Поэзия

                     играл с солдатьём под забором в "три листика".                      Без груза рубах,                      без башмачного груза                      жарился в кутаисском зное.                      Вворачивал солнцу то спину,                   40 то пузо -                      пока под ложечкой не заноет.                      Дивилось солнце:                      "Чуть виден весь-то!                      А тоже -                      с сердечком.                     …

                    Я, чувствуя платья зовущие лапы,                     в глаза им улыбку протиснул; пугая                     ударами в жесть, хохотали арапы,                     над лбом расцветивши крыло попугая.                     [1912]                                     УТРО                         Угрюмый дождь скосил глаза.                         А за                         решеткой                         четкой                         железной мысли проводов…

                      объединение Тео и Гукона".                       Исколесишь сто лестниц.                       Свет не мил.                    20 Опять:                       "Через час велели придти вам.                       Заседают:                       покупка склянки чернил                       Губкооперативом".                       Через час:                       ни секретаря,                       ни секретарши нет -                       голо!                      …

                                  ЗАБОТУ?               3. Каждый рабочий должен 3 фунта хлеба в месяц                  дать голодным в Поволжье.               4. Каждые 30 рабочих и служащих                  усыновите одного ребенка из голодных мест!                  Или шлите необходимое ему в село,                  или пусть у вас живет и ест.               5. Каждый крестьянин тоже                  3 фунта хлеба в месяц отчислять должен.               6. Чтобы дети не вымерли…

амёба выбирает жизнь амёба выбирает блядство как бескорыстное найти        _____________ я снова вновь и часто вспоминаю твой образ заслонил тебя главнейшее моё несчастье знаю но им одним ценю себя       _____________ кто интернетом щи хлебает я не виновен их вина кто ищет берегов не зная того прогонит глубина       _____________ не люблю непонятно-неясного не люблю ни зыбь ни хмарь в два притопа желаю утаптывать что затаптывать не жаль я знаю следующих лет…

Аферист Не от тяжких трудов, а от легкой руки я пальто заложил и продал башмаки; вот уж тело висит на костях барахлом приценился какой-то к нему костолом… В ход пошли пепелище, жилище, трава; песней звякнула медь — разменял на слова. Ночь сменял на зарю, а зарю — на пальто. Ну, и кто я теперь? А теперь я — никто. Ничего своего, ни лица, ни кольца; скоро крикнут: вяжите его, подлеца! Но спроста не возьмешь, я и сам с хитрецой, голосок обменял на другой, с хрипотцой… …

Луису де Камоэнсу Года без сожаления и мести Сломили сталь героев. Жалкий нищий, Пришел ты на родное пепелище, Чтобы проститься с ним и жизнью вместе, О капитан мой. В колдовской пустыне Цвет Португалии полег, спаленный, И вот испанец, в битвах посрамленный, Крушит ее приморские твердыни. О, знать бы, что у той кромешной влаги, Где завершаются людские сроки, Ты понял: все, кто пали на Востоке И Западе земли, клинки и флаги Пребудут вечно в неизменном виде В твоей…

[17.10.90] ПЕРЕХОД Ты знаешь тайну перехода, ты видишь свет иных небес. Тебе дарована свобода и манят отзвуки чудес. Покинь же этот мир убогий, скорее — слышен плеск волны, ну что ты медлишь на пороге под звон невидимой струны? Забытых клятв и тайн постылых, забот и будней гору — с плеч! Поверх асфальтовых, унылых — дорога новая — как меч! Коснись рукою талисмана, сожми в руках свой арбалет — ты знаешь, это без обмана, ты ждал и верил столько лет. Но…

* * * Если поедете в Бухару, То возьмите меня в Бухару. Я так люблю большую жару, Люблю большую жару. А в той Бухаре будет там базар Базар будет благоухать, И будет там проходить Бальтазар. И бедрами колыхать, Станет там белых верблюдов строй, А на одном из них Я буду сидеть с молодой женой Между горбов двоих. И будет там проходить Гаспар, А с ним идти Мельхиор Такой у них в Бухаре базар Заведен с античных пор. Там будут пахнуть чеснок с хурмой,…

Три крысы Ну ты хоть плачешь иногда? Ведь твой, — Великий грех! Четверг ли это, иль среда В ночи, часов до тр е х, К тебе бы приходить должны В зловонии, в дыму Твои ужасные вины Терзать тебя саму, — Три крысы, чтоб тебя глодать. «Где наша, где семья?» Две, — дети твои, злая мать, А третья крыса, — я! Нет, ты не плачешь никогда, Поэтому в ночи, Четверг ли это, иль среда Придём мы, палачи! Да, мы тебя с ума сведём, Преступная ты мать! В…

1987 А пока я снимала, как Люк Бессон… А пока я снимала, как Люк Бессон, Молодых людей на Майорке, Мой волшебник-дед постучал в мой сон, Весь веснушчатый, в гимнастерке. — Подымайся, бессовестная, — сказал, — Ты не Шурочка в пелеринке. Видишь: банк, телеграф, наконец, вокзал Аннексируем по старинке. Не затем я шашкой махал в степи И в Одессу входил с Котовским, Чтобы ты писала одни стихи, Хоть и с выговором московским. Не затем окруженье, Якир, мятеж Или…

