Прочие приключения

Наследник Абдул-Меджида, хорошо осведомленный о заслугах старшего евнуха, оставил его при себе в том же качестве, осыпав еще большими почестями и наградами. Но расположение высоких особ не смогло изменить ни манер нашего героя, ни его стиля. Где бы ни находился господин Ахилл — на полюсе или экваторе, оценивая наметанным глазом камчадалку или ванзибарку, — он неизменно был облачен в один и тот же, давно вышедший из моды сюртук василькового цвета с металлическими пуговицами, короткие желтые брюки…

ТАРАНТУЛ 1. «РЫБАК» В холодном воздухе носилась водяная пыль и через шинель, фланелевку* [1] и тельняшку проникала к самому телу. От сырости белье казалось липким. Темень – глаза выколи! Внизу вяло шлепали мелкие волны. На стоящем впереди катере замаячили красные угольки папирос и послышался смех. Кто-то из команды вышел подышать воздухом. Но вот опять в стороне Петергофа глухо захлопали пушки, и над головой зашуршали снаряды. В городе вспыхнули красные зарницы, а через минуту…

Выражаю признательность Моим верным друзьям: Мануэлю Санчесу, который пережил самый прекрасный и трудный этап в своей жизни; Серхио Пуэрте, самому старательному из всех людей; Педро Мартину, большому ребенку; Хуану Троитиньо, кнуту и прянику; Франциско Терлицци, неисправимому венецианцу; Серхио Ремедиосу, первому, кто отрыл мне дверь в сложный мир издательского дела; Давиду Ягуэ, журналисту и не знающему устали трудяге, а также Долорес Макфорлянд, самой быстрой читательнице на свете. Товарищам…

Детство и начало юности Ив провела с матерью. Это были счастливые годы, особенно летние месяцы, когда жена и дочь Правителя уезжали из душной каменной столицы в феод герцогини. Небольшой уютный замок матери выгодно отличался от огромного столичного дворца. Герцогиня с дочерью много времени проводили на природе, в окрестных лесах и полях. Ив росла отчаянным сорванцом, прекрасно плавала и ездила верхом. Она подружилась с добродушным капитаном замковой стражи, который научил ее стрелять из лука и владеть…

Всё было для меня внове, всё помнится в мельчайших подробностях до сих пор, хотя потом удалось сходить во множество других походов и горных, и лыжных, и водных. С большой теплотой вспоминаю ту нашу веселую команду с биофака Казанского университета, получившую шутливое самоназвание «Дерьмовочка и шесть гомов», поскольку состояла она из девчонки и шестерых ребят. И руководителя тургруппы Андрея Ланских – душу любой компании, давшему каждому из нас еще и шутливые прозвища героев сказки «Маугли». И как…

Останавливаясь намного чаще, мы заметили, что с такими частыми остановками припасов может хватить едва ли на пять дней. Было решено останавливаться не более четырёх раз в день. Итак, подъём продолжается. В голове у каждого стала пролетать мысль о возвращении назад. Но никто так и не высказался вслух. Мы упорно продолжали подъём. К пяти часам вечера мы остановились, чтобы передохнуть. Как, оказалось, подниматься по такой горе намного труднее, чем мы рассчитывали. Я сходил, набрал из небольшого леса…

Только шумные горные потоки оставались вечно юными и неизменно веселыми, оживляя угрюмые скалы и придавая ландшафту ту чарующую прелесть, которая невольно приковывает взгляд и волнует душу каждого сколько-нибудь впечатлительного человека. Эта живописная бухта Танганайского озера была не менее величественна, чем норвежские фиорды, и не менее прекрасна, чем знаменитейшие горные озера Швейцарии, роскошный убор богатой тропической растительности делал ее еще более привлекательной и романтичной, чем…

По прибытии в Св. Антоний, из пяти проведенных в городе дней большую часть я провел в обществе Кадреда и Сомы. Затем на «Довертоне» добрался до Саутгемптона, разноязыкого и в то же время очень английского. Во всех остальных портах моего назначения жизнь кипела и бурлила, но впечатления слишком быстро сменяли одно другое, чтобы сложиться хотя бы в мало-мальски цельную, красочную и сложную картину, которую действительно захотелось бы воспринять и понять. До тех пор пока мы, собираясь за обеденным столом,…

На пороге серого дома И пойдёшь гулять по траве, Босиком гулять по траве, Мы там станем, как дети — дети цветов, Мы станем, как дети — дети цветов… — второй голос ещё какое-то время вдохновенно мычал мелодию, а первый за ним допел: — Мы услышим ветер свободы В своей голове… — и вот уже над радугой золотилось свежей краской солнце… в форме пацифика. Круг и четыре луча, похожие на перевёрнутое дерево, — знак мира, знак ненасилия. Нет — войне. Высокий длинноволосый…

Поэтому она осталась в номере. Нет фуражки — нет проблем, потому что даже полковник не стал пенять за это. — Сиф, чай! — напомнил старший офицер из соседней комнаты. — Сейчас, — отозвался мальчик. — Уже встаю и завариваю. — Не слышу, — не замедлил сообщить полковник. Сиф скривился и, скатившись с кровати, громко, демонстративно протопал к чайнику. Нагрел воду, залил заварочный чайник и сел, уткнувшись подбородком в сгиб локтя. Сквозь стеклянный бок чайника…

