Юмористическая проза

Очередной самолет Дубай – Мале, людей под завязку, не у всех кризис, слышна немецкая речь, великобританский шепелявый акцент и детские голоса китайцев. В самолете заполнил анкету, хаотично перенося данные заграничного паспорта, в пугающий своими размерами въездной документ. Еще 5 часов в воздухе и горячий воздух накрывает пуховым одеялом, яркое солнце резануло по глазам. Пассажиры как небольшое усталое стадо, пешком побрели к входу в аэропорт, который размером немного более Драгомиловского рынка.…

— Ничего подобного, — отрезала я, пожалуй, слишком громко. — Ты мой друг, Алекс. Я в тебя не влюблена. Не могу… Боже мой, жутко даже подумать… Хватит, одернула я себя, теперь он уже должен понять, но не сумела остановиться. Хочется его как следует наказать. — Тошнотворная мысль. То есть правда какое-то… извращение. Господи, я никогда не смогла бы… Алекс разом протрезвел. — Ладно, — коротко бросил он. — Ясно. Развернулся кругом и ушел. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Я на…

-- Выяснили, кто был в бригаде? Что за люди? -- Да. За ними уже выехали. Люди проверенные и работают в Институте давно. За исключением одного -- взяли его три месяца назад. По протекции. Говорил я Вам раньше, Иван Иваныч... -- Ладно, с этим потом разберемся. Чем конкретно может грозить Эксперименту эта железяка? -- Самое парадоксальное, что ничем. Все копии успешно созданы и отправлены по назначению. Ход Эксперимента не нарушен, и дальше от нас здесь ничего не зависит. Проблемы могут возникнуть…

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я с приятным мужским голосом. — Мне бы гречки. — Сейчас всем бы гречки, дамочка, — почти любезно сообщили мне. — Да? — искренне озадачилась я. Удивительно, но при любой общественной истерии самыми ходовыми товарами остаются водка и гречка. — Тогда можно мне килограмм… — Я подумала, еще подумала и продолжила свою мысль: — Пять! — Остались только по 156 рублей. — Это за сколько килограммов? — уточнила я, усиленно припоминая, сколько стоила крупа до апокалипсиса.…

Судя по прочитанным мною любовным романам, а прочитала я их немало, всем женщинам нравятся брутальные мужчины. Чтобы рост под два метра, косая сажень в плечах, кубики пресса и огромный, вечностоящий член. Наверное, мне везло: именно такие мужчины постоянно присутствовали в моей жизни. Мой первый муж был старше меня на семь лет, росту в нем было 197 сантиметров и сколько-то килограммов стальных мышц. Справедливости ради нужно отметить, что и мозги у него были. Именно эти мозги помогли ему блестяще…

Выехал в первой половине XV века из Литвы в Тверь, на службу к великому князю Ивану Михайловичу Тверскому, и некто Марк Димидович. От его потомков Киндыревых «ответвились» Михалковы. В сборнике «Старина и новизна» (книга XVII, 1914) записано: «Михалковы в свойстве с Шестовыми, родом Великой Старицы Марфы Ивановны, матери Царя Михаила Федоровича. Первым «постельничим» вновь избранного Царя был человек ему не сторонний, а именно Михалков. Связи Михалкова с Шестовым не объясняют ли этот выбор,…

- Тоби! Да где тебя носит?! Тоби! Стелла поднялась на гребень прибрежных дюн, в надежде, что увидит четырехлапое существо, копошащееся в раскидистых кустах возле грунтовки, ведущей к пляжу. Но собака будто испарилась. Она достала смартфон, и уже было собралась его разблокировать, но опустила руку. Звонить было некому. Папа, во время очередной экспедиции в зеленый ад амазонских джунглей, перестал выходить на связь. Невнятные, низкобюджетные поиски, организованные Университетом штата Пенсильвания…

Случай был – хуже не придумаешь. Умер больной от вливания несовместимой крови, за такую провинность, и поделом, карают нещадно, и как-либо спустить дело на тормозах не удастся. Не снести было головы всем причастным к этой нехорошей истории, Хазину, скорей всего, тоже – на него, упрямого и вспыльчивого, давно уже точили зубы в Областном министерстве здравоохранения. В прошлом году уцелел тот лишь благодаря титаническим усилиям его, Дегтярева, едва ли не вымолившего у министра снисхождения к Боре,…

В 1994 году автору этих строк пришлось выступить организатором серии встреч Митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима (1926–2003) (в миру – Константина Владимировича Нечаева) с личным составом Военно-инженерной академии им. В. В. Куйбышева. По рекомендации своего старшего товарища генерала Александра Касьянова я прибыл на Погодинскую улицу, в Издательский отдел Московского Патриархата, который с 1963 года возглавлял Владыко. Я был тепло принят Питиримом, имел несколько бесед и сопровождал…

– Вот, познакомьтесь: мой муж. Он тоже художник. Саша, твой рассеянный коллега пришел меня писать и забыл дома не только краски и холст, но и карандаш и бумагу. Ох уж эта богема! Предложи ему что-нибудь… Я испугался: – Да что вы! Мне неловко… Очень приятно познакомиться… Я уж лучше домой сбегаю. Я тут… в трех шагах. Я… как это называется… – Да зачем же? Доска есть, карандаши, кнопки, бумага. Впрочем, вы, может быть, маслом хотите? – Маслом. Конечно, маслом. – Так пожалуйста! У меня много…