Он жил такой напряженной, чуткой, одновременно всепоглощающей и жертвенной жизнью творца. Однажды записал в тетради: «Мысли несутся в моем уме подобно веренице птиц в небе. Мне слышен шум их крыльев». Казалось бы, что мудрецу до суетного и страждущего человечества… Но все-таки и все же… Кто был народней этого эстета! Кто бы еще так умел связать свою судьбу, свою личную историю с общей, рассказ о былой любви, вспоминаемой с острой болью, соединить с повествованием о повседневной жизни родного народа!…

Такой век, как двадцатый, иной культуры и породить не мог. Он, конечно, дал небывалый взлет цивилизации и технологий, но доброй памяти о себе не оставил и окончился полным распадом. А в мировой культуре возобладало чтение и зрелище для младших школьников. Двадцатый век заставил человека захотеть домой, в детство. На мягкую траву, к лошадкам и баталиям на деревянных мечах и чудесам по взмаху волшебной палочки. Ибо на то, что есть, — глаза бы не смотрели. Толкиен первым, наверное, научился писать…

(«Весы», 1907, № 10) Здесь, конечно, еще очень много от символизма, но уже явно заметны характерные для зрелого Лесьмяна черты: мерцание и двоение мира, его сомнение в самом себе. Можно только гадать задним числом, что потеряла русская поэзия, когда на этой развилке Лесьмян все-таки выбрал родной язык, но мы хорошо знаем, что обрела польская. Впрочем, до недавнего времени об этом знали далеко не все. На протяжении всей своей жизни поэт сторонился политических коллизий, которым была подвержена…

О русской душе В старинной обжитой Европе, исполненной благородных традиций, не сжигают свои города, если их взял неприятель, как мы сожгли Москву в 1812 году. Не обороняют города до полного самозабвенья, как мы обороняли Ленинград. Наполеон брал целёхоньким Берлин, Гитлер брал целёхоньким Париж… Как это гуманно и как удобно! В старинной обжитой Европе, исполненной благородных традиций, не ездят по таким дорогам, как у нас, — там они считаются непроходимыми……

легко (обходясь без притворства!) твой возраст сгибает тебя. И что выручает нас? — Бездна, узревшая скудость ума! Даруется безвозмездно кусты растворившая тьма. Тьма, пестующая безмолвье Неведомого… А в нем мгновенные росчерки молний трепещут надмирным огнем. Что в этом безмолвье огромном, таящемся там, за окном, за молниями, за громом, где мы — в измеренье ином? Сулят ли — и что? — кредиторы из темной своей тишины? Быть может, мы лишь на повторы…

Глава II. Город в телеграммах Одеваются в ночную мглу дни, Перегнувшиеся на подобие Z'a. Ах, сегодня только пополудни Вышли утренние газеты. Снегом выращенный город сутулится, Закиданный выкриками телеграммных вестей, И костлявые и тощие улицы В хрустящем блеске белых костей, А с экранов кинемо и столбцов набора Гордо раздулись выкрики о победе, Орущие в треске разрушенных ветром заборов Поющей трамвайной меди. Город в огнях и золоте, белые шляпы Гордо вздувшихся…

* * * Взгляд затравленной старой волчицы и лица изможденный овал. Ходит истина, в двери стучится тех, кто раньше по ней тосковал. А поэты давно не пророки, в муках творчества биться устав, друг у друга «заимствуют» строки, что с похмелья глаголют уста. Долго не было. «Верно в обиде!» — старики сокрушались по ней. Только вновь ее кто-то увидел на крыльце у закрытых дверей. Но в глазах у нее не тревога, а смиренья и грусти печать. Отдохнет на ступеньках…

РЕПЕЙНИК Посвящается Исааку, Аврааму и Сарре 1 Вот репейник мятный. Какое ему дело, что под ним спит золотое мое тело? Он, нарядный, мохнатый, наелся мной и напился, я лежу под ним в очках и горячих джинсах. Но, живее меня и меня короче, он меня не хотел и хотеть не хочет. Ты же: почки, почки сбереги мои, мати. Я не так, отче, не так хотел умирати. 2 Мне репейник – бог. У меня, кроме этих комьев и кожи, нету ни братца, ни семьи, ни царевны, ни государства.…

Из сердца, совести, души… Последний зверь сюда прорвётся В глубины совести моей… М мысль случайная собьётся… Костёр угаснет без углей… - У рва, в крови издыхая Я брежу, надежда ушла… Глубокий овраг огибая… Квад "Долга" идёт неспеша… Я пробую свистнуть — удача Увидели люди меня… И тут от приклада отдача… Свалила бойца-зомбаря… - В холодном поту просыпаюсь… Мой номер, в баре "Затон" И тут же я убеждаюсь Что это сон, обычный сон… МОНОЛИТ И ЗОНА СВЯЗАНЫ? …