Социально-философская фантастика

Да, конечно, размышлял он, если плато перевернется, все точно будет по-другому. С ног на голову. И, возможно, именно это и произойдет. Если здание не рухнет, не переломится, когда ударится о воду, то оно согнется и потонет. От воды произойдет короткое замыкание, все электричество вырубится — мгновенно. Лифты уж точно работать не будут. В помещениях и коридорах, возможно, на какое-то время еще останется воздух, а возможно, и не останется. Если воздух и будет, то там, где сейчас нижние этажи. Возможно,…

— Я хочу, чтобы сын пошел в ремесленное училище, тогда мы сможем получить места на дальних рейсах. Сказав это, Пэйшенс прямо взглянула на мастера, так что тот опустил глаза и сунул руки в карманы, став похожим на пеликана, только что проглотившего рыбу. — Не хочу, чтобы ему пришлось продавать свой контракт ученичества, как мне в свое время. — Она улыбнулась. — Я это сделала, чтобы выжить. А сын должен стать инженером, получить зеленый и красный цвета. Или слесарем-ремонтником, с руками без всякой…

М атфей просматривает свою коллекцию миров. В одном из них маленькая девочка по имени Софи дрожит в кроватке, прижимая к себе плюшевого мишку. Ночь. Малышке шесть лет. Она плачет, тихо-тихо, чтобы никто не услышал. С кухни доносится звон бьющегося стекла. Тени родителей мечутся на стене соседского дома; девочка видит их в окно. Взмах — одна тень падает. Софи зарывается личиком в мех медвежонка и молится. Матфею не следует вмешиваться, он это знает. Но сегодня на сердце у него тревожно. Мир отправил…

«Я вспоминаю рожи членов комиссии, когда со своим сундучком явился за неделю до отлета в центр. — Кто это есть? — Это есть историк экспедиции. — Если он есть член экспедиции, он очевидно должен быть одет, как следует члену экспедиции. — Видите ли, согласно пункта 8 свода II, для этой категории служащих сообщества допускаются некото­рые отклонения. — А вообще, зачем им историк? И что такое историк? —Согласно пункта 6 закрытого свода III, истори­ки вводятся в состав экспедиций решением Совета…

Казалось, небо разверзлось, и чудовищный огнен­ный сноп обрушился с высоты на близлежащую каменистую пустошь. С изумлением и ужасом следи­ли мы, как в клубах пламени, тучах взорванной пыли опускается с небес огромная, ни на что не похожая махина, отливающая странным блеском, точно гладь реки поутру. В считанные мгновения она опустилась на землю, душераздирающий рев смолк, огонь погас, и лишь гигантское облако пыли клубилось на месте происшествия, тихонько развеиваясь, опадая прихот­ливыми пепельными…

— Кто — это… кого вы хотите видеть убитым? — спросило чудовище, и мальчик едва удержался, чтобы не взглянуть на него. Это всего лишь голос, успокаивал себя ребенок, механический и шипящий, как у змеи, но совершенно неопасный. — Человека по имени Джеймс Ортега-Мамбей, — ответил он. — Почему? — прошипел Анталоу в душном воздухе комнаты. — Он хочет убить мою сестру. — Вам об этом известно… откуда? — Просто знаю. Инопланетянин не шевелился. Мальчик слышал шелестящий шум его дыхания. — Почему, —…

— Я дам ему знать, — произнесла она в пустоту, затем, как бы вспомнив о Ясоне, добавила: — Мистера Кармилка увезли из операционной. — Благодарю вас. Было так странно слышать эту редкую фамилию применительно к кому-то еще. Он не встречал ни одного Кармилка уже больше двадцати лет. Спустя полчаса дверь приемной открылась в коридор с гладким блестящим полом и ровными светлыми стенами. Несмотря на эту изысканность и продолжавшую звучать классическую музыку, легкий запах дезинфекции напоминал посетителю,…

— Мы в Китае или где? — насмешливо отозвался Мурдо. — Ты сам выдернул нас сюда, — заметил я. — Как скажешь, Джейс. — Мурдо откинул капюшон парки и надел шлем. Из кабинки высунулся ствол дробовика. Я пошел по заросшей травой дорожке. В кустах валялся пластмассовый трехколесный велосипед, краска на нем давно облезла. Я пинком отбросил с дороги спущенный футбольный мяч и переступил через разбитый цветочный горшок, намереваясь осмотреть большое окно справа от двери. Я заглянул в комнату, просто для…

– Включи-ка, – попросил интеллектуал. Я нажал комбинацию граней, октаэдр стал нагреваться, он должен был действовать только на меня и этих троих. – Ты не из удачного будущего, парень, – сказал толстенький. – Это правда, – пришлось согласиться, удивляясь, почему они не чувствуют, как на них мой «эмоционал» гонит волну спокойствия и участия. Если бы они его толково воспринимали, таких вопросов бы не было. – Ничего не чувствую, – признался толстенький. – Мы обходимся вот этим, – и очкарик…

Густые, черные усы, покрытые коростой льда. Коричневая военная форма, зеленая треугольная нашивка на левом плече. Дозатор? Босая левая нога, утраченный ботинок валяется рядом. А самое страшное – это глаза. Точнее – иней на них. Не позволяющий им закрыться в последний раз. Не надо думать! Ведь, в конце концов, мертвое тело не имеет к ней никакого отношения. Это дело исключительно родственниц покойного. И их совести. Хотя… Их вина в этой ситуации, быть может, не так уж и велика. Ведь не все же…

