Поэзия

– Извините, пожалуйста! – ни то проговорила, ни то пропела я самым нежным из всех голосов, которыми владела. – Не могли бы вы меня пропустить? Я вас очень прошу, мне срочно нужен торт! Очередь загудела как мобильный на вибро. Поймав взгляд мужчины, я в стеснении опустила веки и медленно посмотрела на него из-под ресниц. В такие моменты мое зрение теряло четкость, зато расширялись зрачки, а без того выразительные глаза приобретали томный блеск. – Во дает, кукла! – вытаращился он. – Здесь все за тортами…

Желание любви… Горишь ты вся огнем, пылаешь страстью жаркой! Все у тебя поет – и тело и душа!.. И разноцветье чувств, эмоций лентой яркой Взрывается внутри!.. Ты стонешь, чуть дыша! Как сладко и грешно! Все тело в неге нежной! И хоровод страстей пьянит нас как вино!.. Как хочется любви! Огромной и безбрежной!.. Как хочется ЕЕ!.. Что дальше? – Все равно!.. 16 апреля 2013 г., Владивосток Любовь жива! Рук твоих ласковых чудесное тепло!.. Губ нежных легкое прикосновение!..…

Сид Иромыч «Запись невозможна, замените диск» — бычит осторожно, не идёт на риск, не желает множить Сид Иромыч стих — боязно тревожить тех, кто пьян и тих. Нелегальных красок — много, для стиха, мало – хмеля сказок с вытяжкой греха. Имя – от легенды, сам же – сер и пуст. Плоский, вредный хрен ты. А и ладно. Пусть. Наблюдай, редиска — я пишу на лбу: «Нет другого диска, закатай губу» Самый счастливый день В этот день я впервые проснусь со своей головой — без похмелья…

«Перебираю —…» Перебираю — твои струны. Перенимаю — твои звуки. Но вместо песни — прибой шумный, такой известный — как скрип скуки. Ты все сказала — я лишь эхо, зажатый в стены чужой голос. Ты посмотри на шута без смеха. Прости, Марина, — я мертвый колос. «Дни и ночи, дни и ночи…» Дни и ночи, дни и ночи закружили колесом. Впереди путь все короче, сзади – дым и бурелом. В буре сломанные крылья грязным тянутся плащом. Все покрылось серой пылью, только в имени…

«Я вижу», – думал за себя Павел и вздрагивал каждый раз, когда лосиха поворачивала к нему голову. Он не мог смотреть лосихе в глаза. Две спекшиеся заплаты превращали лосиную морду в короткую бурую корягу, какие попадаются в торфе. Больше Павел не приближался к лосихе. А однажды не увидел ее вообще и вглубь за ней не пошел. Он снова вернулся к яме, где тогда лежала лосиха. Он сидел на упавшем дереве и не мог найти себе оправдания. Он хотел кому-нибудь позвонить, но в лесу сигнал пропадал. Он решил,…

Жить можно правильно Жить можно правильно, Стремясь достигнуть долголетия, Но как прожить не веселясь, Не беспокоясь, даже злясь?.. Пусть даже и столетия! Жить, не заботясь о других, Не помогать, не мучиться, Не чувствовать и не творить? Навряд-ли так получится! Жить, не любя и не творя, Так тлеть возможно долго И хоть спокойно, все же ЗРЯ, Без чувств, любви и долга!.. 05 апреля 2013 года, Владивосток Черствые души В подлунном мире черствых нет людей. Бывает, что…

«Я где-то здесь, ты – где-то там…» Я где-то здесь, ты – где-то там, Всю жизнь с тобою мы в разлуке. За что такое, милый, нам? За что, скажи, все эти муки? Я просыпаюсь по ночам И понимаю – ты не рядом. За поцелуй твой всё отдам, За то, чтоб обменяться взглядом, За нежность слов, твоё тепло, За солнца луч в твоей ладони. Как мне с тобою повезло! Ты лучше всех, любимый, помни! Издалека, из темноты Как до тебя мне дотянуться? Поверь, мне нужен только ты! Я так хочу с тобой…

Р. S. Башни и стены Ростовского кремля окрашены в яркий розовый цвет, который смотрится дивно весной, летом и осенью, и который кажется немного грязноватым зимой. 142 креста чугунных и вериги На себе носил затворик – Иринарх — Он мучил сам себя – но не был диким — Он верой возвышал дух через прах! Р. S. Затворник Иринарх жил и служил Богу и Отечеству в Смутное время в Борисо-Глебском монастыре в 10 верстах от Ростова великого. Именно он благословил на подвиг Михаила Скопин-Шуйского, который…

Это были огрызки «Я», «Я», слепленные из чужик убеждений, привычек, «Я», поеденное молью. Они – почуяв токи моего мозга оборачивались и глядели на меня алчными блестящими глазами. И довольно быстро я поняла, что надо закрывать дверку, иначе все лярвы перелезут на мой чердак. И лишь в одной из палат я нашла то, что мне было интересно. Этот человек не был безумен. От него пахло не страхом, а печалью. Мне захотелось узнать – зачем он здесь? Его глаза были ясны, как у святых на иконах. И я спросила:…

Юлія . Я тебе, Мільку, не розумію. І де в тебе той спокій, ота холодність береться! Осьмий раз отсе тебе перенесли, як клубком з місця на місце кидають, а ти все нічого. Все своє «якось-то буде» та й «якось-то буде»! Омелян. Що ж робити, сестричко. Вже коли чоловік на таке пішов, то треба терпіти. А якби я почав собі все до серця брати, то давно б одурів. Юлія . А я не можу! Як бачу кривду та неправду, то, здається, зі шкіри б вискочила. Все нутро в мені перевертається. Омелян (сміється)…