— Это будет по меньшей мере невежливо. — Знаю. Но не хотеть-то можно… Дядя Аркадий терпелив и невозмутим. Перед ним можно так подурачиться с затаённой серьёзностью в голосе. — Нет, Иосиф, «не хотеть» тоже нельзя. Ты же не для себя едешь. С этим не поспоришь. Детей нет — так хоть о крестнике можно позаботиться… с великокняжеским размахом. Но всё равно беспокойство не отступает. Ночь — время сомнений и страхов. При свете дня до них не должно быть никакого дела, а пока можно позволить…

ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ Они шли вдоль Кутузовского проспекта, еле передвигая ноги от разливающейся по всему телу усталости. Дом, где находилась цель, находился в пяти кварталах. — Хорошо, что менты не обшмонали, – сказал он. — Да, – ответила она. – Эти козлы так просто не отпустят. — Отпустят? Да ты бы у них выла, а я подпевал. Ты бы молилась, чтобы родиться обратно. — Знаю, знаю. Чёрт, я совсем забыла. Стрелка забита в Тёплом Стане. Пойдут, наверное, другие.…

ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. Покерфэйс Ярко алый шарф небрежно свисал с плеча, подчеркивая контрастность бледного лица чувственного интроверта и уголь тьмы чёрного абажура платья, облегающего изящную фигуру модельной шлюхи образцового харизматического влияния на оба пола своим явлением потустороннего восприятия тонкого поля инстинктов. Светло серая сталь взгляда будоражила глубину ощущений, неизбежно фокусируя центр окружающей суеты на себе, неотрывно намагничивая головокружение сознания, подавленного,…

Со времени его последнего визита ничего не изменилось. Прохладный воздух обнимал и успокаивал, проливая бокал свежести, где не было запаха крови и отчаяния. Кафе было почти пустое, и от этого казалось еще больше. Подняв голову, он увидел смуглое лицо Гремио — хозяина кафе. Говорил он медленно, в его размеренном голосе было что-то от невозмутимой реки, будто он только что вернулся из самых тайных глубин своей души. Он придавал музыке культовое значение, говорил, что музыка — его последнее прибежище…

— Афганістан, — коратка адказаў доктар. — Як… Афганістан? — Ізноў? — зашумелі здзіўленыя хворыя салдаты. Справа ў тым, што ўсё гэта адбывалася вясной 1990 года. Калі верыць газетам і тэлевізару, вывад войскаў з «Аўгана» даўно закончыўся, баявыя дзеянні там ужо не вяліся. Прынамсі сюды, у славуты на ўвесь Саюз Падольскі ваенны шпіталь параненыя перасталі паступаць са студзеня месяца. Толькі «старыя» ляжаць, іх яшчэ цэлы корпус у правым крыле шпіталя. Так што зразумела…

— Эко дело неспособное! — оглядывается ямщик. — А что? — Да, вишь, заехали. Теперь не выберемся. — Возьми стороной. — Да разве с овцой что можно поделать? Вишь, она всё по обе стороны шарахается. Так и будет, пока весь гурт обойдёт. Поверни направо или налево — затопчешь! А гурту, казалось, и конца не было. Извилистой линией он покрывал дорогу, теряясь на горизонте. Бараны тесно жались один к другому по обеим сторонам нашей телеги. Лошади, храпя и фыркая, подвигались шагом. В голове…

Наконец звучит команда: «Приготовиться!» — И вслед за ней: «Пошел!» Рабцевич встает у открытой двери. Первым прыгает Линке, за ним Змушко, потом один за другим бойцы. — До скорой встречи, — напутствует боевых друзей Рабцевич и последним ступает за борт… Под ногами, как и предполагали, болото. Командир освобождается от парашюта, некоторое время выжидает. Ничего не видно: только-только начинает светать. Рабцевич сигналит карманным фонариком. Перед ним вырастает боец Рослик. Постепенно…

Когда наш медовый месяц подходил к концу, она умерла от менингита. Я остался один на один со своей работой младшего лектора, с полустершейся монетой, с воспоминаниями о золотой от загара девушке на белоснежном, залитом солнцем пляже. Воспоминания о Джанет постепенно стирались, отзываясь в сердце тупой болью, которая время от времени перерастала в острые вспышки. В такие дни я запивал и искал удачу среди умников за покерным столом, в игре баккара, по воскресеньям спозаранку толкался среди конюхов…

Неделю назад в испытательном полете у Андрея Аргунова забарахлило управление. Забарахлило в самый неподходящий момент, когда он выполнял петлю Нестерова. Машина легко шла вертикально вверх, стремительно набирая высоту, и вдруг летчик почувствовал, что руль высоты не подчиняется ему. «Заклинило…» — обожгла мысль. Выбора не было, и Аргунов что было силы продолжал тянуть на себя ручку управления. О том, чтобы воспользоваться катапультой, он и думать не хотел: это крайняя мера. Надо попытаться…

         Едет крыша не спеша, тихо вилами круша…          Встал, точнее, приподнялся из кучи сена в стойле. Отряхнулся, убирая с себя траву. Нашел свой вещь-мешок, подхватил и прислушался.          Никого. Почти тихо. Только лошади в нескольких стойлах перебирают ногами да фыркают. Ступая бесшумно, я вышел из конюшни.          Было часов…