Социально-философская фантастика

– Прости, Карл! Что-то нездоровится, хочу быстрее домой! Карл понимающе кивнул. Точнее, это ему казалось, что он понимает, а я уже ничего не понимал. Как встретил того типа – все пошло наперекосяк, больше ни на чем не мог сосредоточиться. Даже моя сегодняшняя проповедь прошла из рук вон плохо. Многие прихожане почувствовали неладное. Джессика даже подошла ко мне все с той же популярной в городе сияющей улыбкой, чтобы поинтересоваться все ли в порядке. Последнее время эта женщина проявляет излишнюю…

С ехидной улыбкой он развернулся к остальным и добавил: – Может, кто-нибудь ещё желает присоединиться к Тарасу Петровичу? Я рассчитаю вас прямо сейчас. Лесорубы переглянулись. Страх овладел ими. Они боялись рубить этот лес, но еще больше их испугала возможность повторить судьбу Тараса Петровича. Все промолчали. Начальник, самодовольно ухмыльнувшись, удалился. – Петрович, зачем ты так? Что ты теперь будешь делать? Не надо было ему грубить! Бедный Петрович! – на старика посыпались вопросы,…

Вот и снова восьмой этаж. Лихорадочно, пытаясь отдышаться от нежданной физкультурной нагрузки, вставляю ключи в замок. Цык-цык. Не поворачивается. Видно, Машка закрыла на щеколду. Придется звонить. Ззззззы. Ззззззы. Раздается с той стороны двери. Разбудить ее не так-то просто и довольно опасно. Учитывая, что за утро это уже будет второй раз. Она уже не ляжет спать, а значит, вечером будет злая и не довольная. Ззззззы. Ззззззы. Какой противный звук у нашего звонка. В общем-то, как и у всех совдеповских…

– Мы развели костёр, поставили палатки, приготовили уху. Поужинали, посидели, пообщались у костра, и ближе к полуночи начали готовиться ко сну. Я, в поисках романтических ощущений, поставил палатку прямо на деревянном пирсе. С собой взял книгу и фонарик, но вскоре надоело читать. Отключил свет и, лёжа в палатке, смотрел на звёзды. Умиротворение, ночь, река тихо шумит… Он замолчал на мгновение, затем продолжил. – И вдруг, подо мной плеснула вода. Сначала подумал, что это просто рыба. Но потом…

– Отслужил солдат свой срок да и отправился домой. Шёл он, шёл и подошёл к реке. Река не велика, не мала, да перебраться на тот берег никак. Ни мосточка, ни лодки, а уж ночь скоро. Глядит солдат, а на берегу стоит избушка. Постучал он, открывает ему дед, в обед сто лет. – Чего тебе служивый? – Пусти меня, дедушка, переночевать. – Ох, солдат, шёл бы ты своим путём. Неспокойно у нас, нечистый шалит. – Солдат чёрта не боится, – говорит солдат. – Ну, заходи, коли не страшно. Пустил дед…

– Желаете выяснить причину неудобства? – Желаю устранить. Но понимаю, для начала надо выяснить. – Терри сгибался и разгибался, изгибался юной травинкой. Но ветер мучительной страсти не внимал страданиям. – Увы, причина весьма банальная для вашей цивилизации. Не сквозняк, не вирус, не микроб, – ехидная машина растягивала сомнительное удовольствие, подвисая на неуместных паузах. – Вы, вероятно, обидитесь и в гневе попытаетесь отомстить. Напрасно. – Быстрей рожай, банка консервная! – вскричал…

– Лови, чтобы голову не разбила! – было последнее, что она услышала. – А то Макс наши оторвёт! *** – О, смотри, очухивается. – Да нет, показалось, просто рефлекторное движение век. – Очкую я, Сань. А если не проснётся? Это ж я не ту шашку впотьмах схватил. Кто ж знал, что у нас ещё промышленные есть… – Док говорит, что проснётся, просто газом сильно надышалась. – А если нет? – Пойдёшь на спецзадание инженером-экологом вместо неё. Да не знаю я, Федь, зачем она Максу нужна, чего ты привязался?…

«Совсем не порядок. Не гожусь для сдавшегося живого трупа», – подумал я и истерично про себя рассмеялся. В пещере, звучала звенящая тишина, послышались еле заметные заикающиеся звуки, которые испускал мой организм от истеричного внутреннего смеха, сильно содрогаясь. Как бы мне не было страшно, чтобы меня там не ждало, я должен попытаться выбраться отсюда. Постепенно вспоминал. За мной что-то гналось, охотилось… Наверное, оно близко. Хрен с ним, с заказом, со всеми ними. С торгашом этим, кто заказ…

– Товарищ солдат, мне не нужна ваша махорка, – несколько пренебрежительно отвечала Дигги. – Почему махорка, почему солдат? – недоумённо спросил Робин. – Я капитан. – Да хоть боцман. – Почему боцман? – Идёмте! – прервал обычный трёп между Дигги и Робином Андрон и зашагал вперёд. – Первоначальная наша задача – войти в контакт с местным населением, – проинструктировал Андрон своих спутников уже при входе в небольшой местный продуктовый магазин. – Ясно, – ответил Робин, открывая дверь. …

В лабораторном отсеке корабля под присмотром биолога Свирина и его помощника, старшего лаборанта по прозвищу Кир Великий, летело то самое ярко-розовое существо, которое первым выкатилось на посадочную площадку. Оно было самым большим, из взятых на борт, в соседних отсеках размести еще двух поменьше: одно темное, почти шоколадного цвета, а другое – золотистое, самое маленькое. – Колобок, колобок, я тебя съем! – противно подхихикивал другой лаборант, Паньков, и тянулся пухлыми блестящими губами,…