Человек, так интересующий эту женщину, появился с правой стороны парка. Это был мужчина. На нем была надета болоньевая куртка, с капюшоном, по бокам обшитым мехом. Он шел спокойной походкой и, по видимому совсем не замерз. Хотя на самом деле, он просто не хотел привлекать к себе внимание окружающих людей. Если рассматривать данного гражданина ближе, то можно было отметить его серьезное лицо, с чуть сдвинутыми вместе бровями и темные очки для зрения. На вид, ему было, чуть больше сорока лет. В целом же,…

Она… Нет. Он. Значит с медом? Она… Нет. Он. С лимоном? Она… Нет. Следующий раз будет чай с лимоном, а сегодня просто вода. Пей. Он (пьет) . Сладкие… С кондитерской фабрики… Она… А теперь ты поспишь. Тебе нужно набраться сил. Он. А я уже спал. Она… Чем больше будешь спать, тем лучше. Он. А зачем? Она… Что зачем? Он. Зачем лучше? Она… Что это у тебя за щекой? Он. Ничего. Она (снова подает ему стакан) . Ну-ка, быстренько глотай таблетки. Он послушно пьет. Она…

1965, Тюратам «В странных одеждах…» В странных одеждах — в колпаках, пелеринах, в панталонах, плащах и тогах встречались мне пилигримы на наших разбитых дорогах, а потом оседали в городе странники, странницы, и в итоге… Лучше молчать об итогах, потому что, уже не гордые, они лишались странности, надевали пиджачные пары, как в казарме, садились за парты… В странных мыслях, во снах, в разговорах встречались мольбы, откровения, внезапные мне признания, но кто-то знаки препинания…

Был дождик не помеха нам Был дождик не помеха нам, И сердце радо-радо… Ты помнишь, как мы ехали С тобой по Ленинграду? Трамвай бежал по рельсам, Колёсами стуча… Мы молоды, мы веселы. О, юность горяча! Мне любы твои локоны И взгляд твой мил и люб. Я говорил взволнованно: “Люблю, люблю, люблю!.. Все трудности осилим мы, Коль в лад сердца стучат. Ты самая красивая, Ты лучше всех девчат. Ты самая любимая, Ты – самоцвет-рубин. Люби меня, люби меня, Люби, люби, люби!” …

Мгновение Г.Симоновой Мы с нею встретились на улице, В пересечении двух трасс, И только небо стало хмуриться, Как взгляд увидел дивных глаз. И тут – я сразу приосаниться — В глазах сверкнули вдруг огни. Давно я не встречал красавицу В такие будничные дни. И вот она передо мною, Куда идти – я позабыл. Стоял растерянный, не скрою, А светофор нам путь открыл. Она пошла по переходу, А я тихонько шел за ней, И вот в толпе, среди народа, Исчезла аура очей. А, впрочем, что…

Стонет, трогает голову. (Передразнивает.) Вне линии связи… Меня же избили! Ты всегда, когда меня бьют, ты вне линии связи. Оооо… Надо срочно поправиться… Сколько у меня денег осталось-то… Кака страна, кака валюта… Роется в вещах, в кармане находит портмоне. Раскладывает его. Трясет. Оно пустое. Испугался. Роется во всех карманах и в чемодане. Ищет в джинсах. Бьет себя по голове, шипит от боли. Деньги, деньги! Были же вчера… Но это был август. А сейчас уже нет денег. Сейчас что?…

Марлен Хуциев снимал «Заставу Ильича» и решил вывести поэтов на публику. Булат, Белла, Римма Казакова, Борис Слуцкий, Роберт, Женя и Андрей, кто-то еще выступали несколько дней подряд, вживались в зал, растворяясь в нем… Политехнический, а ведь были еще и Лужники… Четырнадцать тысяч слушателей, толпы у касс, конные патрули… Шестидесятники читали стихи, а четырнадцать тысяч человек сидели, затаив дыхание. В то время в воздухе ощущалась нехватка поэтического слова. И не только в нашей стране. Я помню…

– Оно в морщинах, милый Ганс. Морщины – шрамы битв, рубцы сражений… – …и я вдыхаю запах ваших волос, волос Брунгильды. – У вас военная выправка, доктор. – Ого, вы наблюдательны, Грэта. Эти трудовые лагеря, будь они прокляты. Подготовка к новой войне. Инженеры и врачи роют канавы для шоссе, для дорог, затем они маршируют. Раз, два. Раз, два. К черту. Меня тошнит от воспоминаний. – Сирень, какой у нее горький вкус. Копите злобу, Ганс, копите злобу. – Моей матери понравилось бы здесь, Грэта.…

– Как вам? – спросил я. – Прекрасно! Просто отлично! Кот у него сидел на полу. – Поздороваемся! За руку! – сказал он коту. Кот поздоровался с ним за руку. – Видите, – сказал он, – я могу здороваться с котом. – За руку! Кот перевернулся. – Нет, за руку! За руку здоровайся! Кот сидел столбом. Он нагнулся головой к коту поближе и произнес ему прямо на ухо: – Здороваемся за руку! Кот вытянул лапу прямиком ему в козлиную бородку. – Видите? Я заставил его поздороваться! –…

Приветствующий Деятель . Должной четкости в работе транспорта еще нет! Долгий, далекий, разрываемый скоростью и встречным вихрем воздуха, жалобный свисток мчащегося паровоза. Начальник станции (официально) . Транссоветский экспресс «Могучая Птица» – Столбцы – Владивосток – прибывает на первую платформу! В литерном люкс-вагоне следует господин Иоганн-Фридрих Хоз, почетный член Стокгольмской Академии, председатель Комиссии по Разрешению Мировой Экономической Загадки при Лиге Наций. (Глядит…