Научная фантастика

- Ничего она не боится, - вздохнув, признал я наконец. - Она способна прыгнуть в воду с шестидесятифутовой вышки, загнать дикого мустанга и тут же принять участие в авторалли по пустыне. Я же тебе говорю, если у Мириам и есть нервы, то они сделаны из чистого иридия. - Она должна испугаться нечистой силы, - неожиданно изрек Томми. - Нечистой силы? Привидений? - Я был ошарашен. - Гм-м... В этом что-то есть. Только как?.. - Очень просто, - перебил меня Томми и поставил почти пустой стакан на…

Съехались. Никиту поразило, как оскалилась вороная, разбрызгивая по сторонам пену, - зверина. Он поднял * Бахтерец - пластинчатый доспех. меч, рубанул им воздух, отпрянул в сторону. Противник не поддался на хитрость. Приходилось начинать все сначала. Положив меч поперек седла, он, не суетясь, вытащил из-за спины сулицу. Промахнулся. Вторая вонзилась в середину багряно-красного щита. С третьей Никита опоздал - новый удар покачнул его в седле и... вернул слух: уши заныли от оглушительного рева-храпа-звона,…

Несмотря на занятость и неудачи, Николай Антонович знакомца чаем угостил и за чашкой поведал о своих размышлениях. Безо всякой, впрочем, задней мысли. Просто поделиться захотелось с умным человеком. Однако сочинитель неслышимой музыки чем-то в рассказе Николая Антоновича заинтересовался, стал рассеян, невпопад ответил, что да, мол, нельзя так работать, отдыхать-то когда? И, наскоро попрощавшись, ушел. Николай Антонович пожал плечами, сожалея о прерванном разговоре, и принялся вновь за безнадежные…

Впрочем, может быть, Сила и правда подходящее определение: мне кажется, это действительно помогает делать первое и мешает делать второе... Тогда я ощутил это, стоя по колено в мокром, подтаявшем уже снегу и раздумывая, не пора ли сворачивать к востоку, чтобы обойти стороной теплое, замерзающее лишь в самые ярые морозы, сердце Нидама - унылую, непроходимую ни зимой, ни летом топь. И я еще размышлял, достаточно ли прошел на юг, когда уже понял, что путь мой лежит сейчас к невысокому холму, видневшемуся…

"Я же не сидел без дела, четвертую главу закончил, остались пустяки, монография на выходе". Зазвонил телефон. Сняв трубку, Плотников услышал надтреснутый голос главного бухгалтера Саввы Саввича Трифонова: - Нехорошо получается, Алексей Федорович, по отраслевой лаборатории у вас опять перерасход. Вынужден доложить ректору. Плотников недолюбливал Трифонова. Вот и сейчас мысленно представил гладкую, блестящую яйцевидной формы голову главбуха, запекшуюся черную слюну в уголках губ, вечно обиженное…

- Вот, пожалуйста. С видом "я здесь ни при чем" он отвернулся в другую сторону. На экране светилась всего одна цифра - 984. - Ты видел, Папа, нет, ты видел?! - в порыве благородного негодования Живоглот был готов разодрать собственный пупок. - Девятьсот восемьдесят четыре! Папа Зануда молчал. Шеф-секуратор скромно потупился. Его подташнивало. - Брат! - произнес наконец Папа. - Ты случайно не помнишь, какая для нашего города годовая норма на тяжкие? Шеф неопределенно крутнул головой.…

Он повернулся спиной к генералу и, коснувшись забинтованной щеки Уяффлера, тихо сказал: «Пойдем…». Это был старый, очень старый человек. Обезобразившие его лицо шрамы — пять глубоких белесых борозд — постарели вместе с ним. Генерал пододвинул к нему одну из фотографий. — Мне посоветовали обратиться к вам. Это самолеты… Вы понимаете? — Лицо… — сказал вдруг человек со шрамами и близоруко наклонился над фотографиями. — Да, лицо… Я надеюсь, что вы возьмете это дело на себя. Пилоты отказываются…

– Нет, – усмехнулся министр, – для этого у нас много других специалистов. Но противник, вероятно, будет использовать весь арсенал современной науки, включая физику. Когда мы столкнемся с такими фактами, вы будете их анализировать и вырабатывать рекомендации. Понятно? – Да. Но вы уверены, что мы с ними столкнемся? – Уверен, – твердо произнес министр. – Теперь, когда министерство организовано, ждать придется недолго. Еще через месяц Эо, придя на службу, нашел у себя министра внешней безопасности.…

Она давно разучилась спать по ночам. Покой ли был в ее душе или пепелище она засыпала только к рассвету. Лекари отчаялись и отступились. Она ни от кого не ждала больше помощи. Вокруг нее было множество людей, был Ярис - и все-таки она была одна. Миновали те времена и исчезли с ее дороги те люди, перед которыми она могла бы распахнуть душу. Впрочем, все было так и не так: теперь она вынуждена была закрываться ото всех, чтобы никто не догадался, что под этим каменно-ледяным щитом - пустота. Выжженная…

- Разумеется, - подозрительно быстро согласился Маркхэм. - Именно поэтому мы хотим, чтобы вы сделали следующее. - Что на этот раз? - У нас есть последнее донесение Бойделла, прошедшее через несколько промежуточных Секторов. Полная несуразица. - Меркхэм раздраженно хлопнул рукой по лежавшему на столе донесению. - Этого разведчика прозвали Болтун Бойделл. У него есть одна странность - он так скуп на слова, как будто каждое их них стоит ему пятьдесят долларов. - Вы хотите сказать, что он слишком…

