Сказки

– Что ж вы ничего не скажете? – спросил один из ткачей. – О, это очень мило! Совершенно очаровательно! – сказал старый министр, глядя сквозь очки. – Какой узор, какие краски!.. Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно нравится! – Ну что ж, мы рады! – сказали обманщики и ну называть краски, объяснять редкостные узоры. Старый министр слушал и запоминал, чтобы в точности все доложить королю. Так он и сделал. А обманщики потребовали еще денег, шелку и золота: дескать, все это нужно им для тканья.…

Все это было похоже на колдовство. Кто же там жил? Где, собственно, был вход в дом? Весь нижний этаж был занят ^магазинами – не могли же жильцы постоянно входить через них! Однажды вечером ученый сидел на своем балконе. В комнате позади него горела свеча, и вполне естественно, тень его падала на стену дома напротив. Больше того, она даже расположилась между цветами на балконе, и стоило ученому шевельнуться, шевелилась и тень – такое уж у нее свойство. – Право, моя тень – единственное живое существо…

– Не огорчайся, – утешила его бабушка. – Главное – ты сам её сделал. Но Максим всё же был огорчён. Он взял куклу и ушёл с нею в другую комнату. – Это вовсе никакая не кукла, – сказал он сам себе расстроенно. – Это просто сипсик какой-то. Если бы Максима спросили в тот миг, что такое «сипсик», он не смог бы ответить. Просто это слово как-то само собой подвернулось ему на язык, когда он хотел обозначить неудачную свою работу, – ведь кукла, как ему казалось, получилась совсем некрасивая. Но…

А ведь зимой темнеет рано, и во дворе стояла уже темная ночь. Младший забарабанил в дверь кулаками и закричал: – Что ты делаешь! Ведь ты мне вместо отца! У Старшего сжалось на миг сердце, он сделал шаг к двери, но потом подумал: «Ладно, ладно. Я только прочту пять строчек и пущу его обратно. За это время ничего с ним не случится». И он сел в кресло и стал читать и зачитался, а когда опомнился, то часы показывали уже без четверти восемь. Старший вскочил и закричал: – Что же это! Что я наделал!…

— Помогите, помогите! — чирикали они. Гнездо высоко — никак не достанешь. Ни Ёж, ни Заяц по деревьям лазить не умеют. А помочь надо. Думал Ёжик, думал и придумал. — Становись лицом к дереву! — скомандовал он Зайцу. Заяц стал лицом к дереву. Ёжик посадил птенца на кончик своей палки, залез с ней Зайцу на плечи, поднял как мог палку и достал почти до самого гнезда. Птенчик ещё раз пискнул и прыгнул прямо в гнездо. Вот обрадовались его папа и мама! Вьются вокруг Зайца и Ежа, чирикают:…

- Не бойся, дитя мое, - ласково успокаивал король. - Принц Сагир успел уже миновать опасности. Он плывет теперь на своем корабле, приближаясь к родине. О, как прекрасна его родина, если б ты знала! И король начинал рассказывать о прелестях южного моря, о родине принца Сагира - и тем разгонял печальные мысли Изольды. - Теперь уже недолго. Пройдет зима, наступит весенний праздник, и принц Сагир вернется к нам. Он привезет тебе всего, чем богата его родина: и плодов, и камней, и металлов, и мы…

— Почтеннейший Абзаил, — говорит она тоненьким голосом, — вы повелеваете лошадьми! Скажите им, чтобы они меня пропустили! Усмехнувшись, Абзаил подхватывает Гульбику с земли, сажает перед собой на седло. И все лошади сами расступаются, пропуская их. А под дубом каменная чаша уже полна, и строгий Ханьяр, силач табынцев, перемешивает в ней палкой кумыс. Старейшины племен — седоголовый Кусмэс и чернобородый Кусэр подходят к чаше, делают по глотку. Одобрительно загудел народ. Кусмэс торжественно начинает:…

— Го-го! — закричал Ганс Чурбан. — Вот и я! Гляньте-ка, что я нашел на дороге! И он показал дохлую ворону. — Чурбан! — сказали те. — Куда ты ее тащишь? — В подарок королевне! — Вот, вот! — сказали они, расхохотались и уехали вперед. — Го-го! Вот и я! Гляньте-ка, что я еще нашел! Такие штуки не каждый день валяются на дороге! Братья опять обернулись посмотреть. — Чурбан! — сказали они. — Ведь это старый деревянный башмак, да еще без верха! И его ты тоже подаришь королевне? — И его…

— Ваше величество не должны верить всему, что пишут в книгах: все это одни выдумки, так сказать черная магия!.. Но ведь эта книга прислана мне самим могущественным императором Японии, и в ней не может быть неправды! Я хочу слышать соловья! Он должен быть здесь сегодня же вечером! Я объявляю ему мое высочайшее благоволение! Если же его не будет здесь в назначенное время, я прикажу после ужина всех придворных бить палками по животу! — Тзинг-пе! — сказал первый приближенный и опять забегал вверх…

В заключение дон Вихрь растрепал деревья и женщин и вывернул наизнанку несколько зонтиков. Так он резвился и безобразничал весь день. А когда наступила ночь, дон Вихрь вдруг застонал и заплакал, да так жалобно: «Айййй!.. Ойййй!.. Уйййй!.. Ууууу!..». Асулита слушала, слушала, а потом отправилась в комнату, где спал брат. — Я никак не могу уснуть, — сказала она. — Все время кажется, будто дон Вихрь жалуется на что-то, и мне очень грустно. Наверное, он искололся в темноте о стрелки на флюгерах. …

