Научная фантастика

Не успел я ответить, как экран погас. Признаюсь, я задумался. В сущности, он прав, я должен понимать его лучше всех. Прежде всего, я историк. Кроме того, в свои девяносто шесть я был вторым по возрасту среди экипажа. Того, что нас объединяло, было больше, чем того, что разъединяло. И все-таки я не понимал его — он представлялся мне героем, но странным и чуточку смешным, как какой-то древний идальго. А иногда немного печальным, как бывают печальны люди незадолго до смерти. Но я не верил, что он…

Отправились мы обратно к Конраду и Роберте и звоним в дверь. Вообще–то, в нашем квартале мы со звонками не церемонимся, но необычные обстоятельства, казалось, требовали особой формальности. «А нельзя ли нам взглянуть на твою кровь?» — спрашиваем. Надо отдать Конычу должное, он мигом раскусил наш план. — От неё, — говорит, — вам не будет никакого проку. Я же говорю, они подменили всё. Она выглядит, как самая обыкновенная кровь. Может она даже и есть самая обыкновенная кровь, хоть и изготовили…

Царь Борис был истинным борцом за демократию. И стал в ту пору изобличать кровавый советский режим, который буквально удавил "Пражскую весну". Кстати мой отец и был одним из тех, кто её давил. Да.... Порассказывал он о страшных столкновениях с чешскими борцами за демократию. Первый и самый ошеломляющий удар нанесли, по моральному облику молодого, неокрепшего курсанта, монашки из монастыря, на территории которого их разместили. Командование быстро справилось с натиском противника. Монашек отгородили…

– Дима! Димка, просыпайся. Весь день проспим. – Встав перед кроватью на одно колено, блондин тряс приятеля за плечо. – Вставай, говорю, нам еще на Бир Хейкем ехать, а я в их местном метро даже по схеме ни черта не ориентируюсь. Брюнет нехотя приоткрыл один глаз и с сомнением уставился на приятеля. – Выучил язык, выучишь и метро, – поморщился он и попытался перевернуться на другой бок. – Что в такую рань вставать? На часах семи еще нет. – Нет, вставай, – ухватившись руками за край одеяла, Солодов…

– Я не могу переговорить со всеми 235-ю женщинами, – сказал он. – На это уйдет слишком много времени, да и моя цель стала бы всем известна. – Да, могут быть неприятности, – согласился я. Милтон велел мне делать то, что мне не полагалось. Но никто об этом не знал. – Это никого не касается, – сказал он, и кожа на его лице покраснела. – Вот что, Джо. Я дам тебе голо графические портреты, а ты сравнишь с ними наших претенденток. И он принес голографические портреты. – Это три победительницы конкурсов…

Вандермир поднял голову. Лицо у него стало совсем серым. — А чему нам их учить пока? Истории? О том, как человек обнаружил, что заставляет водород делать бум-бум? И радовался, как беззаботная птичка, пока один бум-бум следовал за другим?.. Географии? Мы можем описать, как ветры повсюду рассеивали сверкающую пыль, а водяные потоки уносили растворившиеся изотопы по глубинам и мелям океана. Киттредж и Вандермир были единственными учеными, кому удалось спастись. Ответственность за существование…

Никакого героизма тут не было. На самом деле они боролись с тоской, с ощущением полнейшей безысходности и создали в своем металлическом пузыре-бункере подобие земного образа жизни лишь по той единственной причине, что ничего другого им просто не оставалось. Если кто-нибудь из пятерых и вдохновлялся возвышенными идеями, то предпочитал об этом помалкивать. Возможность возвращения на Землю они перестали обсуждать уже через год, а к исходу второго и само слово «Земля» исключили из речевого обихода.…

Леон Штрих сидел за большим дубовым столом и задумчиво глядел на чистый лист бумаги. Раньше ему писалось легко. Закинув в голову мысль, он не спеша обкатывал ее, чувствуя, как она превращается в строчки, которые надо лишь положить на бумагу. Но сейчас он никак не мог сосредоточиться: стоило ему закрыть глаза, как он тотчас видел перед собой лица своей жены и двоих детей, сына и дочки. Он не видел их уже скоро год. Вынужденный спешно бежать из Зурбагана, он осел по эту сторону границы, вне досягаемости…

Поскольку Стругацкий был сильно ослаблен физически и истощен от голода (жителям деревни так и не удалось заставить его съесть хоть что-нибудь ни во время лихорадки, ни после) и ему требовалось пройти восстановительный курс лечения, встречу с ним я отложил до среды, 25 февраля. Что последовало дальше — как я уже упомянул в самом начале — трудно поддается описанию. Думаю, что лучше всего назвать мой труд хроникой медицинского обследования Виктора Стругацкого или, как говорится, личными мемуарами.…

        - Ты отправишься к ним...         - Я останусь здесь. - Твердо произнес Мальмиду. - Не спорь, Иу! Я сам болен.         - Что?! - Взвыла Иу.         - Это так, Иу. Никто отсюда не может отправляться туда. Это закон карантина. Он должен быть установлен, и ты должна его подтвердить, что бы задержать болезнь.         - Почему ее нельзя остановить вообще?         - Ветер не остановишь. И еще... Основными переносчиками являются дикие райзиги. Эпидемия пришла с севера, и уже точно ясно,…