Коля разочарованно вздохнул и по-детски вытянул губы трубочкой. — А кто-нибудь из внуков дома есть? — спросил он, аккуратно вглядываясь в сумрак прихожей. — Я один живу, — покачал головой Карл Иванович. — Внучка в Германии. — Ну… извините за беспокойство. Счастья вам! Харибол! Карл Иванович запер дверь, дошлепал до кухни, налил стакан воды, сел в кресло и выпил. Некоторое время он дремал, откинувшись на плетеную спинку. Затем открыл глаза, посмотрел на часы, нацепил на голову радионаушники и включил…

Подобные принципы осваивались мною очень долго. Сначала я просто старался жить как все, нередко скатываясь до нищеты. От меня отворачивались друзья, которых я первое время считал живыми людьми. От меня уходила жена, которую я тоже считал настоящей, хотя даже мои дети, как я в последствии понял, были всего лишь отражениями. Отражениями Города, и больше ничем. Как жаль, что после собственных похорон я воплощался в том же возрасте, в котором в реальности попал в Город. Был бы помоложе, и мои шансы…

Вспомнил стишок, который читал в учебнике ботаники для шестого класса: Если землю не рыхлить — Апельсин не вырастИть! – Ну конечно же! – царь хлопнул себя по лбу. – Как же я мог забыть? И принялся рыхлить землю в горшке. Сначала рыхлил пальцем, а когда ноготь сломался – стал рыхлить вилкой. За этим занятием незаметно прошел день. Так и уснул царь на подоконнике. На третье утро царь просыпается… Смотрит… Осерчал царь, закричал: – Лучше бы я ананас выращивал! – и вырыл посаженное. …

   Открылся берег ленивой неширокой речки, ослепительно освещённый весёлым утренним солнцем. В траве призывно искрились капельки росы, тянуло медовым запахом проснувшихся цветов, из окрестных зарослей грохотали хоры птиц, вдали, по тому берегу реки, тянулась тенистая лента леса. Тарас, зажмурившись от яркого ласкового света, уже хотел пройти за занавесь окончательно - как вдруг услышал голоса с той стороны. Он осторожно отступил на шаг назад.    - Зажал он представление... - торопливо, будто оправдываясь,…

Закат увяз в плотной завесе листьев. Вечер, как зверь, навалился на плечи. Говорят, так бывает в тропиках. Под сенью старых лип бродили лиловые тени сумерек. Он представил себя одной из теней — вон той, неуклюжей. Сделалось не по-летнему зябко. Плюнуть на все и напиться? Завалиться в гандэлык, взять сотку «Жан-Жака», пахнущего карамелью, закусить размякшей шоколадкой. Эй, бармен, или кто ты есть: еще сотку… Разговор «за жизнь» с завсегдатаями-алконавтами. Нет, одернул он себя. Топить дурное настроение…

В холле висели картины, возвышались статуи и бюсты, фоном звучала классическая музыка. Экскурсовод вывел класс на середину зала и стал в центре живого кольца, под прицелом глумливых взглядов. — Здравствуйте, дети. — Привет, ботаник, — отозвался из круга оцепления двоечник Подорванный. Класс заржал, повинуясь условному рефлексу — раз штатный юморист что-то брякнул, надо смеяться. «Ботаник» ответил ровным — Тогда лучше историк. — Что — историк? — Подорванный не привык получать сдачи ни на словах,…

Плотный воздух клубился над толпой, нес ядовитое возмущение, матерок, взвизги, приглушенный писк — кого-то двинули локтем под ребра, кому-то уже отдавили ногу. Гроза брызгала под опоры холодным дождем. Люди теснились ко входу в станцию, как к огню. А оттуда валила встречная толпа: поезда продолжали прибывать. Никто не додумался закрыть движение. Водоворотом Сережку впихнуло в крутящиеся двери, на эскалатор, на перрон. Перед ним колыхалось море людских голов и воздетых рук, немо кричали распахнутые…

Ну, разве мог кто-то предположить, что дебаты в парламенте и на общественных форумах по поводу признания однополых браков перерастут в уличные бои? Что они разрастутся и перейдут в самую настоящую войну? Что она так затянется? Давно признавшие однополые браки Канада и Скандинавия поддержали Север; Югу помогали религиозные страны Азии и Европы. Помогали – но не просто так. Слишком часто США вмешивались во внутренние дела других государств, слишком многое приходилось терпеть от Штатов, чтобы сейчас…

Так или иначе, я многое бы дал, чтобы он сидел теперь рядом с нами, в прямоугольной кабине вездехода, и прикидывал, следует ли то, что нас остановило, уже расценивать как «неожиданность», или просто как облака. Математика, кроющаяся в создании человека, охватывает вселенную. Информатика, функционирующая на основе математики, поставляет сознанию точные и готовые модели всех возможных звезд, цивилизаций и живых организмов. Откуда тут взяться месту для неожиданностей? В счет может приниматься разве…

– А что? – Не хочу! Ребята пожали плечами и бодро зашагали дальше; дорога уходила под гору, и вскоре их русые и чернявые макушки исчезли из вида. – Из-за тебя всё, – вздохнул Лёнька, поворачиваясь к Биму. Но хитрый Бим не стал дожидаться, пока Лёнька закончит разговор, и никем не замеченный удрал, едва представилась такая возможность. Лёнька в досаде пнул ни в чем не повинную скамейку, ушиб палец и, тоненько подвывая, захромал к дому. Лёнька сидел в кресле у окна и, уперев подбородок в…