Мысленно я сравнил себя с аборигенами — никаких существенных отличий. Любой темноволосый землянин европеоидной расы выглядел бы здесь как дома. Глаза карие, может быть, другого оттенка, но это мелочи. Рост выше среднего, хотя и не намного. Чем же я не приглянулся? А может, ударом по голове здесь принято приветствовать незнакомцев? Тропинка вывела нас на маленькую полянку рядом с покрытым растительностью склоном холма. В кустарнике угадывалось отверстие то ли пещеры, то ли землянки. — Аро! — позвал…

В самый первый раз сравнить озеро с зеркалом Наве бы и в голову не пришло. Она словно бы спала, но все видела и замечала. Ведь в лесу нельзя иначе. Мама держала ее за руку, Наве оставалось только ноги переставлять. Она знала, что Молчун идет следом, и ей было совершенно не страшно. В случае чего он поколотит палкой толстую, которую Нава обозвала старухой, да и мама поможет, потому что это мама, хоть она сегодня и злая от жары, а то, что Наве показалось, будто мама с толстой заодно, так это просто…

А потом студент Романецкий нарвался на журнал «Аврора» с «Пикником на обочине» и… «Пикник» стал новым потрясением, потрясением уже взрослого человека. Это потрясение заставило студента освоить пишущую машинку (перепечатывались с фотокопий «Гадкие лебеди», «ангарская» «Сказка о Тройке» и «байкальская» часть «Улитки на склоне» во время преддипломной практики). Это потрясение погнало новоиспеченного инженера на «черный» книжный рынок, когда появился в Ленинграде свой угол и какой-никакой заработок.…

Сейчас пациент приходил в себя. Доктор еще раз проверил свои ощущения по показаниям приборов и глазами подозвал офицера поближе. Оба застыли около кровати, затаив дыхание. Человек пошевелился. Открыл глаза. - Я не хочу жить, - отчетливо прошептал он и снова потерял сознание. Военный и врач переглянулись, и офицер пожал плечами. Доктор повернулся к диагностической машине и принялся колдовать над ней, временами обращая свой взор на пациента. Контрразведчик мерил помещение длинными быстрыми шагами.…

- Но не философы же выдумали такую чушь? - воскликнула тетя Ревекка. - Именно философы, тетушка, - Тогда их нужно заключить в дом умалишенных. Официант подал для тетки яичницу с копченым свиным салом, а для Гертона, не любившего яиц, жареное мясо и две небольшие сосиски. На сверкающей белизной скатерти были разбросаны, как островки: чайник, горячие мягкие булочки, свежее масло... Три собеседника ели с религиозной сосредоточенностью. Гертон расправлялся с последним ломтиком жаркого, когда…

Мы так хорошо спрятали каноэ, что пришлось сделать многочисленные зарубки и прочие отметины, по которым можно было бы потом отыскать его. Где-то назойливо и пронзительно кричала птица: то ли кого-то звала, то ли пыталась прогнать. Она мешала нам слушать шорохи в джунглях. Мы двинулись в путь, сопровождаемые криками птиц. У реки это были страусы жарибу, дальше - зеленые попугайчики-интисы. Ворковали дикие голуби, ссорились из-за мест для гнезд алари. Вилен шел впереди, прокладывая путь с…

Пахло йодом, солью, свежестью - благотворным запахом моря. Внезапно тишину нарушили четкие гулкие шаги. Они были похожи на удары молотка, забивающего гвозди. Я резко обернулся и увидел одного из двух роботов. Теперь на нем вместо кокетливой матросской шапочки был белый поварской колпак. "Это еще что такое? - подумал я. - Кому понадобилось переодевание? Не роботу же..." В руках новоявленный "повар" нес какой-то прибор, похожий на судок-термос для хранения пищи. Я удивился еще больше,…

Вот почему мне знакомо его лицо! Ибн-Сина - самый знаменитый врач своего времени, крупнейший философ и естествоиспытатель! Сколько раз, вглядываясь в его портрет, читая его научные труды и стихи, я восхищался и завидовал ему. Но ведь он умер около девяти столетий тому назад... Передергиваю плечами, чтобы отклеить костюм от спины. Самые невероятные мысли проносятся в моей голове. Я думаю о том, во что никогда не верил, что высмеивал. "О грешник, ад тебе уготован! Не поддавайся гордыне, не подымай…

- Меня зовут Торием Вениаминовичем, - сказал он на совещании руководителей лабораторий. - Научные сотрудники (он подчеркнул это) для удобства могут называть меня, как и прежнего директора, по инициалам - ТВ или по имени. Многие из нас тогда почувствовали неприязнь к нему. Он не должен был говорить, как называть его. Это мы всегда решали сами. Так получилось и теперь. После совещания мы называли его "Тор", а между собой "Тор-1", подчеркивая, что он у нас не задержится. Люду, пришедшую просить…

Свирский четко выронил портфель и, растопырив локти, сунул в уши свои длинные, покрытые черными волосками пальцы. На какой-то миг Постникову показалось, что пальцы войдут на всю длину. - Правда, поехали, - негромко попросил Гулякин. - Ты, ей-богу, серый. Плюнь на все. Мы по тебе соскучились как-то... посидим, похохочем, в речке выкупаемся... Лида нам споет. Мои плавки тебе подходят, помнишь? - Спасибо, - Постников неловко покосился на застывшего с пальцами в ушах Свирского. - Подумать надо. Скоро…