Приключения

Отец не очень горевал. Жил среди нас еще один сильный человек. Крепкая Рука. Он умел хорошо ловить рыбу. Как-то Крепкая Рука полез за птичьими яйцами и сорвался с утеса. После этого он потерял свою силу. Стал подолгу кашлять, спина у него согнулась. Тогда отец взял жену Крепкой Руки. Тот пришел к нам под дерево и кашлял, а отец смеялся и бросал в него камнями. Таковы были обычаи в те времена. Мы не знали, как соединить нашу силу и сделаться по-настоящему сильными. — Неужели и брат отнимал жену…

Молчит Старик, ничего не говорит. Была Корова с клевера здорова, стала Корова тощать, стала молока сбавлять: пойло лижет, а молоко все жиже да жиже. А Сова из дупла: - Хо-хо-хо, Старик! Говорила я тебе: придешь ко мне кланяться. Старик бранится, а дело-то не клеится. Сова в дубу сидит, мышей не ловит. Мыши по лугу рыщут, шмелиные гнезда ищут. Шмели на чужих лугах гуляют, а на стариков луг и не заглядывают. Клевер на лугу не родится. Корова без клевера тощает. Молока у Коровы мало.…

- Я Куница - всех малых зверей убийца. Я страшней Хоря, со мной не спорь зря. Ступай-ка из терема вон, пока цела! Испугалась Белка Куницы, ускакала. Ничего не натаскала Куница, стала так в дупле жить: на своей шёрстке. Год живёт, другой живёт - крошится старый дуб, шире дупло. На третий год узнали про то дупло пчёлы. Прилетели. Видят - дуб, в дубу - дыра с лошадиную голову. Кружат, жужжат, спрашивают: - Терем-теремок, кто в тереме живёт? - Жил Дятел пёстрый - нос вострый, жил Скворец…

От станции Гнивань до места стоянки мы добрались за 25 мин. В пос. Райгород лучше чалиться на поляне левого берега перед подвесным мостом. Отсюда местный электропоезд два раза в сутки ходит до Винницы. Отправление в 4.00 и в 16.00 по московскому времени. Время отправления периодически изменяется, поэтому его лучше узнать заранее в ближайших деревнях. Кроме того, нередки задержки в отправлении поезда на 3 - 5 часов. Время в пути до Винницы около 3-х часов. Из Винницы идет много проходящих поездов…

— Франции! — Ты, вероятно, задаешься вопросом, мой добрый Крильон, не сошел ли я с ума? Нет, милый мой, все дело в том, что я видел ужасный сон. — А что именно приснилось вашему величеству? Генрих III рассказал Крильону свой сон. Когда он кончил, Крильон сказал: — Странное дело, государь, я тоже видел неприятный сон. — Такой же, как и мой? — Почти. — Ну, так расскажите мне его, герцог! — Мне приснилось, что две армии оспаривали друг у друга Париж. Ворота города были заперты, улицы…

Пирожник был, конечно, в состоянии заплатить за помещение более удобное, но привычка — вторая натура, и, кроме того, он надеялся увидеть там народ. Он не ошибся… Здесь действительно был сброд, все отребье человеческого рода, и у него, как бывшего начальника опустошителей, нашлось между этим людом много знакомых и даже друзей. Здесь же находилась отвратительная Мадлена Шивот, все лицо которой было покрыто массой рубцов. Она благодаря своему железному организму поправилась от раны, нанесенной…

На мощеных улицах Ларвика по-прежнему мерно цокали копыта, гремели железные ободья. А зимой и вовсе кругом бело и тихо; правда, к перезвону бубенцов иногда примешивались автомобильные гудки. Утром отец с удовольствием шел пешком в контору, после работы с наслаждением шагал домой, где его ждал мирный обед в кругу семьи и долгий послеобеденный сон. Никакой гонки, люди носили большие карманные часы, на них цифру от цифры отделяли широкие просветы. Вечерами мы с отцом часто ходили на пристань посмотреть,…

— Смотри, Року! — И показывал темно-коричневый шрам на бедре. Это было пулевое ранение — он очень им гордился, — полученное в битве Его светлости с князем Асина при Суриагэхаре. Однако за последние несколько лет дядя сильно сдал и каждый раз, появляясь в доме Самурая, напивался и принимался жаловаться на судьбу. А протрезвев, уходил жалкий, как побитая собака, волоча раненую ногу. Оставив своих людей, Самурай по тропинке направился к дому. С серого неба падали снежинки; вскоре перед ним черным…

Ночь. Лето. Измайловский лесопарк. Не спеша идём по дороге. Джою около года. Мне-то видно, что ещё щенок совсем, но народ уже шарахается от него всерьёз… И вот подваливают ко мне двое молодых и категорически нетрезвых мужчин. Как водится, с пожеланиями, чтобы пошла я с ними, такими замечательными. И так, и эдак я им объясняю, что нам в разные стороны, – не понимают. А Джой где-то в кустах закопался. Не видно его. Ну, у них терпение лопнуло, голос повысили, рукам волю дать попробовали… Тут кусты раздвигаются,…

