Ужасы и мистика

Однажды в конце весны на репетицию вместе с Инной Андреевной пришел молодой человек. Он принес большой фотоаппарат с длинным объективом и начал молча снимать. Девушки вначале немного смутились, но вскоре перестали обращать на него внимание. Его звали Александр, но он представился как Алекс. Настя тихо прыснула, так как ей показалось смешным переиначивание имени на западный манер, и тут же зарделась, потому что Алекс пристально на нее глянул. Как потом выяснилось, он профессионально занимался фотографией.…

Говорят, она была очень, очень красива, эта мадам Тюрсел, и очень молода, всего двадцать один год. Блондинка. Фотографии не могут передать цвет ее лица. У нее были очень красивые глаза, кажется, голубые. Ах, зеленые, говорите вы? Не голубые? О, я не буду спорить, мсье. Поскольку вы занимались этим делом, вам лучше знать. Будьте внимательны на последней ступеньке, она скользкая… Зеленые глаза! Нет, мсье, нет, я не спорю: у вас должна быть прекрасная память, профессиональная. Во всяком случае, Мэри…

Дэйви жался к матери и неотрывно смотрел на желтый линолеум. Сара положила сумку и сверток на сервант и вынула аптечку. — Он что, снова поранился? — переспросила Эвелин, проводя по брови пухлым пальцем и вытирая его о фартук. — Мы и так полдня только и делали, что пытались… — Надо забинтовать ему руку. — Сара села и усадила Дэвида себе на колени. — Он что, хнычет из-за жалкой царапины? — насмешливо спросила Эвелин, упирая руки в бока. — Да у нас в квартале никто из мальчишек и не заикнется…

— У нас в Азербайджане иногда крадут невест, — произнес Эльман печально. — Но чтобы в Украине… Я развел руками: — И здесь, дорогой, случается. Он схватил меня за плечи, затряс. — Ты что-то знаешь? — Знаю… — Говори! Я участливо заглянул в карие глаза азербайджанца, источавшие влагу и надежду. Заверил, чтобы подбодрить: — У Хайяле все в порядке. Эльман опустил голову, задумался. — Как я ее теперь выдам замуж, опозоренную? — упавшим голосом спросил он. — Что скажу матери? — Мы…

Я, секретарь ассоциации, убедительно прошу довести до сведения мистера Карсвелла, что мы не имеем никакого права называть ему фамилии тех, кому был передан на рецензию его доклад. Также прошу сообщить ему, что я более не имею возможности вести с ним переписку по данному вопросу. — Ах, моя дорогая, в данный момент этот Карсвелл — человек очень и очень сердитый. А больше я, пожалуй, ничего существенного о нем не знаю, кроме того, что у него есть кое-какое состояние, он живет в аббатстве Лаффорд…

«Почему? Почему, Зона? – крутилась мысль у него в голове. – Что я делаю не так?» Ответа, естественно, не последовало. Ни из головы, ни из окружающего пространства. «Это какое-то проклятье, – продолжал размышлять Нос. – За три ходки – чистый ноль. И сейчас…» Дождь прекратился. Сталкер, находясь в раздумьях, даже не сразу заметил это. Встав с земли, Нос поднял автомат, повесил его на плечо и достал из нагрудного кармана пару гаек да горсть прочего металлического мусора. Спустя пару бросков…

Тихо журчала бегущая из крана струя воды. Я, закрыв глаза, все еще собирался с силами. Нож – инструмент, который поможет осуществить задуманное – находился в правой руке. Зачем я это делаю? Что меня могло толкнуть на такое безрассудство? Скорее всего, интерес, который находился внутри меня, который не позволит уже отступить назад. Я одержим идеей… Как ни странно, но я не чувствовал ни страха, ни грусти, ни каких-либо других эмоций. Возможно потому, что я еще ничего не сделал? Но это все равно…

Простояв, таким образом, очень долго и не дождавшись, чтобы он улегся, я решился приотворить, чуть-чуть, на волосок приотворить фонарь. Итак, я стал отодвигать дверцу… можете себе представить, как тихо, тихо… пока, наконец, тонкий, слабый луч, как нить паутины, вырвался из фонаря и упал на глаз коршуна. Он был открыт широко, широко открыт, и бешенство овладело мною, когда я взглянул на него. Я видел его совершенно ясно — тусклый, голубой, с отвратительной перепонкой, при виде которой дрожь пробирала…

Я решил: стоит потратить на нее время, поговорить. Но у Майка Чарльза были свои намерения. Он вскочил и схватил меня за руку – На минутку, дружище,- сказал.- Небольшое закрытое совещание, а? – Оттаскивая меня в сторонку, он через плечо ей бросил.- Ведь ты, дорогая, не против? Заказывай себе еще выпить. Мы отошли к концу стойки, и я спросил: – Где ты ее нашел, Майк? Она меня занимает. – Эта козочка? – Он рассмеялся.- Не теряй попусту время. Просто еще одна свихнувшаяся на кино девчонка. «Репортер»…

«Красивый вид на площадь. И погода хорошая. Народ улыбается, настроение замечательное. Только не у меня… Глаза слипаются. С этим надо немедленно что-то делать. Еще неделя — и я испарюсь. А вот с того пейзажа можно было бы картины писать. Получилось бы здорово. Жаль, я сейчас не в состоянии такой красотой наслаждаться. Очертания предметов что-то расплываются. Звуки приглушены. Эх, брат, с пива так плющить не может. Этому хаосу должно быть какое-то рациональное объяснение. Видел один фильм: персонаж…