И Гномыч спокойно мог сидеть да почитывать газету «Весточки с полей». Однажды вечером он читал раздел «Происшествия». Он уже добрался до сообщения, как Барнабаш Блоха, житель села Соломка, легкомысленно спрыгнул на полном ходу с велосипедиста. К счастью, все кончилось легкими ушибами и синяками. И вдруг Гномычу показалось, что за стеной кто-то чавкает. Кто бы это? Гном Гномыч даже представить себе не мог. Однако, когда в стене тыквы образовалась дыра, Гномыч понял, что кто-то нахально пожирает…

Всю тайгу исходили — поймать того соболя не могут. Пока за Соболиным Хозяином гонялись — всех соболей перевели. Добро бы пользу от добычи получили, а то поймают, посмотрят, увидят — не тот — и бросят, разорвав, чтобы никому не достался. Другим охотникам житья не стало: никакой добычи нет. А Канда и Егда видят — своим умом Соболиного Хозяина не добыть. Пошли братья к зангину, поклонились: — Ты не знаешь ли, где Соболиный Хозяин живёт? — Я человек маленький, — отвечает зангин, — что я знать…

Отступились от Ладо женихи. Говорят: — Зачем попрёкаешь нас работой нашей? Нехорошо… Послушала мать. Тоже говорит дочери: — Нехорошо ты людей встречаешь, обижаешь людей зря! Рассердилась Ладо на мать, замахала руками, покраснела от злости, закричала: — Знаю я, что вы давно хотите от меня избавиться! — Что ты, дочка, — говорит мать. — Живи как хочешь! — Всю жизнь с нами живи! Успокоила дочку: замолчала Ладо. Только — кто с горы катится, тот с собой и камни скатывает: прогнала Ладо…

Покружилась, покружилась лиса, потом говорит: — Ну, сосед, узнала я, о чём журавли по ночам кричат. — О чём же? — А кричат они о том, что зима будет ранняя, холодная да длинная. Кричат, что все звери должны друг другу помогать. От такой зимы, кричат, и берлога не спасёт! Испугался медведь. — Как же быть теперь? — говорит. Отвечает ему хитрая лиса: — Вместе жить надо. Вдвоём теплее. А сейчас, — говорит, — надо на зиму запасы собирать да в берлогу таскать! Задумался медведь: зачем…

Не даются парню с заячьим сердцем ни звери, ни птицы. Сел Индига. Стал думать. Долго думал: весь табак искурил, весь мох вокруг искурил. Болит у него сердце. Думает Индига: «Вот брата потерял. Плохое дело это — брата потерять! Сердце болит… Трубку потеряешь и то не успокоишься, пока не найдёшь! А я брата потерял… Однако, пойду Соломдигу искать. Найду — сердце болеть перестанет. Сам пропаду — сердце болеть перестанет!» К матери Индига пошёл. На колени встал. Всё рассказал. Как у него заячье сердце…

— Надо Чунгу женить! Будет тебе в доме помощница. — Как можно Чунгу женить? — спрашивает мать. — У него голова пустая… Кто за него свою дочь отдаст? — Хороший выкуп будет — отдадут! — отвечает отец. Стали старик со старухой тори — выкуп — собирать. Медный котёл большой взяли, саблю заморскую, три халата шёлковых да три меховых, зеркало медное, двенадцать пар серёжек, копьё с серебряной насечкой, три куска материи шёлковой, кольчугу с далёких островов — из бамбука с медными застёжками, тетиву…

Запечалились Бельды. Вовек никому дани не платили, а тут на-ко тебе… А ничего не поделаешь: у косатого маньчжу — сила! Одних солдат в два раза больше, чем всех Бельды. Пошли старики к близнецам. Совета просят. Посмотрели Удога и Чубак друг на друга. Говорит Удога: — Дань не платите, не маньчжурские мы люди! Мы амурской земли-воды люди! Вот пойдём мы с братом к тому нойону… Женщины в деревне плач подняли. — Как можно? — кричат они. — Тот маньчжу-нойон худой человек! Убьёт он наших близнецов,…

Как только Варвара ушла, из норок повылазили мышки, да такие забавные! Они шли на задних лапках, передними придерживая хвостики, смоченные в Чернильной реке. Увидев Катю, они быстро-пребыстро нарисовали большую сердитую собаку. Но Катя не боялась собак. У нее был друг Шарик, точь-в-точь похожий на того пса, которого нарисовали мышки. — Нарисуйте мне слона! — попросила Катя. Мышки нарисовали. — А теперь — жирафа! Нарисовали. — А теперь крокодила! Нарисовали. — А теперь страуса! … — Хватит! —…

- А вот я и поняла, - сказала сердито Маша. - Что ты поняла? - Все! - ответила Маша и покраснела: она не любила, когда ей не верили. Мама положила стеклянный букетик к себе на стол и сказала, чтобы Маша не смела дотрагиваться до него даже мизинцем, потому что он очень хрупкий. В этот вечер букет лежал за спиной у Маши на столе и поблескивал. Было так тихо, что казалось, все спит кругом: весь дом, и сад за окнами, и каменный лев, что сидел внизу у ворот и все сильнее белел от снега. Не спали…

А пастушку надоело с утра до вечера пасти кроликов и посмотрев на королеву, он сразу увидел, какая она красавица, сразу в нее влюбился и ответил: «Конечно, садись!» и положил на травку свой плащ, чтобы она не испачкала землей свое платьице. Королева села на плащ, посмотрела в глаза пастушку и сразу забыла о всех скучных королевских делах. Они просидели и проболтали на лужочке до вечера, и им было весело и радостно, и для них цвели все цветочки на лугу, и для них пели все птички в лесу, и для них…