Прочие Детективы

— Гляди ты! И приблатненные в МУРе служат! Я ж тебя знаю, ты же Ромка с Каретного! — Замолчите, Ященков, — приказал Александр. Витенька замолчал, заскучал лицом, заскорбел даже вроде бы: рот ведь затыкают. Смирнов продолжил: — Мы с Романом — по делам, а ты, Сергей, потряси его под протокол. Алиби у него липовое — Нинка-Тихушка. На ноже — пальчики дружка его закадычного, Семы Пограничника, завтра опознание проведем, свидетели, слава Богу, есть. Пусть он тебе горбатого лепит, а ты протоколируй.…

- А Андреа? - приподнял бровь Дэрил, понимая, что та вряд ли город покинула – иначе бы Мэрл, все три месяца о ней упоминавший, так бы не радовался. - Блонди молодца! После того как дело у этих дебилов-копов рассыпалось, решила не сваливать, сняла дом и даже пристроилась где-то, как бы не у самого мэра. Надо будет заглянуть, адресок я взял, - потер руки брат, доставая из пакета продукты, состоящие исключительно из кофе, пива, виски и полуфабрикатов. - Да, шериф, твой дружок, сказал, чтобы ты зашел,…

У входа теперь за вполне приличную денежку круглосуточно протирали форменные штаны по два офицера: береты, оружие, рация — все честь по чести. Проведя в свое нерабочее время пару суток и несколько ночей вне дома, сотрудник милиции зарабатывал сумму, вполне сопоставимую с месячным должностным окладом и всеми надбавками в придачу. Сегодняшнее дежурство выпало Виноградову и Шахтину. Скоротать оставалось чуть меньше часа… — Дочитать успеешь? — Да вроде… — лейтенант с сомнением прикрыл том Агаты…

— А в песне-то не так поется. Не в «чужие окна», а в «родные окна вглядываюсь я». То есть вы. Есть разница? — Нет! — тотчас же огрызнулся Бижуцкий. — Родное окно — оно на поверку-то самым чужим будет, пыльным и заляпанным, а близкий тебе человек — наиболее гадким и отвратительным. Нехорошев усмехнулся, но спорить не стал. — Что же было дальше? — спросила Лизочка. — Узнаете в свое время, — пообещал Бижуцкий, принимаясь за чай. Остальные последовали его примеру. — Господа, я вас ненадолго…

Она ходит в волнении взад и вперед, избегая проходить мимо стоянки наемных карет и часто останавливается в тени западного угла большой четыреугольной стены, повернувшись лицом к воротам. Над ее головой непорочное небо, залитое лунным сиянием, а под ее ногами грязь мостовой; не мог ли также, подобно этому, ее ум разделиться между двумя заключениями, на которые наводит размышление или опыт? Подобно тому, как ее следы, пересекаясь и перекрещиваясь друг с другом, образовали на грязи целый лабиринт, так…

====== Часть первая. Перекресток. Глава первая. Жара в Майами. ====== — Я ничего не сделал. — Точно. Быть мудаком — не преступление. Иногда жизнь в этом городе напоминает вечный отдых на краю света. И самое эпичное в этом, то, что даже работа кажется иногда самым незабываемым отдыхом в жизни. Майами! Сюда едут полежать на пляже, отдохнуть после работы и встретить мужчину своей мечты. Или женщину. Или хоть кого-то, кого почему-то нельзя встретить в любом другом городе Америки. Поэтому работать…

Снаружи, у двери магазина, виднелся чей-то силуэт. Жалюзи были наполовину опущены и скрывали лицо незнакомца, но это определенно был мужчина. Черные джинсы, изношенные туфли и низ шерстяного пальто. – Эй! – воскликнула она. – Кто здесь? Ответа не последовало. Фигура не сдвинулась ни на дюйм. «Как обычно, – подумала она. – Кому-то что-то понадобилось именно тогда, когда я закрываюсь». Вздохнув, Кристин медленной и тяжелой поступью направилась в кладовую. Она открыла жалюзи, и когда они защелкнулись,…

А вот когда было принято решение вновь вернуться в ряды двухколесных, Миха, поколебавшись немного, купил себе «пенсионерский» (как определили эти перемены дружбаны-байкеры) «турист» и был своим решением целиком и полностью доволен. Княжич тем временем назвал номер больницы, в которую повезли его сынка, и пообещал сейчас же скинуть точку, чтобы не пришлось париться с поиском адреса. — Не волнуйся, все нормально будет, — пообещал Миха и сунул ноги в тяжелые джинсовые штаны с защитой. Осень…

– Извините, – немного нерешительно сказала женщина, – я хотела у вас спросить... Он оставил стаканы в покое и обернулся к ней. По-русски она говорила без акцента, хотя не очень похожа на русскую. Скорее на восточную женщину. – Вы ко мне? – удивился Дронго. – Да, – кивнула незнакомка, – извините, что я вас отвлекаю. Я слышала, как вас называли в аэропорту. Вы мистер... господин... вы Дронго? – Меня обычно так называют, – кивнул он, – а почему вы спрашиваете? – Я как раз искала в Баку ваш…

К тому же надвигалась война, и даже политики наконец осознали, что скоро беда и нас коснется. Я не собирался от нее бежать. Нет, это неправда – я не мог убежать от нее, как кролик не может спастись от гипнотизирующего взгляда удава. Мне хотелось получить передышку от страха. Я мог бы невинно провести отпуск со своей невестой Филлис, но она еще в начале года отправилась в кругосветный круиз со своей мамашей и папашей-финансистом. Известие о заработанных мной на последней книге деньгах, возможно,…

