время ехали преимущественно молча. Окружавшие нас поля теперь попеременно сменялись местным аналогом лесополос – отрезками с зарослями кустарника и небольших деревьев. «Выдержать их взгляды невозможно…», – с нескрываемым скептицизмом и тревогой, вполголоса выразился Игорь Кильбия. К чему он произнес подобное, а особенно то настроение, с которым это было сделано, я так и не понял. …

– Смерть с косой? – пошутила я. Полина, на удивление, совершенно не отреагировала на шутку, и, быстро накинув плащ, потащила меня на улицу. Прижала губы к моему уху и быстрым шепотом заговорила: – Это ж колдунья Агафья! Предсказательница! – Обычно за предсказания деньги берут, – возразила я, все еще не понимая помешательства подруги. – Зачем привидению деньги? – удивилась она. Остановилась и стала оглядываться. – Привидению? Ох, Поля, когда ты уже перестанешь увлекаться всякой сверхъестественной…

Доктор Палтус советует мне обратиться в клинику сна. Всю ночь я проведу под наблюдением, к голове и телу присоединят кучу проводов и приборов. Наверно, это будет неудобно, зато впервые за долгое время я почувствую себя в безопасности. Клиника называется «Под покровом ночи», на зеленом баннере изображен лысеющий мужчина в белом халате со сверкающими зубами и волосатыми руками, внизу подпись: «Ваш Доктор Сон». Ага, как же. Один его вид нагоняет тоску. Меня заверяют, что решат все проблемы за одну…