   - Дурацкое название, - фыркнул Симмонс. - Как в дешевом боевике. Впрочем, неважно. Что известно про так называемые Дикие звезды? Практически ничего. Изредка туда летают чартерные звездолеты, перевозящие колонистов на пограничные колонии. В этом столь примечательном районе вовсю действует разный сброд: пираты, нелегальные рудоразработчики, контрабандисты, в общем, полным полно кандидатов для тюремных астероидов. Последняя Смута превратила когда - то перспективный, хоть и отдаленный район в настоящий…

— Хорошо, — ответил Кош'э, — время еще есть. Подумаем, в крайнем случае доложим на Тее, справимся как-нибудь. А пока продолжим по плану. Тем временем пришла пора было устанавливать контакты с местным населением. Командир лично отбыл на разведботе в сопровождении экзопсихолога к ближайшему поселению. Предварительно все уже имевшиеся данные дали сжевать бортовому компьютеру, и тот выдал вполне утешительный прогноз. Следовало садиться не в самой деревне, что могло бы быть воспринято враждебно, но,…

— Вполне. Хотя и с трудом, но верится. — Ха! С трудом! Тут все дело в программе и компьютере. Как эта программа твои желания отфильтрует, отожмет как следует, да тебе же и покажет, ничего и не сделаешь. Главное, чтобы его отчистить от помех, действительно экстракт дать. Так вот, эта программа и есть пример, который доказывает, что программа повторяет автора, даже в том, чего он сам о себе не знает. — И чего же не знал о себе создатель этой программы? — Создательница, извини, создательница!…

Ничего из всего перечисленного сделать нельзя, хотя иногда очень хочется, чтобы подобное стало возможным. Впрочем, в романе есть вещи, которые лучше бы никогда не стали действительностью. И, пожалуй, самое главное. Боги не могли быть простыми смерт- ными, как это следует из текста. Бесспорно лишь одно, будущее очень зависимо от прошлого. Любое действие или бездействие в прошлом может самым непредсказуемым образом отобразиться в будущем. И еще, прошлое, наше прошлое, в том или ином виде может…

Поэтому, когда исследователь сказал: «Нет», капитан и помыслить не мог о том, чтобы сказать: «Да». И даже если бы он решился на это, команда почти наверняка взбунтовалась бы. Для капитана «Награда за Выдающиеся Достижения» - всего лишь блистающий диск, который можно повесить в кают-компании, а для команды - весьма существенная прибавка к жалованью, увеличение отпуска и пенсии. А этот исследователь сумел добыть их для команды трижды. Три раза из трех. - Ни один из необычных миров нельзя оставлять…

— Но ведь это именно то, что утверждали Лигонцы. Они деградируют настолько, что превращаются в обычных животных. Хозяин достал сигарету, покрутил в руке и поколебавшись, закурил. Сделал две затяжки и раздавил ее в пепельнице. — Взрослые герряне, ни в коем случае, не животные, — продолжил он. — Скорее, такие жизнерадостные домашние питомцы. За ними нужно ухаживать: вовремя накормить, уложить спать. А утром отвести гулять. Животное, даже самый избалованный домашний песик, когда проголодается, будет…

— Тут общий объем же всего двадцать тысяч слов! — Гак добавьте еще! — немедленно отозвался Ларри. (И как это я сам не сообразил!) Затем выяснилось, что «Даблдэй» задался честолюбивой целью включить все мои рассказы в те или иные сборники. Собственно я не слишком уверен, что это такая уж хорошая мысль, поскольку, несомненно, часть моих рассказов хуже других, а кое-какие, возможно, и вовсе не заслуживают бессмертия. Ларри (он куда больший любитель Азимова, чем я сам) отмел это возражение со смехом…

В зеркальных окнах павильонов Карневаля вспыхивали мириады разноцветных огней. На улицах, аллеях, бульварах появлялись праздничные толпы веселых людей. Звуки музыки, песен, рулеток, шипенье проносившихся автомобилей–комет, крики зазывал сливались в неумолчный веселый гул. Ночь шла, и общее опьянение усиливалось. Люди в карнавальных костюмах, масках и полумасках пели, плясали, играли, веселились, забыв обо всем. Празднество близилось к своему пику. Все моральные заслоны и запреты переставали существовать.…

Не прошло и получаса, как весь город знал о необычайной новости. Словно из-под земли выросли люди с любительскими телескопами, старинными театральными биноклями. Удивительно, сколько подзорных труб нашлось в этом городе. — За пятьдесят центов вы можете целую минуту любоваться на звезды. — Полет на небо. Дешево и безопасно. Только двадцать центов. — Кто хочет поглядеть на небесного гостя? Доллар за три минуты. Но зрители напрасно напрягали зрение: видеть небо мешали…

Черное и величественное небо тропиков безмолвно и загадочно перемигивалось с сияющими песчинками — звездами. II. ЛЮДОЕДЫ Дрожащей рукой поднес он таблетку хинина ко рту и торопливо проглотил ее. Его тело трясла зыбкая дрожь. Стволы деревьев двоились и плавно раскачивались. Бахрома лиан оживала и словно извивалась зелеными змеями. Ему казалось, что тело Норлинга раскачивается, как у пьяного. Что-то сверлило мозг и туманило глаза. — Меня не на шутку прохватило… Чистейшая лихорадка!.. —…