Сбоку стояла корзина с яйцами, лежал кусок масла, ваниль и какие-то таинственные пакетики. – Как твоя бедная голова выдерживает такие мозги, – кричал Громов, потрясая поваренной книгой. – Откуда ты взял, что ваниль распустится в воде, когда она – растение. – Сам ты растение дубовой породы. Ваниль не растение, а препарат. – Препарат чего? – Препарат ванили. – Так… Ваниль – препарат ванили. Подходцев – препарат Подходцева. Голова твоя препарат телячьей головы… – Нет, ты не кричи, а…

– Ты бы мог их поубивать? Он усмехался прекрасными толстыми губами (никогда у меня не будет таких прекрасных губ – печально думал я): – Да уж получили бы они от меня гостинец… – А ты кого-нибудь убивал? – Да… бывало… – Зевота и плевок прерывали его речь (прекрасная зевота! чудесный неподражаемый плевок!). – В Перекопе четырех зарезал. Это чудовищное преступление леденило мой мозг. Что за страшная личность! Что ему, в сущности, стоит зарезать сейчас и меня, беспомощного человечка. …

(Погрустнел). Так, ладно, не надо аплодировать, я все понял... Главное, я заряжаюсь за 20 минут до начала, вишу там, пока вы рассаживаетесь... как дурак. А Слава сказал, что как... а, это я уже говорил... Месяц всех убеждал. Человека из цирка пригласили, денег заплатили, костюм купили, гитару... Убедил всех и сделали! (Печально). А не надо было, да? (Пожал плечами). Понимаете, ну, просто, это мечта... У кого -какая, у меня вот такая, чтобы стадион, и я такой: «Привет, Москва!..» И потом…

Владелец поместья — дворянин по фамилии Барин, слыл человеком компанейским и частенько устраивал у себя какое-то мероприятие, куда съезжались покутить помещики со всей округи. И тогда смех, песни и весёлый гам разносились по окрестностям до первых петухов. Но в этот дождливый сентябрьский вечер красавец-дворец казался, на первый взгляд, покинутым и заброшенным. В небе плавала полная луна, ветер шевелил верхушки деревьев. Не лаяли дворовые собаки. Не слышалось ничего, кроме шума дождя. Нет, сегодня…

На следующий вечер, одевшись попраздничному, мистер Кэмп в сопровождении своего племянника отправился с первым визитом к его невесте. Мистер Райт, тоже одетый с иголочки, направился вместе с ним к маленькой табачной лавочке, содержавшейся вдовой Брэдшау, и радостно поздоровался с молодой девушкой, стоявшей за прилавком; мистер Кэмп держал себя с достоинством обладателя большого состояния и ждал, когда его представят. — Это мой дядя из Новой Зеландии, о котором я вам говорил, — быстро произнес…

Писать афоризмы я начал очень рано: жена и дети ещё спали. Меня как-то спросили: «Неужели Вы сами все это придумываете?» «Ну конечно же нет! – воскликнул я. – Это дело рук моей головы». Афоризм – это роман, из которого вычеркнуто все лишнее. Всю свою жизнь отдал искусству, а оно все равно живет! Будь каждое мое слово на вес золота – пришлось бы стать болтуном. Насколько все-таки легче прожить с плохой характёристикой, чем с хорошим некрологом! Без богатой фантазии хороших мемуаров не…

— Куда едем? — спросил шофер. — Один, два? — Два, — скомандовал Паук. Впереди из тумана возникло здание «Пулково-2». Бай напряг бицепсы, изображая решительный протест. — Зачем тебе интуристы, папа?! За них могут, вообще, с поля удалить! Лет пять дисквалификации! — Засохни, фраер! — цыкнул пахан. — На своих — не тот кураж. Лимузин остановился неподалеку от входа в аэропорт. Тонированное окно с негромким гудением приоткрылось. Цепкий взгляд авторитета начал обшаривать выходящих пассажиров. Иностранцы…

В тую пору одинокий кавказский черт по-за тучею пролетал, по сторонам поглядывал. Скука его взяла, прямо к сердцу так и подкатывается. Экая, думает, ведьме под хвост, жисть! Грешников энтих, как собак нерезаных, никто сопротивления не оказывает, хоть на проволоку их сотнями нижи. Опять же кругом никакого удовольствия: Терек ревет, будто верблюд голодный, гор наворочено до самого неба, а зачем неизвестно… Облака в рот лезут, сырость да серость, – из одного вылетишь, ныряй в другое… Сплюнул…

Поднимаюсь в рубку и замечаю безобразие: вокруг нактоуза путевого магнитного компаса обмотана старая, в чернильных пятнах, звериная шкура. Знаешь ли ты, Витус, что такое младший командир, прибывший к новому месту службы? Это йог высшей квалификации, потому что он все время видит себя со стороны. Увидел я себя, старшину второй статьи, со стороны, на фоне старой шкуры, а вокруг стоят подчиненные, ну и пхнул шкуру ботинком: "Что за пакость валяется? Убрать!" Пакость разворачивается и встает на дыбки.…

Если бы природа подала прошение в современный этический комитет, она никогда не получила бы разрешения на процесс размножения, ибо он в корне неэтичен. Обмен внутренней средой и, хуже того, соками нарушает целостность нашего одиночества, а потому представляет собой образец самого жестокого обращения с человеком. Этим запретом природу зарубили бы на корню. Она рыдала бы в подсобке и утиралась дурно отпечатанными протоколами. Ведь одиночество является главным законом внутриутробного существования.…