От дачи до реки идти было минуть десять. Мне не терпелось собрать металлоискатель и опробовать его в действии. Но для начала не под скитом, а в менее людном месте. На выбор этого места повлияла погода, — как и обещали синоптики, ливанул дождь, и я поспешил забежать под мост через речку, который моя бабушка называла Никулинским. За мостом на пригорке располагалась деревня Никулино, известная еще и тем, что под ней на исходе сорок первого года проходили бои наших с фашистскими захватчиками. А я в…

– Да, сэр, вы и не увидите деревню возле Брокстоуна, там только Корт и броксто-унская церковь. – Церковь? О да, она тоже здесь отмечена. Вероятно, рядом с Кортом. Церковь принадлежит его владельцам? – Да, сэр, она в двух шагах от Корта и принадлежит владельцам дома. Моя дочка, сэр, она замужем за лесничим, ну и вот, значит, она живет в Корте и за всем присматривает. Ведь семья теперь там не живет. – Значит, там сейчас никого нет? – Да, сэр, уже несколько лет. Старый джентльмен жил там, еще…

Предлагаемый вниманию читателя роман, конечно же, не философская система. Но в нем поднимаются очень многие проблемы, затрагивающие современного человека, как глобальные, так и мелкие, казалось бы, но влекущие за собой совсем не мелкие последствия. Мелочей вообще не бывает – эта одна из мыслей, сквозной нитью проходящих через весь роман, который можно охарактеризовать, как очень эклектичное произведение. Трагичное в нем соседствует с комичным, фантастические элементы с реализмом, очень серьезное…

В просторном зале с «питомцами», помимо самого Дункана, находилось еще несколько попарно сформированных людей, за каждой группой, из двух человек, числился как минимум один подопытный живой образец. Скот же стоял совершенно один, погруженный с головой в изучаемый материал и не обращал абсолютно никакого внимания на перешептывания других исследователей. Почувствовав слева от себя чье-то присутствие, ученый медик на время оторвался от текста и повернул голову. Чувства не подвели Дункана. Вздрогнув…

— Но… А сколько возьмешь? — сглотнув слюну, спросила Айрин. Щенок все еще трепыхался, вилял хвостом. Пора рубить этот хвост к чертям. — За маленькую — четыреста. — Правда? Айрин обрадовалась. Она думала, татуировка обойдется куда дороже. Маринка в школе свистела, что делала своего скорпиончика на бедре аж за семьсот. Но то где-то в центре… А этот салон открылся недавно, значит, им не с руки цены задирать. Да ладно, что тут думать? Повезло! — Но я ж еще картинку не выбрала? — спохватилась…

Молния меркнет, медленно гаснет танцующий на конце ствола разряд. Щелкаю спуском — бесполезно, села батарея. Бросаю ружье, лихорадочно соображая. Вариантов два, либо бежать вниз за люгером, либо готовиться к рукопашной. Второй, так как соперник уже рядом и хватает за мои обнаженные ребра здоровой рукой. Оторвав меня от ступенек, с размаху бьет о стену. Сильно. Дважды. В голове что-то ломается, лицо заливает теплой густотой. Тварь визжит от боли, как только мне удается через ребра ударить ее током.…

Прошло уже около двух часов. Я сидела в своей комнате и просто чего-то ждала.. Естественно Марию они не нашли и ушли с обещанием, что завтра продолжат поиски. Выпроводив гостей, я подождала чуток и направилась в подвал за телом. Забрав её, вышла в задний двор, чтобы проверить – нет ли кого вокруг. Затем положила тело на землю. Я зашла в дом, прошла через темную гостиную в большой холл, направляясь в спальню своего покойного супруга. Когда-то эта комната была неплохо обставлена, но теперь здесь…

— Снимите это! — повторил он, не обращая внимания на мои слова. Тут, конечно, я должен вспомнить, что вы не знаете Бенлиана. Тогда и я его не знал. А если человек без приглашения приходит к другому, требует, чтобы его сфотографировали, и еще начинает командовать… Но через минуту вы всё поймете. Я снял козырек только для того, чтобы показать ему, что меня не так-то просто подчинить взглядом — я и сам это умею. У меня в студии было высокое узкое зеркало, стоявшее у стены; ибо хотя я обычно и не…

— Похоже, вы из южной части Суррея, — равнодушно заметил Холмс. — Если не ошибаюсь, ферма вблизи Годалминга? — Верно, сэр, мы из Ковингема — это малость к югу от Годалминга, — подтвердил старший. — Как вы, сэр, догадались, мне не понять, хоть в лепешку расшибись! Я ведь отродясь не имел чести вас встречать, и Бакстер тоже. Я уже понял: Холмс с его энциклопедическими познаниями без труда определил происхождение гостей по одежде и произношению. Однако результат столь тривиальной дедукции поверг…

Из витрины магазинчика напротив, на меня уставились сувениры и отражение человека в лихорадке: высокий, худой, растрепанные волосы, бледный, зрачки расширены и весь дрожит. Никогда не видел людей с лихорадкой, но как по мне, такой вид им вполне подойдет. Меня всё ещё не хотело отпускать, воздуха не хватало. Большая часть сил уходила на разгон возвращавшихся снова и опять, мыслей-картинок о пытках с помощью увиденных инструментов. Слева, в десятке метров, выход на площадь перед Карловым мостом,…