И при последних словах он подмигивает мне, так, будто мы с ним старые друзья, решившие весело провести выходные. Словно не он полчаса назад отпускал колкости в мой адрес. Поразительно, как этот парень сочетает в своих словах заботу и одновременно презрение к собеседнику! И это при том, что мы даже не знакомы. Плевать, я его вижу в последний раз. А вот о собственной персоне самое время подумать! И тут до меня доходит: он сказал наша! Наша очередь прыгать! Я медленно поднимаюсь с места, на котором…

– Хватит спорить! – властно сказала Гая, – неделя хороший срок. Лучше обождать пару лишних дней, это и правда школа и безопасность превыше всего. Начинайте свою работу, господа, – обратилась она к архитекторам, – а вы можете ежедневно контролировать процесс, на случай, если что-то по вашему мнению будет критично, совет решит и возможно в проект внесутся некоторые изменения. И через неделю вы начнете свою работу здесь. Мне пора, – добавила она, – вы знаете как со мной связаться, а если не выйдет,…

Бабу Лису не стал пытаться переубеждать. Она совсем другая, непохожая ни на него, ни на маму, ни даже, что удивительно, на папу. «Любимый сыночек», называет папу Алиса, и Яшке смешно, что сыночки бывают такими большими. Алиса громкая, быстрая и какая-то сложная. Часто приходит к ним в гости, и Яшик радуется, но бабушка обязательно скажет что-нибудь певуче и строго, отчего восторг моментально растворяется. И непременно добавит это своё «почему». «Почему у вас пахнет кашей, трудно проветрить? – вопрошает,…

Дороти смотрела на своё запястье очень долго, всматриваясь в каждую букву и надеясь, что ей всё это кажется. Она хотела, чтобы это всё оказалось глупой шуткой программы, и что сейчас проявится другое имя. Но время шло, а на запястье так и красовалось имя Фрэнка Моверса. Девушка, со стеклянными и пустыми глазами, вышла из своей комнаты и зашла в ванную. – Ты больше никогда не притронешься к моему телу… – прошептала Дороти, доставая лезвие. Она методично вырезала и полосовала ненавистное имя, не…

– Я же сказала, что снимаю видео, – удивлённые глаза, которые раньше казались мне безумно красивыми, таращились на меня из глубины кухни, – Я делаю вид, что стакан упал случайно из-за того, что я такая неуклюжая. Смешно же, правда? Не мешай, пожалуйста. Из-за тебя теперь придётся бить еще один стакан. – Катя, – громко сказал я, сдерживая ту злость, которая в мгновение вспыхнула внутри, – Ты купила стаканы, чтобы разбить. Хорошо, это я в силу своей профессии понимаю, но я не понимаю, почему ты покупаешь…

Старожилы хранили мудрое молчание, они слишком хорошо знали, как всё пёстрое, яркое и неординарное быстро уходило в тень прошлого. У нынешней власти существовала такая Красная Папка, в которую с завидной скоростью угождало всё, что отличалось от повседневности, что не шло нога в ногу со всем, говорило не так, а этак. Многое уже пропало в ненасытном и, казалось, бездонном чреве этой папки, а ей всё было мало. Она требовала ещё и ещё! И её кормили. Ей скормили поэзию, объявив её политической крамолой.…

Дорога была знатно раздолбана – словно какой-то гигант лупил кувалдой по асфальту в надежде найти свод тоннеля и обрушить его на головы незадачливых землекопов. Глубина нужна – глу-би-на! Тогда никакой заряд не прошибёт. Или прошибёт, но не всякий… Почему-то от этой несложной, в общем-то, мысли, накатила тоска и чувство острой нехватки чего-то. Или кого-то? И, каюсь, замечтался и углубился в самокопание настолько, что проморгал начинающиеся приключения. – Эй, военный, заблудился? – Гнусавый голос…

На него зашикали. – Сопротивления он не оказал никакого, – продолжил Петька с выражением лица «Хрен меня кто с мысли собьёт». – Однако каждый раз, когда его пытались задержать, происходило нечто, что наглухо отвлекало местных «безопасников» от его персоны. То драка рядом случится, то ящик консервов кто уронит, то случайный выстрел непреднамеренно бахнет. Спохватятся, а его и нет рядом. Народ, вы знаете, у нас суеверный, и поначалу все остереглись его трогать, а тут случай вышел… Петька помолчал,…

– Ты Палыча слышал? Сказал, что лично уже ездил, ничего там нет и соваться нечего. – Вика, блять! Ты серьезно? Люди пропадают по пути на завод, но Падлыч ничего не нашел, ну – ну. – Макс, рот закрой, – шикнула на него девушка и устало прикрыла глаза рукой. – Просто заткнись, а. – Да в пизду! – мужчина буквально выплюнул слова и вышел из кабинета. Проклятый завод безжалостно чадил пылью, она даже скрипела на зубах. – Пошли, прогуляемся, – Макс обернулся. В дверях стояла Вика, опершись на…

Между тем, на Земле, казалось, безнадежно погрязшей в варварстве и дикости, начались разительные перемены. Невидимый барьер развития был пробит. Стремительно пошли в рост земные города, чадя трубами заводов примитивной индустрии. По дорогом понеслись шумные и такие же чадные механические повозки. Развитие было бурным и жутко дисгармоничным. Пока одни регионы планеты осваивали новые технологические уклады, другие продолжали пребывать в дикости, и разрыв между ними стремительно рос. Войны, невероятные…