Социально-философская фантастика

Дональд мучительно поморщился. - Там говорится вовсе не это, и в любом случае подобный вопрос решать не мне. Я сбит с толку. Откинувшись на спинку стула, он мрачно уставился сначала на пустую банку, потом в веселые сочувствующие глаза приятеля-зубоскала, которому, как оказалось, он мог открыть куда больше, чем верующим на станции. Касим встал. - Ну, что еще можно сказать? Слава богу, я атеист. Он часто повторял эту фразу. - Бог и Буш, - саркастически бросил Дональд, тоже не впервые. Взваливать…

- Я говорю не о своей собственной челюсти, ты, деревенщина; ты бы это понял, если бы пошевелил своими куриными мозгами; я говорю о челюсти, которую мы держим на медицинском факультете как наглядное пособие. Сегодня, уходя, я положил ее в карман. - Ах, - сказал Дэнни, печально качая головой, - не хотелось бы мне оказаться на месте твоей жены, когда она выворачивает твои карманы перед стиркой. Да, патологоанатом не должен брать работу на дом. Вдоль стойки бара пробежала волна смеха. Должен признаться,…

Близнецы перемигнулись. Джерри махнул рукой в сторону холма. — Ты бы не отказался побегать по меловому периоду? Вживую? Можно было воспользоваться бесплатным входом. Но там свои ограничения: смотри, но не трогай. — Слишком дорого. — Еще бы! Но кто же заставляет платить? — А как же ваш… этот… Доклад перед классом? С демонстрацией? — Урок труда у близнецов шел первым. — Он пока в Ванкувере. — Но ты за нас не волнуйся, — Фред исподлобья взглянул на небо, с надеждой и некоторым сомнением во взоре. —…

- Мобилу не мог найти, - нашелся Паша. - Завалилась, оказывается, за диван. Ты где? Я по тебе скучаю… - Павлик, мне плохо слышно. Здесь музыка слишком громко играет. Но я так счастлива! Меня приняли. Ты не поверишь, сама Митко-ва вчера похвалила мой репортаж. Это просто чудо! Меня берут в штат редакции новостей, и мы решили отметить это дело в ресторане. Не помню, как он называется. То ли «Хорда», то ли «Загон». Но место клёвое и совсем не гламурное. Тебе бы здесь тоже понравилось. - Не сомневаюсь,…

Хозяйка поерзала, устраиваясь в кресле. — Кто это у вас? — спросила она. — Аргус. Она напряглась: — Это не опасно? «Уже нет, — подумал я, — все, что он мог сделать, он уже сделал». А вслух сказал: — Что вы, что вы… Он никого не обидит. — Тогда почему же он в наморднике? — Такие правила. Ее-то собака была без намордника, впрочем, она ведь такая маленькая. Женщина, кажется, успокоилась. — А вы ныряльщик, да? На веках, когда она прикрывала глаза, распахивала лиловые крылья…

Каждая картина воспоминаний имеет свое закрепленное за ней место в сером веществе. Если прибегнуть к научной терминологии, она строго локализована, и первоочередная задача современных нейрохирургов — точнейшим образом определить эту локализацию, вернее микролокализацию. Где-то около 1965 года уже можно было сказать, что в таких-то поперечных извилинах такого-то участка коры головного мозга площадью в столько-то микрон лежит намеченная поездка в Арденны, а в пятой извилине — десятого поля площадью…

Милка любит Полковника. Это понимают все, даже отец Михаил. Даже Сержант. Все, кроме самого Полковника. – Ничего. Вот доберёмся до Кубы, всё ему скажу как есть, - оправдывается Милка, разглядывая зеркальную Милку в горошинах порыжевшей амальгамы. Окошко в туалете забито фанерой. Детские писсуары слабо пахнут хлоркой и прогнившими трубами. «Света + Саша = Любовь. 1985 год». Милке жалко закрашивать надпись, накарябанную под бачком. «Приедут новые хозяева. Сделают ремонт», - думает она. …

— Даже не выслушав, в чём проблема? — возмутилась я. — Богам присуще всеведение и всезнание, — пожал плечами адепт. — Даже таким, как она. — Каким? — спросила я дрогнувшим голосом. — Ну… — адепт сделал неопределённый жест. — Она — та ещё Богиня. Похоже, более внятных объяснений не будет. Я решилась. — В любом случае, попробовать надо. — Само собой, — ответил адепт и включил телевизор. На экране заламывала руки героиня слезливого сериала. Я прошла за занавеску. Вторая половина комнаты…

– Боже праведный, - кок вернул к реальности всю команду, - это что за ерунда? – Молчи, - почти не разжимая челюстей, произнес капитан, - это ОН. Стовбода и Васильев налегли на весла, как олимпийцы. И пока шлюпка с разгону не врезалась в гальку бухты, никто не произнес ни слова. Пограничная застава, затерявшаяся среди трех улочек приморского поселка, располагалась в здании бывшей школы. Все пограничники были местными жителями, что упрощало обеспечение службы. А забот у местных было немного.…

— А где бриллианты? — спросил я. — А где бриллианты? — Что? А-а, моя брошь...— Она коснулась ее, бросив взгляд на свою юную грудь. — Вы ведь еще не писали портретов до сих пор, не так ли? Я же позирую сейчас для уютного домашнего портрета, который будет висеть в гостиной у камина, а не для иллюстрации рассказика о фамильном состоянии, украшающего обложку модного журнала. Поэтому я и решила надеть что-нибудь простое. Она опять улыбается. Насмехается надо мной? — А что это у вас там закрыто покрывалом?…