Артур тактично спрятал руки под стол и попытался изобразить на лице миролюбие. Профессор немного расслабился, но, судя по рассеянному взору, нить разговора потерял безвозвратно. – Я так понял, что опухоли нет. Синдромов болезни Паркинсона тоже. Просто какая-то хрень с сосудами? – спросил Артур, пытаясь вернуть Бараева в реальность. – Правильно, – очнулся профессор, – но все совсем непросто. Я уже показывал вам. Ну ладно, еще разок… – Нейрохирург взял со стола рентгеновский снимок, закрепил его…

– У меня для тебя кое-что есть. – Извлекаю бутылку водки из кармана широкой идиотской юбки с плебейскими подсолнухами и демонстративно подношу к его лицу. Он инстинктивно подается вперед, но неожиданно резко отстраняется. По выражению его лица улавливаю – он пытается понять, что происходит, но ответа на вопрос не находит, и это его злит. – Только не ври, что пришла ночью в парк, чтобы угостить меня водкой. Говори, что нужно, или уматывай. – Слова даются ему с трудом, разум неожиданно берет верх…

Они познакомились на Воробьевых горах. Ночь пропахла марихуаной и пивом. Палатки фаст-фуда и фонари пачкали электрическими бликами асфальт. Из ближайшего ресторана неслась тошнотворная попсовая музыка. Першило в горле от сумасшедшей гонки по пыльным улицам Москвы и недавно выкуренного косяка. Хотелось спать. Она подъехала на байке с дикими розовыми чехлами из крашеной австралийской овцы на сиденье и бензобаке, в розовом облегающем кожаном комбинезоне и «казаках» цвета «пинк», даже шлем у нее был…

— Дайте, пожалуйста, пинцет. Врач с интересом следил за пальцами Приходько, потом спросил: — А что это такое? — Мне и самому любопытно. Впрочем, это сейчас неважно, потом спросим у потерпевшего. Коржаев лежал у окна, и его длинные худые ноги высовывались из-под байкового одеяла. Шевеля седыми, щеткою, усами, он обстоятельно рассказывал Приходько, как все произошло. — Нет, любезный друг, я и не пытаюсь говорить, что совсем не виноват! Нет-с. Конечно, перебегал я дорогу…

– Я работаю. Только позавчера продала два своих натюрморта, жаль, что ты их не увидел… Но у меня есть снимки… Хочешь посмотреть? – Как-нибудь потом, хорошо? Ты не обижайся… Влип, значит, во что-то, раз отказывается даже из вежливости посмотреть на ее работы. Не то, что прежде… Притащился, чтобы просить о помощи. Для начала скажет, что хочет познакомиться с Марком… Вот черт… – Чаю? Кофе? – Тон ее стал холодным, она так и не смогла справиться со своим раздражением. И зачем только открыла дверь?…

Клавдия шмыгнула носом, подняла дрожащую руку и указала в дальний угол, туда, где за больничной клеёнчатой ширмой стояли три небольших стеклянных ящика с частыми дырочками для воздуха. В одном метались и беззвучно пищали две жирные белые крысы. В другом копошилась дюжина маленьких крысят. Третий был пуст. — Ты открывала клетку? Клавдия категорически замотала головой. Михаил Владимирович поднял её под мышки, довёл до кушетки, усадил и решительно направился в крысиный угол. Толстое прочное стекло…

— Здравствуй, Олюша, что случилось? — Лена прижала трубку ухом к плечу и стала развязывать ленточки на Лизиной шапке. — Митя умер, — проговорила Ольга совсем тихо. Лене показалось, что она ослышалась. — Прости, что ты сказала? — переспросила она, стягивая с Лизиных ног сапоги. — Мама, Лизе надо а-а, — торжественно сообщила дочь. — Олюша, ты дома сейчас? Я перезвоню тебе через пятнадцать минут. Я только что вошла, раздену Лизу, посажу на горшок и сразу перезвоню. — Можно, я к тебе приеду…

Два взрыва за два месяца в одном и том же заведении. Случайность? Я снова полез в архив. Сделал подборку всех происшествий в МГУ за последние три года. Так, порядком имеется мелочевки, типа кражи мобильного телефона в студенческой столовой. Но вот, из крупного: «5 марта 2005 года в собственной квартире по адресу… было обнаружено тело профессора МГУ… Смерть ученого наступила в результате множественных ножевых ранений… По предварительным данным, из квартиры профессора ничего не похищено… Обстоятельства…

Так вот, закончив сооружать свою композицию, Инна отключила телефоны, уселась в кресло, приняла удобную позу и предалась медитации на тему о том, каким бы она хотела видеть своего потенциального партнера, которого Вселенная при посредничестве фэн-шуй теперь, по мнению Инны, просто обязана была предоставить ей в самое ближайшее время. Нужно ли говорить, что после Юлькиного вторжения столик упал, все амулеты рассыпались, и картина, которую Инна повесила на стену собственноручно, угрожающе закачалась,…

Правда, хорошие отношения мы с ней сохранили, продолжая периодически встречаться. Она давно уже звала меня к себе погостить, я много раз собиралась и вот, наконец, выбрала время. – Оленька! – улыбаясь и целуя меня в обе щеки, поприветствовала Светлана Дмитриевна. – Рада тебя видеть. Чудесно выглядишь! Видно, все хорошо у тебя? – Хорошо, – ответила я машинально, не став даже углубляться в анализ того, действительно ли у меня все хорошо, так себе или же совсем хреново. Сейчас не время выливать…