Стоял ясный и тихий солнечный день. Земля словно купалась в безбрежном, безоблачном небе. В створе бухты одинокий кит пускал высокий фонтан, и птичьи стаи низко стлались над спокойной водой. В другое, счастливое время Иерок побежал бы вниз, к ярангам, с громким криком: «Киты! Киты!» Крепкие руки мужчин сняли бы с высоких подставок легкую вместительную байдару и понесли к берегу. Сквозь желтую моржовую кожу просвечивала бы морская вода, и порой даже различались бы повисшие в глубине прозрачные медузы.…

– Командую, – говорит, – ему «Вперед!», а он трюхает себе рысцой, а галопом бежать – так даже и не думает. Ленивый, сволочь, какой-то! Я ему с самым серьезным видом: – Слушай, он же у тебя пожрать любит! Там в коридоре у вожатого Леши удочки стоят. Ты возьми незаметно одну, леску оборви, а к концу удочки привяжи шмат мяса. Дай Гудвину понюхать и держи впереди него. Где нужно повернуть – в сторону веди. Понял? – Ага! Когда ободрившийся Сережа вышел за дверь, мы дружно над ним поржали, живо…

Собака не знает течения времени. Сначала темно. Надо спать. Потом светло. Надо лежать на пыльном бетоне, стираемом тысячами подошв. Собаке не нужно время двуногих. Господин в плаще снова здесь. Зачем ждать? Я могу вам помочь. Не нужно. И все же. Собака не любит лицо господина в плаще. Хозяин ведет ее по ступеням. Хозяин пахнет золой и кожурою томатов. Прижаться поближе. Футляр из-под скрипки натирает ухо. Свет. Слишком яркий и резкий. Сколько лет животному? Четыре. У меня нет…

– А я же и представил, – ответил он, – все по правде. Куст большой-большой! Я сижу под ним, а утята всю ночь – свись, свись, свись. – Очень уж коротко. – Что ты, «коротко»! – удивился подпасок. – Всю-то ночь напролет: свись, свись, свись. Соображая этот рассказ, я сказал: – Как хорошо! – Неуж плохо, – ответил он. И заиграл на дудочке, сделанной из волчьего дерева, тростника и коровьего рога.

В полднях от горячих лучей солнца стал плавиться снег. Пройдет два дня, много три – и весна загудит. В полднях солнце так распаривает, что весь снег вокруг нашего домика на колесах покрывается какой-то черной пылью. Мы думали, где-то угли жгли. Приблизил я ладонь к этому грязному снегу, и вдруг – вот те угли! – на сером снегу стало белое пятно: это мельчайшие жучки-прыгунки разлетелись в разные стороны. В полдневных лучах на какой-нибудь час или два оживают на снегу разные жучки-паучки, блошки,…

Но вот четыре ночи назад вверху, над горизонтом, в северной части неба появилась большая круглая неподвижная звезда с продолговатой, как у стрелы, головкой, похожая на светящийся глаз. Это был глаз кого угодно, но только не Маву, так как Маву если бы начал смотреть и ночью, то как же он мог бы просыпаться на заре и, гордо сияя, следовать по небу? Здесь, в этом большом оазисе, колдуны каждую ночь плясали один из четырех молитвенных танцев. При холодном свете неведомо откуда взявшегося глаза они…

«Чьё же это жилище?» — заинтересовалась кукушка и подлетела совсем близко к берёзе. — Тебе что здесь нужно? — недовольно спросила птичка зяблик, выглядывая из гнезда. — Мне надо яйцо снести, а гнезда нет, — ответила кукушка. — Разреши снести яйцо в твоё гнездо. Ты всё равно свои яйца высиживаешь, птенцов выводишь, заодно и моего вместе с другими выведешь. — Что ты, что ты! — запротестовала птичка зяблик. — У меня и так в гнезде много яиц. Я еле-еле с ними справляюсь, а ты ещё хочешь добавить.…

«Чьё же это жилище?» – заинтересовалась кукушка и подлетела совсем близко к берёзе. – Тебе что здесь нужно? – недовольно спросила птичка зяблик, выглядывая из гнезда. – Мне надо яйцо снести, а гнезда нет, – ответила кукушка. – Разреши снести яйцо в твоё гнездо. Ты всё равно свои яйца высиживаешь, птенцов выводишь, заодно и моего вместе с другими выведешь. – Что ты, что ты! – запротестовала птичка зяблик. – У меня и так в гнезде много яиц. Я еле-еле с ними справляюсь, а ты ещё хочешь добавить.…

Вдруг капитан вздрогнул. Его опасения подтвердились. С левого борта к шхуне приближался смерч. Словно разъяренный хищник, смерч шел прямо на них. Уже слышны были рычанье и скрежет вскипавших вокруг него волн. Капитан ударил в колокол. Это был сигнал крайней опасности. Матросы разделились: одни кинулись к носу, другие — на корму. Напуганные криками и звоном колокола, в тот же миг выбежали наверх мать и сестра Бошко. Но было уже поздно. Огромные валы подкатили к судну, и смерч пронесся рядом с парусником.…