Эндрю Макдональд, Новая Балтимора 100г., апрель Глава I 16 СЕНТЯБРЯ 1991 Г. Сегодня наконец-то началось! На нашем счету первое дело после стольких лет болтовни – и ничего другого, кроме болтовни. Мы объявили войну Системе, и это уже не словесная война. Не могу заснуть, поэтому попробую записать мысли, не дающие мне покоя. Разговаривать здесь небезопасно. Стены тонкие, и соседи могут заинтересоваться ночной беседой. Кроме того, Джордж и Кэтрин уже спят. Бодрствуем только мы с Генри, но…

Самым ужасным был момент, когда нотариус, толстая тетушка в сиреневой блузе, спросила Диму ласковым голосом, к чьему выбору он хочет присоединиться. Дима молчал; у нотариуса был маленький кабинет с террариумом, в котором жила двухголовая змея, и Дима смотрел на нее и думал: а что, если эти головы проголосуют по-разному?! Его уговаривали минут двадцать. Он не отвечал и старался не плакать. В конце концов выдавил, как и было уговорено, что он «присоединяется к выбору матери». Нотариус двумя руками…

Когда изобретателя ввели в его кабинет, г-н Президент встал из-за стола и, распахнув объятья, пошел навстречу бедолаге. — Боже, — воскликнул г-н Президент, — какое варварство! Это ужасно! Нетерпеливым жестом он отослал охрану и, обняв изобретателя за плечи, повел его к креслу. — Садитесь, друг мой, садитесь. — Я — г-господин президент… э-э… — Ни слова, друг мой, ни слова! Я все понимаю! Господин президент стоял подле изобретателя и разглядывал его, скорбно качая головой. — Кошмар! Что…

Там написано, что женщины рождают детей! Вот и я у мамы родился очень давно, девять лет назад. Интересно, мог бы я совсем не родиться? Ни у мамы, ни у пионервожатой, ни у Генриэтты Викторовны? Лучше всего родиться у мамы, у Генриэтты Викторовны неинтересно. Она в этом году стала нас называть на «вы». В прошлом году еще ругалась, а сейчас вызывает к доске и говорит: «Что вы мне тут лепечете?» У них было постановление педсовета, что с нами теперь нужно обращаться вежливо. Нет, у Генриэтты Викторовны…

– Валя, не забудьте фотоаппарат, – напомнила из кухни теща. – Он сломался. Я его в ремонт сдал! – крикнул Валентин, еще раз убеждаясь, что предусмотрено абсолютно все. Фотоаппарат был еще вчера упрятан им на шифоньере за книгами. – Жаль, – сказала теща. – Сделали бы снимки, это была бы хорошая память… «Все так пекутся о хорошей памяти! – внезапно раздражаясь, подумал он. – В памяти должно быть опрятно, как на кухне у тещи. В сущности, мы только и делаем, что заботимся о хорошей памяти… Увлекательная…

До обеда тикли опять залетало к нам. На этот раз оно было похоже на одуванчик без ножки – белое круглое облачко, в центре которого находился все тот же зеленоватый глаз. Тикли повисло над выкладками Михаилуса, водя глазом из стороны в сторону и, по всей вероятности, проверяя правильность расчетов. Жаль, что оно лишено было мимики. Я так и не понял, верно ли рассуждал Михаилус на своих листках. Повисев над Михаилусом, тикли улетело вон, точно шаровая молния. – И все-таки тикли есть, – сказал Михаилус…

– Его там иностранцы ждут, – тихо проговорил Ванин, – а он потолки красит. Ну, крась, крась! Я пошел… И он повернулся, шурша расстеленными на полу газетами. – Постой! – крикнул я, обрушиваясь со стремянки. – Да объясни толком! Какие иностранцы?! – Да я толком и сам не знаю, – признался Миша. И он объяснил, что утром ему позвонили из Иностранной комиссии Союза писателей и пригласили на встречу с иностранной делегацией. Встреча назначена в гостинице «Астория», в номере этих самых иностранцев.…

Она сказала: – Спрячь меня в портфель, не то нас могут увидеть вместе. Я не хочу лишних разговоров. И я спрятал ее в портфель и терпеливо носил целый год с небольшими перерывами. Когда я открывал портфель и заглядывал к ней, она поднимала лицо для поцелуя, быстро оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться, что за нами не наблюдают. У нее были такие невинные глаза, что мне хотелось рассказывать ей сказки Андерсена и водить за ручку в детский сад. Однако где-то в другом измерении, по субботам…

– Кто о чем, а шелудивый – про баньку. – Денежки счет любят, – по тону чувствовалось, что любитель денег улыбнулся. – На себя денег никогда не было. На поддержку братских людоедов, идущих некапиталистическим путем развития, – всегда было. А вот на развитие собственное – шиш. Хотя… Если б Горбачеву нынешние цены на нефть – все могло пойти иначе. – Да он при любых ценах развалил бы все, что только может развалиться. Катастрофическое неумение подбирать людей. Не было ни одного важного поста, куда…

С новым хлопком петард опять загремела дверь, и из дыма появились новые мужчины. Они несли корзины, укрытые красными полотнищами. Поставив их перед нами, они сдернули ткань. Головы буйволов, отрубленные совсем недавно, так что кровь блестела ярким шелком. Глаза закачены, вываленные языки еще теплые, носы еще влажные. И мухи вились у рассеченных шей. Мужчина подтолкнул корзину к моей подушке, словно блюдо со священной пищей. Грохот и гул за дверью слились в рев, звон металла до боли резал уши. Девочка…